Микеладзе Г.

Сын бека, потомок шаха

За насупленным взглядом Афрасияба Бадалбейли — нет, не скрывались и не таились, а просто жили сосредоточенность и надежность талантливого музыканта и истинного патриота

Писать о человеке, с которым встречалась по жизни, исполненные творческого горения и драматизма выступления которого перед публикой в годы расцвета его славы на музыкальном Олимпе видела и высоко оценила не раз, — значит, иметь возможность более или менее полно воссоздать его образ, зримее рассказать о некоторых самых драматичных моментах его творческой биографии. Но это и весьма непростая задача — пытаться словами передать магнетизм, составлявший суть натуры, значимость того, что он делал, ценность того, что оставил нам, потомкам, — не самонадеянно ли это? И, тем не менее, настраиваюсь на волну памяти, слава Богу, сохраняющей по сей день волнующие личные впечатления тех лет, когда, одержимые любовью к театру, к питавшей воображение и вызывавшей самые возвышенные чувства волшебнице-музыке, мы, молодое поколение зрителей, не просто изо дня в день посещали спектакли Азербайджанского государственного театра оперы и балета, но практически жили во власти эмоций, вызывавшихся талантом и обаянием личности, одной из самых значимых фигур в этом храме искусств, — Афрасияба Бадалбейли.
Дирижер — всегда лидер
Вот он, щедро освещенный помпезной люстрой и затейливыми канделябрами зал, постепенно заполняющийся далеко не всегда нарядно одетой публикой... Вот несущаяся из оркестровой ямы какофония настраивающихся музыкантами инструментов, заглушающая легкий гул переговаривающихся зрителей.
Все знают, что наступит благоговейная тишина, едва при помощи реостата (назначение которого мы проходили на уроках физики в школе) постепенно погаснут люстра и канделябры, а огни рампы осветят святое место, на которое вот-вот взойдет дирижер. Тот, по мановению руки которого начнется действо, ради которого мы все приходим сюда еще и еще раз.
И он восходит на свой Олимп — высокий, статный красавец с лицом мудреца, голову которого начинает украшать едва пробивающаяся седина. Сосредоточенный, как волшебник, которому известно нечто такое, что не дано знать простым смертным, он становится за пульт, чтобы вновь и вновь отдать себя служению музам.
Это лидер, хорошо знающий, как прозвучит любой отрывок партитуры у каждого музыкального инструмента, — он добивался этого на долгих репетициях, до тонкостей владея нюансами любой партии, любой мелодии, рожденной талантом композитора-автора и обретающей звучание по мановению палочки руководителя оркестра, делая одухотворенной его встречу с залом, переполненным доверяющей ему бесконечно публикой. И обидно, что кто-то думает, будто дирижер взмахивает своей волшебной палочкой, дабы задать определенный темп оркестрантам или — в лучшем случае — показать, где следует играть piano, а где — forte, когда вступать тем или иным группам инструментов.
Композитор с помощью маленьких кружочков и черточек, называемых нотами, фиксирует на бумаге океаны эмоций, и тот, кто берет на себя труд озвучить его послание потомкам во всей полноте космического замысла, поистине — волшебник, смелый, талантливый, эрудированный человек, говорящий с музами на «ты». И Афрасияб Бадалбек оглу Бадалбейли, о котором сегодня наш рассказ, по праву может быть назван обладателем секретов этой профессии и магии одновременно.
Впервые он встал за пульт, чтобы руководить оркестром ставшего главным в его творческой жизни храма искусств — Азербайджанского государственного театра оперы и балета, когда на сцене ставилась сочиненная им самим опера «Од гялини» («Невеста огня»). Еще в 1928 году он написал музыкальное сопровождение к спектаклю Азербайджанского драматического театра по пьесе Джафара Джаббарлы, а теперь вот предстал перед публикой сразу в двух ипостасях: как автор музыки и как дирижер.
Афрасиябу Бадалбейли было 23 года, когда его, человека, не овладевшего профессиональными навыками руководителя оркестра, зачислили в этот театр на должность дирижера, поручив вести постановки азербайджанских опер. Это была примета времени, только приступившего к созданию кадрового потенциала музыкального театра, но это было и огромное доверие талантливому от природы музыканту, за плечами которого и в 20 лет уже был груз знаний и опыта, позволивший пригласить его на столь ответственную роль.
От природы наделенный музыкальными способностями, Афрасияб обладал и каким-то неудержимым трудолюбием. Еще в годы учебы в школе второй ступени, а затем, поступив на лингвистическое отделение восточного факультета Азербайджанского государственного университета, он с 1923 года параллельно увлеченно занимался в только что организованном Азербайджанском театральном училище под руководством выдающихся педагогов. В их числе был сыгравший большую роль в судьбе юноши выдающийся драматург Абдурагимбек Ахвердиев. Именно его лекции усилили любовь Афрасияба к книгам, восточным языкам, литературе, а задушевные беседы помогли осознать, что ему следует вплотную заняться музыкой. И нет ничего удивительного в том, что посеянные им зерна дали дружные всходы...
Школа Бадалбека
Афрасияб Бадалбек оглу Бадалбейли родился 19 апреля 1907 года в Баку в семье творческих, одаренных людей, выходцев из Шуши. Его мама Рагима Каджар — внучка принца Бахмана Мирзы Каджара — была девочкой умной и развитой. Ребенком она посещала меджлисы Хангызы Натаван, где увлеченно и артистично читала стихи, увлекаясь поэзией.
Отец Бадалбек окончил Закавказскую учительскую семинарию в Гори и, перебравшись в Баку, основал в районе улицы Советской «Мусульман-рус мяктяби», которую в обиходе называли «Школа Бадалбека». Был он привлечен и к деятельности правительства АДР, где ему поручалось заниматься вопросами образования.
Бадалбек был двоюродным братом Узеирбека Гаджибекова и как обладатель хорошего голоса помог своему прославленному родственнику при организации первого в Азербайджане музыкального театра. В 1907-1908 гг. в опере «Лейли и Меджнун» Бадалбек исполнял роль Меджнуна, а когда из-за гонений противников театра Абдурагим Фараджев отказался выступать в роли Лейли, Бадалбек уговорил своего родного брата Ахмедбека петь эту женскую партию, чем очень выручил маэстро.
Вместе с близкими ему людьми он выступал в спектаклях создававшихся в те годы театральных коллективов, активно участвовал в работе общества «Ниджат», занимавшегося благотворительной деятельностью по приобщению соотечественников к изучению литературы и родного языка, прививая молодым навыки владения культурой родной речи.
Да, эти люди стояли у истоков азербайджанского искусства и неутомимо трудились ради его расцвета, поддерживая каждый росток только намекнувшего о себе таланта, создавая питательную среду для воспитания своих детей трудолюбивыми гражданами и достойными патриотами.
Афрасиябу — старшему из шести детей в семье (среди которых, кстати, единственная девочка — Мастура) — не было и шести лет, когда он научился играть на таре. В девять его определили в только что открывшуюся музыкальную школу, параллельно с общеобразовательной школой он стал посещать уроки по классу скрипки, где поражал одаренностью и знанием азербайджанских народных мелодий и мугамов.
Он еще студент востфака АГУ, а уже работает в газете «Коммунист» (на азербайджанском языке) в качестве переводчика. Едва как вольнослушатель заканчивает Азербайджанское театральное училище, а уже приглашен в Азербайджанский драматический театр на должность заведующего музыкальной частью, где начинает сочинять музыку к главным спектаклям текущего репертуара.
«Невеста огня» (1927), «Севиль» (1928), «Алмас» (1929), «В 1905 году» (1931), «Яшар» (1932), «Сиявуш» (1932), «Гаджи Гара» (1933), «Фархад и Ширин» (1941) шли тогда на сцене в художественном единстве с сочиненным Афрасиябом Бадалбейли музыкальным сопровождением, отличавшимся мелодичностью, национальным колоритом. Уже тогда знатоки отмечали, что музыка молодого композитора обогащает театральное действие эмоционально и как нельзя лучше воплощает замысел драматурга и постановщика пьесы. Но на пике такой востребованности Афрасияб Бадалбейли поехал учиться в Москву, потом — в Ленинград. Это было так нужно одаренному музыканту, отличавшемуся трудолюбием и чувством неудовлетворенности собой.
«Гыз галасы» — первый национальный балет
Молодой композитор еще только подумывал о поездке в Ленинград на учебу, когда в его жизни произошло знаменательное событие — он обратил свой взор на Гамер Алмасзаде, начинающую солистку балетной труппы театра, в котором он работал, и даже как-то осмелился проводить ее до дома, который и по сей день существует по адресу: ул. Видади, 112.
Как рассказывала мне сама Гамер ханым, ей очень польстило внимание красивого юноши из уважаемой семьи, но, увидев на себе взгляд разговаривавшего в кругу соседей отца, девушка, с трудом справившись с волнением, поспешила распрощаться с кавалером и строго сказала:
«Или пусть ваша мама придет к нам, или вы больше меня не провожайте!».
И мама пришла. Красивая, обаятельная Рагима ханым попросила у родителей девушки руки Гамер и потом, когда молодые поженились, всю жизнь любила ее как дочь.
Профессионалы к тому времени заметили талантливую танцовщицу-азербайджанку и предрекали ей будущее большой балерины, если она пройдет курс обучения у маститых столичных педагогов. Так что на учебу молодые поехали вместе. Ставшая первой национальной балериной, Гамер Алмасзаде прошла курс занятий в Ленинградском хореографическом училище, в классе выдающегося педагога Марии Федоровны Романовой, а ее супруг Афрасияб совершенствовался в классе композиции у маститых педагогов, и так естественно, что на родину супруги вернулись с созревшим замыслом — создать первый азербайджанский классический балет. Тем более что в Азербайджанском театре оперы и балета выросли к тому времени достойные солисты и артисты кордебалета, а идея о создании первого спектакля была воспринята с энтузиазмом многими деятелями культуры. Но...
Как непросто пробивается все новое в жизнь, так и балет на сюжет древней романтической легенды о Гыз галасы (Девичьей башне) рождался в муках.
Владея секретами симфонического письма, изучив множество народных плясок и обрядовых приемов, даже прочувствовав драматизм положенной в основу сюжета легенды, Афрасияб Бадалбейли поставил цель не просто объединить танцевальный фольклор с практикой классической хореографии — он видел свое детище неким единым, эстетически цельным полотном, где органически сольются воедино житейская правда и романтика, где зло и добро, вступив в единоборство друг с другом, возвысят любовь и преданность как высшие ценности человеческой жизни. Задача была нелегкой, но такой увлекательной!
Позже много раз автору пришлось отвечать на вопрос о замысле и критериях выбора материала для произведения нового в музыкальной практике азербайджанских композиторов жанра, и А.Бадалбейли, суммируя свои ответы в разных аудиториях, сказал так:
«В своей работе над первым азербайджанским национальным балетом я ставил задачу написать музыкально-хореографический роман, пересказывающий средствами современного нам музыкального языка бессмертную народную легенду о борьбе против тирана, о борьбе за свободу и счастье».
И раньше высоко ценивший творчество Афрасияба Бадалбейли, наш великий Узеирбек Гаджибеков, указывавший, что «этот молодой композитор еще в годы учебы стремился не только овладеть техникой музыкального письма, но и глубоко изучать творчество народа, плодотворно учиться у него», о балете «Гыз галасы» написал так: «Бадалбейли в своем балете свободно развил композиторскую мысль и в то же время любовно и бережно использовал красоты народных мелодий. Особенной свежестью выделяются такие народные мелодии, как «Шалахо», «Ай бери бах», «Кикиджан», на основе которых созданы эмоционально насыщенные танцы...».
Кстати, следуя примеру Узеира Гаджибекова, композитор включил в состав оркестра такие азербайджанские народные музыкальные инструменты, как тар, зурна, дэф, звучание которых в оркестре усиливает национальный колорит музыки балета. Спектакль произвел огромное впечатление на публику еще и потому, что в главной роли в нем выступила Гамер Алмасзаде, впоследствии удостоенная звания народной артистки СССР балерина, наделенная недюжинными актерскими способностями и непередаваемым шармом, делавшими каждое ее выступление праздником.
Пресса, специалисты в Баку и — особенно — в Москве, где балет был показан не один раз, бурно отреагировали на рождение масштабного и необычного, новаторского произведения в достаточно редком по тем временам элитарном жанре, уверенно заявляя о нем как о событии, достойном считаться этапным в практике национальной культуры. И время подтвердило это: то, что балет «Гыз галасы», премьера которого на сцене Азербайджанского государственного театра оперы и балета состоялась 18 апреля 1940 года, и сегодня, спустя 67 лет, пережив несколько редакций, волнует все новые поколения зрителей, говорит о большой победе первооткрывателя — композитора Афрасияба Бадалбейли.
Он был глубоко национальным мастером и после триумфа «Гыз галасы» сделал очень много для развития музыкальной культуры Азербайджана, но та победа, та вершина, которую он покорил в свои 33 года, думается, остается для него самой главной.
Полновластная царица зрелища
Прослеживая творческий путь Афрасияба Бадалбейли, не перестаешь удивляться его увлеченности, какой-то неутомимости. Для кого-то работа в должности дирижера активно действующего оперного театра — предел нагрузки, а он, занятый во многих спектаклях, партитуры которых нередко знает наизусть (!), поддерживая в театре богатейший оперный и балетный репертуар из произведений многих выдающихся композиторов, каждое из которых требует ежедневных многотрудных репетиций и творческого вдохновения при встречах со зрителями, постоянно работал над новыми сочинениями. То он средствами музыки откликается на злободневные события, то воскрешает в памяти достойные внимания исторические сюжеты, но неизменно предъявляет новые симфонические полотна, чаще — оперы на собственные либретто.
В 1941 году вместе с переехавшим из Москвы в Баку своим учителем Борисом Зейдманом А.Бадалбейли написал одноактную оперу-плакат «Гнев народный». Он самозабвенно работал над таким крупным произведением, как опера «Низами», стараясь приурочить премьеру ее постановки на сцене Театра оперы и балета к большой юбилейной дате — 800-летию великого мыслителя и поэта ХII века Низами Гянджеви.
Представленная зрителям 12 декабря 1948 года опера отняла много душевных сил композитора. Это была смелая и непростая задумка — средствами музыки и вызываемых ею эмоций показать неординарную личность, влияние творчества которой на все последующие века невозможно переоценить. И замысел этот, по мнению музыковедов, Афрасиябу Бадалбейли вполне удался. Партитура оперы содержит немало поистине талантливых страниц. Она не просто проникнута лиризмом, свойственным поэтической душе главного героя, но отличается ясностью композиторской мысли, мелодичностью. В ней много живописных эпизодов — проникновенных арий, хоровых и танцевальных сцен.
Суммируя впечатления пережитой народом Великой Отечественной войны и испытывая потребность поделиться ими средствами своего искусства, композитор несколько лет работал над еще одним масштабным полотном — оперой «Ива не заплачет». Она увидела свет рампы в 1971 году, когда А.Бадалбейли предстал перед зрителями сразу в четырех амплуа — как автор музыки и либретто, режиссер и дирижер спектакля.
Это героико-психологический спектакль, воспевающий подвиги людей, одухотворенных идеями патриотизма, о котором один из музыковедов высказался так:
«Действие оперы развивается динамично, все предельно ясно, музыка — полновластная царица во всем зрелище». Отмечая лиричность и проникновенность музыки, далее автор рецензии писал: «Опера построена так, что эмоциональный накал растет, действие становится все динамичнее. В спектакле нет ничего наносного, лишнего — только человеческие характеры, а музыка придает ему образность и цельность...»
Поистине на редкость эрудированный человек, А.Бадалбейли, неутомимо занимавшийся любимым делом, испытывал непреодолимую потребность делиться знаниями с окружающими. Он досконально изучил особенности азербайджанского национального танца и написал научный труд о взаимоотношении этого любимого народом вида искусства с музыкой, чтобы опубликовать свои выводы в специальной брошюре. Он занимался исследовательской работой и знакомил с ее результатами широкую аудиторию. Он с удовольствием занимался публицистикой, выступал в печати, вел на высоком профессиональном уровне замечательную просветительскую передачу на телевидении — почему бы сейчас не найти эти записи в архивах и не воспроизвести в эфире или даже печатном виде: в свое время его потрясающе увлекательные и познавательные рассказы о мугаме собирали у экранов всю республику. Сегодня нужда в таких передачах — и в таких ведущих! — острее, чем когда бы то ни было.
От души и доброго сердца
Удивительно, при всей своей известности и внешней сдержанности он всегда оставался теплым, душевным, обаятельным человеком, искренне озабоченным судьбами своих домочадцев. «Дядя был только на вид суровым, неразговорчивым человеком, — вспоминает племянник Афрасияба Бадалбейли, сын его единственной сестры Мастуры, преподаватель БМА, кандидат искусствоведения Ибрагим Кулиев. — Несколько педантичный, аккуратный, собранный, он всегда помнил о близких людях, и его доброе влияние испытали на себе все мы. Особенно я благодарен ему за то, что по секрету даже от мамы он попросил директора музыкальной школы-десятилетки имени Бюльбюля перевести меня в азербайджанский сектор. Думаю, что общение с ним оказало большое влияние и на сына дяди Шамси — моего двоюродного брата Фархада Бадалбейли — талантливого пианиста, народного артиста СССР, ректора Бакинской музыкальной академии.
Помню, как, уезжая на отдых, дядя Афрасияб писал каждому члену семьи отдельное письмо, в том числе и своему коту по имени Пушок, которого на время отъезда доверял нам. Когда он женился на тете Жене, сын которой был моим ровесником, брал на курорты и меня, где я особенно чувствовал, насколько это душевный, заботливый человек. Привыкший много работать, он на отдыхе ощущал какой-то дискомфорт и буквально заставлял себя отвлечься от обуревавших творческих планов и задумок...».
Рассказывает Евгения Орагвелидзе-Бадалбейли: «Мне было 28 лет, а ему — 56. Я работала на Грузинском телевидении и в то время готовила передачи под рубрикой «Гости Тбилиси». Когда в 1963 году к нам приехал на гастроли весь Азербайджанский театр оперы и балета, мы должны были подготовить передачу об этом событии, и к нам в редакцию пришли Гамер Алмасзаде, Рафига Ахундова, Максуд Мамедов и Афрасияб Бадалбейли. К тому времени он уже более десяти лет был в разводе с Гамер ханым, да и его брак с балериной Лейлой Векиловой тоже распался. Заранее тогда ничего не снимали — только обговорили контуры будущего эфира и договорились о времени встречи. Когда я провожала гостей, Афрасияб Бадалович попросил записать ему номер моего телефона. Эфир еще только планировался, а он успел пообщаться со мной несколько раз: то принес в подарок брошюру о балете «Девичья башня» с автографом, то пригласил на спектакль и проводил после него, потом уговорил позволить ему поехать вместе со мной на дачу, где с детским садом отдыхал мой сын Дима, заботливо сделав изысканный «базарлыг» и даже познакомившись с моей мамой, заехав за мной перед поездкой за город. Словом, через месяц после знакомства, уезжая в Баку, он сделал мне предложение, заявив, что не потерпит отказа.
Что вам сказать? Когда мы с сыном откликнулись на его приглашение приехать к нему в гости, он самолично записал мальчика в престижную школу с английским уклоном, договорившись, что документы принесет после того, как их пришлет бабушка...
Мы прожили 12 лет, и это были годы счастливой семейной жизни, за которые он — не слишком разговорчивый человек — много раз благодарил меня. Мой сын называл его папой. Мы жили в скромной небольшой двухкомнатной квартире. Афрасияб Бадалович много работал, но по вечерам к письменному столу подходил только после того, как Дима заснет на диване, и обязательно прикрывал настольную лампу газетой, оберегая сон мальчика...».
***
Афрасияб Бадалбейли, человек, стоявший у истоков азербайджанского музыкального театра, много сделавший для развития национального искусства и просвещения соотечественников, скончался от острой сердечной недостаточности 6 января 1976 года и похоронен во второй Аллее почетного захоронения. Он мог сделать еще очень много, но сказалось то, что никогда не щадил себя. Его испепеляли эмоции творца и беспокойное сердце, доброту которого не каждый мог разглядеть за внешней суровостью и как бы насупленным взглядом. Тем самым, за которым — нет, не скрывались и не таились, а просто жили сосредоточенность и надежность талантливого труженика и истинного патриота.

Азербайджанские Известия.- 2007.- 7 апреля.- С. 3.