Ахундова Е.

"Интеллектуальность - одно из главных измерений высшего пианизма",

- считает проректор БМА, виртуозная азербайджанская пианистка Егяна Ахундова

После недавнего блестящего успеха в Париже талантливая отечественная пианистка, композитор, заслуженная артистка Азербайджана Егяна Ахундова, по свидетельству знающих толк в классической музыке дипломатов, устроила очередной фурор уже на родине. А именно 30 марта на сцене Азербайджанской государственной филармонии состоялся концерт Азербайджанского государственного симфонического оркестра имени Узеира Гаджибекова, в программу которого вошли произведение Дж. Гершвина "Американец в Париже", симфония N1 Г. Малера и рапсодия на тему Паганини С.Рахманинова в исполнении Егяны ханум.
Следует отметить, что оркестром дирижировала сама Корнелия фон Керссенброк - именитый австрийский дирижер, обладательница множества международных призов, верховодящая сразу несколькими оркестрами Германии, такими, как симфонический оркестр Мюнхена, симфонический оркестр Гамбурга, и другими.
Егяна ханум также и искусный администратор. Она проректор по международным связям Бакинской музыкальной академии. А администрирование привило этой изящной женщине "мужские" аналитические способности и навыки систематизации разнородной информации. Так что, обладая творческой натурой романтика, которого управленчество ежедневно подталкивает к умеренному прагматизму, Егяна ханум оказалась интересным и ценным респондентом не только для отдела культуры, но даже и для политического обозревателя "Зеркала"...
- Наблюдая за длительным исполнением классической музыки, мне иногда лезет в голову такая мысль-вопрос: а не ощущает ли себя обливающийся потом пианист стахановцем?
-... (смеется) В общем-то вопрос провокационный. Порой у того, кто неугомонно, зачастую часами работая за музыкальным инструментом, напрягает наряду с духовными, интеллектуальными силами и свой физический ресурс, возникает большой соблазн ощутить себя тривиальным ударником труда. И можно оправдать пианиста или любого другого музыканта-работоголика, который в миг слабости поддастся этому соблазну.
Но мировоззренческое восприятие и самовосприятие исполнительства серьезной, глубинной музыки, несущей в себе могучее, в то же время трепетное дыхание человеческой цивилизации, отвергает такую оценочную параллель. Словом, должна вас огорчить: мой ответ "нет", ибо подлинное творчество все-таки внеиндустриально.
- Вы меня ничуть не огорчили, скорее, наоборот, успокоили. Но я хочу совсем избавиться от сомнений. Все же музицирование - это зачастую тяжкий, наполненный рутиной труд. Меня интересует: есть ли разница в том, как эта рутина воздействует на музыканта и представителя другой творческой профессии?
- Вы меня вновь провоцируете, теперь на "корпоративно-профессиональную" нескромность. В принципе рутина есть рутина, Как и всякое другое творчество, серьезное классическое исполнительство так или иначе сопряжено с технократической работой, особенно если речь идет об исполнении сложных произведений мировых композиторов.
Однако у музыкального творчества, на мой взгляд, есть одно принципиальное отличие. Да, техническое освоение нотного материала отнимает психофизическую и духовную энергию. Но потом эта энергия с лихвой возвращается в процессе мастерского звукоизвлечения из инструмента, наэлектризованного душой исполнителя.
Получается своеобразный perpetuum mobile. Это необъяснимое явление, запредельное для логических объятий бренного мышления. Я могу только осмелиться выдвинуть свою версию.
Есть такое философское понятие, введенное немецким философом Готфридом Лейбницем - "предустановленная гармония". Оно является одним из центральных понятий учения о взаимоотношениях монад - идеальных неделимых частиц бытия. К примеру, в физике монада - это сила, в химии - атом, в арифметике - число. Будучи абсолютно замкнутыми, монады могут физически взаимодействовать между собой. По Лейбницу, их влияние друг на друга запрещено законами бытия, но реально имеет место, что является результатом изначально установленной Богом гармонии.
Так вот, по-моему, музыкальный звук, заряженный богоугодной человеческой духовностью, духом свободы, является особой "сверхмонадой", которой позволено перемещаться в сопредельные пространства. А те, кто извлекает такие монады из своей души и посредством музыкального инструмента транслирует их в души других, впадают в состояние предустановленной Всевышним гармонии, черпая нескончаемую божественную энергию.
- Неужто все исполнительское сообщество Азербайджана именно так мыслит?
- Нет, что вы! Оно у нас неоднородно. Противоречивая реформенная эпоха с ее всеобщим накопительством и псевдобуржуазностью, с одной стороны, и обширным социальным недомоганием - с другой, неизбежно оставила глубокий след и в нашем цеху. Наблюдается явный численный крен в сторону тех, кто больше склонен к салонно-виртуозническому стилю исполнения.
Такое исполнительство страдает легковесной манерой передачи композиторского замысла слушателю и легкомысленным использованием музыкального инструмента, как средства этой передачи. Это идет от разнородных дефектов вкуса исполнителя, узости его творческого поля, ограниченности творческих интересов и, наконец, недостатка интеллекта. Вообще, должна признать, что интеллектуальный пианизм переживает в Азербайджане кризис.
...Увы, сейчас сложно обрести интеллектуального студента, который чувствует тебя духом и понимает умом. Мое же поколение исполнителей - это музыканты иного порядка. Когда мы получали задание от своего педагога, то знали, что должны сначала наполнить своим личностно-художественным содержанием исполняемое. И только потом - поражать публику внешними эффектами.
Теперь же основной упор делается на внешнюю оболочку исполнительского действа, что превращает плод исполнения в звонкий музыкальный товар, ласкающий неприхотливый слух, удовлетворяющий до убогости невзыскательные вкусы. Отсюда и репертуарный подход носителей кризиса интеллектуального пианизма. Они больше предпочитают произведения с внешними эффектами, вздорно-игривое исполнение которых завораживает непритязательную и, прямо скажем, безвкусную публику.
Такая тенденция усилилась настолько, что это напрягает уже и нас - зрелых педагогов. Педагогов, творческие воззрения и исполнительские навыки которых ковались под влиянием величайшего музыкального девиза Когана: "Сначала выражать, а потом поражать".
- А вы задумывались над причинами того, что описали?
- Ну, конечно же, задумывалась неисчислимое множество раз. В первую очередь мы изрядно растеряли творческий ресурс страны. Очень много талантливых, нередко школообразующих исполнителей покинули страну.
Вместе с тем в силу политико-экономических и социокультурных факторов страна потеряла устойчивую, знающую подлинный толк в искусстве слушательскую аудиторию. Во всяком случае, аудитория в духовно-интеллектуальном и эстетическом плане стала скачкообразно хиреть.
Наряду с этим множество причин кроется в начальном музыкальном образовании, которое должно фундаментальным образом измениться. Начальная музыкальная школа - это тот первичный храм, в котором закладывается интеллектуальная основа музыканта. Сложно научить студента, который упустил в ранней, детской фазе личностного формирования возможность интеллектуального обогащения, правильно и глубокомысленно исполнять произведения Баха, Бетховена, Листа, Рахманинова и, разумеется, азербайджанских классиков.
- Кстати, как вы оцениваете преподавание музыки в обычных средних общеобразовательных школах?
- Вы знаете, я читаю в университете "Хазар" курс лекций "Классическая музыка Азербайджана и мировая музыкальная культура". Иногда я сталкиваюсь с ситуацией, когда юноша или девушка, взрослый уже человек, студент вуза не может отличить оперу от балета. Так что преподавание урока музыки в общеобразовательных школах, мягко говоря, оставляет желать лучшего.
Между тем даже Узеир бек, учась в Горийской семинарии, извлек немало пользы из обязательных в этом учебном заведении уроков прослушивания музыки. Словом, воспитание чувств начинается с воспитания ушей, а слуховой орган необходимо начать воспитывать уже со школьной скамьи.
- Не пора ли пересмотреть формат богемной "тусовки"? Не кажется ли вам, что стоит изменить модель взаимодействия между носителями музыкальной интеллектуальности, с тем чтобы исполнительское и композиторское сообщество смогло как-то отвечать вызовам нового времени?
- Как бы то ни было, сложно в одночасье повернуть вспять естественные, в том числе кризисные процессы, протекающие в национальной культуре. Невозможно в один миг всецело реанимировать то великое, что создано со времен Узеира Гаджибекова за последние почти девяносто лет.
Но я не сторонница крикливого пессимизма, ибо есть основания для вполне реалистичного оптимизма. Наши залы, некогда, скажем, лет восемь назад, практически пустовавшие, ныне стремительно заполняются. Например, в филармонию стало сложным достать билет. Культурный пласт и ресурс нации постепенно оправляются от естественного кризиса. Когда этот процесс станет набирать стремительные обороты, то упомянутая вами смена формата произойдет. Времена светских клубов, выполняющих также роль интерактивного культурного коммуникатора между музыкальной элитой и народом, скоро наступят. Я в этом не сомневаюсь.
- Вы то и дело повторяете имя Узеира Гаджибекова. А как вы оцениваете роль этого воистину великого азербайджанского тюрка в становлении нашей культуры?
- Я, признаться, и сама искала повод высказаться по этому вопросу. Узеир бек - светоч азербайджанской музыкальной мысли. Он придал нашей музыкальной мысли совершенно новое цивилизационное дыхание. Но еще он - величина мирового цивилизационного масштаба и входит в мировую галерею музыкальных гениев, обогативших духовность всего человечества. И наш святой долг перед памятью этого гения - вернуть Шушу, колыбель национальной музыкальной цивилизационной мысли...

Зеркало.- 2007.- 7 апреля.- С. 23.