Шейхов Ю.

Юбилейный дуэт

В этом году исполняется 80 лет народному художнику, скульптору Токаю Мамедову, лауреату самых престижных премий советского времени, на которое пришлась большая часть его творческой биографии.

Он был принят в Академию художеств СССР, этой чести были удостоены всего несколько азербайджанских художников. Несколько лет назад награжден орденом Славы, и это стало признанием его заслуг независимым Азербайджаном. Бакинцам хорошо знакомы замечательные памятники Гаджибекова, C Физули, Насими, Азизбекова, Караева. В этом году Токай Мамедов закончил очередную работу, которую пока мало кому посчастливилось увидеть. Всем ценителям искусства, которым это предстоит, можно только позавидовать...

Философы древней китайской школы дзэн считали, что художником надо быть не затем, чтобы нарисовать картину, а чтобы увидеть ее. Можно только предполагать, насколько богата эмоциональная память человека не менее семи десятков лет занимающегося творчеством, насколько полна испытанными в жизни ощущениями, воспоминаниями, образами, чувственными представлениями, таящимися в глубинах сознания. И как этот богатейший нравственный потенциал оживает по зову Мастера, когда начинает возникать замысел, когда надо "увидеть" будущую работу, когда нужно произвести отбор необходимого из громадного жизненного запаса деталей, обрывков, кусочков чего-то, связанных или не связанных друг с другом. Когда надо осмыслить - что ты хочешь сказать и как ты хочешь это сказать.

В скульптуре, как и в любом другом виде искусства существуют и паралелльно развиваются два направления - одно стремится к максимально точному воспроизведению реальности, другое ставит целью иное - условность. Разные мастера, в том числе достигшие немалых высот в творчестве, каждый на избранной тропе, продолжают делать свое искусство.

И совершенно удивительного результата достигают те из творцов, чье искусство невозможно поделить на четкие категории - здесь реальность, а тут условность. Когда силой своего мастерства художник проникает в зрительское сознание и может изменить угол нашего зрения, под которым мы воспринимаем окружающее. И тогда, оказавшись под его эмоциональным воздействием и ведомые его талантом, мы воспринимаем искаженные реальные пропорции мира как свои. Мы начинаем видеть мир глазами Мастера.

Токай Мамедов. "Моцарт. Реквием". Небольшая поясная работа чуть больше натуральных объемов. Портрет творца в момент крайнего напряжения человеческих чувств. Перо, прислоненное к трепещущей груди, по странному закинутая на голову рука, артистически небрежно ниспадающие складки жабо. И как удалось сделать горящими эти глаза из камня? Сколько экспрессии! Каким образом мертвый материал буквально источает душевное волнение и даже отчаяние? Или это предощущение благословенного избавления? Сколько энергии, умения и чувств надо затратить, чтобы оживить камень? Чтобы знать, как вплести с таким трудом выстраданное содержание в единственно возможную форму? Эффект завораживающий!

Стоишь остолбеневший от этого чуда наполненности, от способности Мастера вдохнуть в камень свои чувства. Непередаваемо! Никакая, даже самая мастерски исполненная журнальная репродукция, подвергнутая сложнейшей комьютерно-полиграфической обработке, не в состоянии передать оттенков звучания мамедовского "Реквиема".

Он именно "звучит", хотя трудно найти прямые параллели музыки со скульптурной формой. Каждый квадратный сантиметр портрета звенит о глубочайшем чувственном начале, что лежит в основе работы. Нет сомнений, именно музыка натолкнула на решение и скульптурная тема стала обретать свою плоть через крупную музыкальные идею. Конечно, без канонических вступления, развития темы, кульминации и финала. Особенность скульптуры в том, что она застыла в кульминации. Взгляд на портрет - и сразу взрывной аккорд, вызывающий обвал чувств! Это и начало, и это конец!

Будто мирощущение Моцарта, сотворившего "Реквием", стало мирощущением скульптора. Но до чего же Токай Мамедов беспощаден к знакомому по старым репродукциям херувимообразному облику Вольфганга Амадея. И даже те, кому эти репродукции никогда не встречались, в последнее время успели познакомиться с ним на фольге шоколадных шариков, на каждом из которых как раз изображен в напомаженном светлом парике сверкающий позолотой великий австриец. Кажется, их массовое производство наладили в минувшем юбилейном году, Моцарту - 250.

На протяжении нескольких дней я имел возможность наблюдать в мастерской, как Токай муаллим иногда равнодушно проходил мимо своей новой работы, а то вдруг останавливал шаг, окинув ее взглядом и проведя рукой по какой-то детали. Или менял фон, чтобы усилить восприятие, а на следующий день работа была переставлена в сторону на несколько метров. Бывало Моцарт стоял покрытый пылью, отвернутый к стене. Видимо, существует невидимая постороннему взгляду интимность во взаимотношених художника со своим творением, моменты духовной близости, творческого наслаждения сменяются размолвками, и печальные мгновения тоже случаются. Он не выключал на ночь печь в мастерской. Скорее всего, он это делал по каким-то технологическим мотивам, а мне почему-то хотелось думать, чтобы не дать Моцарту замерзнуть в февральские ночи 2007 года.

Трагическая сила "Реквиема" словно прорубила новый этап в творчестве Мастера, позади все признанное, удостоенное и премированное, а впереди только смелое и свободное. Как его "Кероглу" с вознесенным мечом, воспаривший к белоснежным облакам на распластанном в полете конем - модель памятника, занимающего полмастерской и рвущегося вырваться за ее пределы, чтобы стать всеобщим достоянием.

Собственный юбилей для Токая Мамедова не более чем календарная необходимость, нечто отвлекающее от важной повседневной работы. У него кафедра, студенты, магистранты, у него свои творческие планы. Он энергичен и полон сил. Стучу по деревянному столу и покорнейше прошу сделать это всех, кто читает эти строки. Эту дань старинному поверью прилагаем к искренним пожеланиям Мастеру здоровья и долгих лет творчества.

Эхо.-2007.-12 июля.-С.8.