Резникова
В.
Как много можно узнать о народе, его традициях, нравах и жизненном укладе по сохранившимся архитектурным памятникам и произведениям искусства... Точно так же можно определить его нравственный потенциал и культурный уровень по отношению к женщинам, старикам, детям и собственному историческому прошлому.
Историко-архитектурный заповедник "Юхары баш" - одна из жемчужин Азербайджана, являющая собой реставрированный Дворец шекинских ханов, а точнее - их летнюю резиденцию, предназначенную, по типу сегодняшнего Милли меджлиса, для официальных и дружеских встреч, заключения политических договоров, поэтических состязаний и т.д. Но это - в прошлом. В настоящем - великолепное наглядное пособие для подрастающих недорослей, которые сегодня, как никогда, должны знать прошлое своего народа не только по новым, далеко несовершенным, учебникам, но и по таким вот уникальным памятникам глубокой старины.
Заведующий историко-архитектурным заповедником "Юхары баш" Неймат Гаджиев - очень обеспокоен тем фактом, что в школьных программах по изучению отечественной истории абсолютно не предусмотрены посещения учащимися архитектурных комплексов сродни этому. А ведь заповедник уже сегодня готов предоставить возможность не только прослушать уникальные лекции на трех языках, но и получить эстетическое удовольствие от созерцания прекрасных витражей, настенных миниатюр, растительных орнаментов, уникальных зеркальных балконов, планировки комнат, у каждой из которых было свое предназначение. Так, например, первая комната первого этажа - это зал ожидания, выражаясь иначе - приемная. Дальше - коридор и диван-хана (зал для Милли меджлисов). Снова коридор и - дефтер-хана (канцелярия). Это - помещения первого этажа. На втором - женская половина для приема родственниц, знакомых, соседей с детьми. С другой стороны - зал хана для приема друзей и близких. Очевидно, хан Мамед Гусейн, построивший дворец, предусмотрел его специально для того, чтобы встречаться в нем с поэтами, устраивать поэтические меджлисы. Он сам, будучи прекрасным поэтом, известным под именем Муштаг, уважал и ценил творчество других. Дружил с Вагифом и Видади, принимавший участие в поэтических меджлисах. На эти меджлисы прибывали поэты и из других ханств. Хан был человеком просвещенным, умным, наделенным тонким художественным вкусом, что видно по художественным росписям каждой отдельно взятой комнаты. Умел найти своим знаниям практическое применение. Поэтому фасад здания выполнен в стиле шекинского шебеке (тончайший деревянный резной ажур, заполненный мельчайшими цветными стеклышками, привезенными в XVII веке из Венеции), которые при восходе солнца раскрашивали каменные полы резиденции в разноцветную жизнерадостную мозаику. Явление в зодчестве поистине уникальное, потому что на 1 квадратный метр ажурной вязи приходится 5 тысяч цветных венецианских стеклышек. А в местах особо плотного ажура - 14 тысяч! Какой филигранный и трудоемкий процесс. И какая красота. А ведь дворец строился в 1761 году! Тяжелое, смутное в Азербайджане время...
Неймат Гаджиев сожалеет, что сегодня эта уникальная красота никого не интересует, никому не нужна. Все рано или поздно становится прошлым, но только не память о собственных корнях. Иначе ничего хорошего не выйдет.
Нет, конечно, здесь всегда бывает много людей. Но это - с весны по осень. Потом - мертвый сезон. Осенью и зимой - здесь затишье. Не приезжает никто. А пока лето - приезжают из Баку, из соседних районов, иногда - иностранцы: на выходные.
С сочувствием я отнеслась и к Кямалу Керимову - экскурсоводу, умеющему так искусно подать материал лекции о жизни шаха, о его художественных вкусах, о художниках и зодчих конца XVIII века, о традициях, быте, жизненном укладе людей того времени, что невольно приходишь в неописуемый восторг. Жаль только, что те, кому необходимо все это знать - не слышат.
Следуя за рассказом экскурсовода и переходя из зала в зал, мы все больше и больше погружались в буйство красок, изобразительных метафор и аллегорий, разнообразия растительных орнаментов... Казалось, от захлестывающих впечатлений стало труднее дышать. И точно! Одна из иностранок не выдержала. Вышла во двор. Присела на скамейку. Но еще раз войти так и не решилась. "Слишком много сильных впечатлений, - сказала она.
- Это все сразу смотреть нельзя. Только по частям". Я подумала о том, что дама слишком чувствительна к цвету. Вернее - к его разнообразию. Горячие глубокие тона могут перегрузить кого угодно. Впрочем, наши с вами соотечественники в эмоциональных перегрузках подобного рода замечены не были. На большое искусство у некоторых - стойкий иммунитет. Зато они, как и положено хозяевам в демократической стране, несмотря на развешанное ограждение, норовят бесцеремонно потрогать, поковырять, подвигать, а то и поднять резную оконную решетку, или открыть створку двери зеркального балкона - с дотошным любопытством варваров, исследуя работу мастеров древности, выполненную без единого гвоздя! А с другой стороны - ну откуда им знать, что эти ценности - на уровне реликвии? Экскурсовода послушать им просто некогда: они заняты исследованием наследия прошлого по-своему.
А что же настоящее? Оно ведь тоже творит историю, записывая в скрижали своей памяти не только имена созидателей типа хана Мамед Гусейна или Устада Аббаскулы, расписавшего этот дворец, но и тех, кому гордиться особенно нечем.
Эхо.- 2006.- 2 сентября.- С. 13.