Керимзаде А.

Сколько нот на свете прожито

Я уж не помню, пел Муслим Магомаев эту песню – «Опустела без тебя земля…» или не пел, но то, что без него опустела сцена – факт бесспорный.Понимаете, сын земли азербайджанской, он обладал необузданным темпераментом и весь его выплеснул без остатка, целиком, не щадя себя и отдавая всю свою неуемность музыке, публике.

Он готов был петь 24 часа в сутки. И песне отдал жизнь свою сполна. Даже на правительственных концертах, где протоколом (неизвестно только кем, где и когда утвержденным) положено не исполнять ни ноты вживую и положено всю программу от до верхнего и до нижнего до петь под фонограмму, отказывался от подобных «щедрот судьбы», и организаторам приходилось подолгу упрашивать его подчиняться общему правилу.

Работа была для него жизнью. И если не пел он – тонко, филигранно, проникновенно, эмоционально, то сочинял песню, если не сочинял песню – рисовал, писал книгу, просто сидел у компьютера.

Человек-озарение, наделенный огромными талантами, он был талантливее самых талантливых. Как сказал однажды друг его московский Лев Лещенко, сам певец не из последних, «если Высоцкий был пророком, то Муслим был Данко»… Но оставался он при этом непревзойденным скромником: когда легендарный кинорежиссер Александр Зархи предложил ему роль Вронского в «Анне Карениной», он отказался, посчитав, что ее должен сыграть профессиональный актер. Ибо был исключительно требователен к себе. Не каждую песню брался исполнять, но коли уж брался, то, гениальный музыкант, давал благородное звучание любой, самой незатейливой мелодии.

А когда сам отмерил себе свой песенный век, то и сошел со сцены в назначенный собой же день и час – ни раньше, ни позже. И сказал друзьям: «Только сам я знаю, сколько нот на свете прожил…», и эту тайну, верный слову, унес с собой безвозвратно.

Заслуженный работник культуры Азербайджана, президентский персональный стипендиат Ильдрым Гасымов, которого не я один отношу к числу самых успешных и состоявшихся самых и всеми признанных музыкальных импресарио не только в канувшем в Лету Союзе, но и на нынешнем постсоветском пространстве, один из немногих, с кем Муслим Магомаев был не просто дружен и близок, а дружен по-братски и близок беспредельно, собственными ушами – и не раз – слышал эти сентенции в устах его, и, наверное, имеет не полное даже, а полнейшее право сегодня озвучить их.

Не только поющим, конечно, он его запомнил… С Муслимом Магомаевым он проработал бок о бок без малого четверть века. Практически с того самого дня, как стал тот Муслимом Магомаевым. Точнее, с той самой минуты. И, наверное, имеет право говорить о нем то, что решил рассказать сегодня.

А это – одна лишь тысячная, 100-тысячная того, что он знает о Муслиме Магомаеве…

И тем и ценны и искренни его воспоминания о Муслиме Магомаеве, что продиктованы они болью сердца и душевными порывами, что нет в них ни нотки искусственности и ложного пафоса, что в каждом слове здесь – звуки еле сдерживаемых рыданий и отзвуки прожитых плечом к плечу с Муслимом Магомаевым дней и месяцев, годов и десятилетий…

А если бы мэтр

не отказался?..

1963 год. В Баку – апофеоз подготовки к Дням культуры Азербайджана в Москве, которые намечено проводить во Дворце съездов, и даже случайный прохожий на улице понимает, какая это ответственность.

Коллегия Министерства культуры республики обсуждает список участников. Все идет гладко, как вдруг кто-то из сидящих за руководящим столом вносит предложение снять кандидатуру Муслима Магомаева. Главный и единственный, пожалуй, довод – молод еще, может, мол, напортачить. Все молчат, мнутся, догадываясь, вероятно, откуда дуют ветры и в какой инстанции вызывает недоверие 20-летний певец, за спиной которого нет ни одного масштабного концерта, не считая, может быть, спонтанных выступлений на Всемирном фестивале молодежи и студентов в Хельсинки.

И тут встает с места маэстро Тофик Кулиев – тогдашний директор Азгосфилармонии и художественный руководитель предстоящей московской программы. И говорит, как и должно мэтру, веско и категорично:

– Если мы не хотим опростоволоситься, Муслим Магомаев должен петь во Дворце съездов. Его ария Фигаро, которую он уже вчера исполнял лучше, чем кто-либо другой в Союзе, и его «Бухенвальдский набат» – это несомненный гвоздь программы. Нет, ежели вы настаиваете на своем предложении, то считайте, что я отказываюсь от возложенных на меня обязанностей, и поручите руководить концертом кому-либо другому.

Это был единственный, наверное, случай в те предзастойные годы, когда коллегия Министерства культуры ослушалась мнения сверху.

Муслим Магомаев спел в Москве и Фигаро, и «Бухенвальдский набат» с оглушительным успехом.

В тот вечер он и состоялся как Муслим Магомаев. И стал на многие годы кумиром сотен тысяч как на безбрежных просторах державы, именовавшейся Страной Советов, так и далеко-далеко за ее

пределами.

В числе его поклонников была и всевластная министр культуры СССР Е.А.Фурцева (это о ней в одном из траурных воспоминаний о Муслиме Магомаеве в порыве откровенности сказала Алла Пугачева: «А что вы хотите-то? Она же – женщина!»), которая на скорую руку инициировала судьбоносное решение о командировании Муслима Магомаева на стажировку в миланский театр «Ла Скала».

Персональный самолет

для баритона

Телеграмма была немногословной, как, собственно, и должно быть. «Баку Азконцерт Касимову тчк Заранее благодарим тчк Ваш министр дал добро участию Муслима Магомаева в торжествах в Элисте тчк Прошу сообщить когда и куда подать самолет».

Сейчас чартерные рейсы – на каждом шагу, и пенсионеры летают, и вовсе не персонального значения (да таковых давно уже нет в природе!), и пионеры, и в ближнее зарубежье, и в дальнее.

Но тогда, в период развернутого строительства социализма, да еще с человеческим лицом (что же, раньше он, социализм, со звериным оскалом был, что ли?!) о чартерных рейсах и думать не думали.

Но вот видите же: в столице Калмыкии планировались торжества не регионального даже, а республиканского ранга, и власти этой автономии в составе Российской Федерации готовы были снарядить специальный (читай – персональный) воздушный лайнер за Муслимом Магомаевым – только бы он неповторимым своим баритоном порадовал их, украсил торжество. И если даже тут эдакая вальяжность калмыцких руководителей проявлялась, то лишь во вторую очередь. Потому что в первую и прежде всего – их огромное уважение к личности Муслима Магомаева, к его неповторимому голосу. И это было, я бы сказал, своеобразное признание величия азербайджанского певца, которому на тот момент едва 30 стукнуло, и он не был еще народным артистом СССР.

«Свадьба»

в ресторанном окне

Суровый московский декабрь. Мороз где-то под 30 градусов.

Ресторан «Баку» в Новых Черемушках. За одним из столиков Муслим Магомаев – он свободен в этот час и ужинает с друзьями.

Невесть каким образом и когда, но фанатствующая толпа поклонниц прознала, что он здесь, и запрудила улицу, беспрерывно скандируя «Мус-лим! Мус-лим!»

Поначалу он пытается не придавать этому значения, но улица настойчива и уже не просит, а требует песню.

И тогда директор ресторана самолично подошел к нам и стал слезно упрашивать Муслима Магомаева хоть что-нибудь да исполнить.

И вот в 12-м часу ночи, когда мороз уже стал ядреным и трескучим, мы распахнули окно настежь, и Муслим Магомаев, стоя в проеме, под самодеятельный аккомпанемент ресторанного оркестра спел «Свадьбу».

И только после этого люди на улице стали расходиться, и местное начальство облегченно вздохнуло: слава Богу, никаких правонарушений и иных эксцессов здесь за все это время зафиксировано не было…

Грузовик букетов

в сопровождении

конной милиции

Из Италии Муслим Магомаев вернулся, как говорится, с корабля на бал. Не успел даже дома побыть, а уже новая командировка. На сей раз в Молдову, где проходят Дни культуры Азербайджана.

Первый концерт – в Кишиневе. Первый за всю многолетнюю историю тамошнего Зеленого театра аншлаг.

И – абсолютный фурор!

7 тысяч зрителей долго не отпускают Муслима Магомаева, забрасывают, закидывают сцену букетами. Цветов так много, что для их транспортировки в отель пришлось нанимать грузовую машину!

Лимузин же, в котором мы с Муслимом Магомаевым возвращались к себе, с места так и не двинулся. Толпа подняла автомобиль и до подъезда гостиницы пронесла его на руках.

Но и этого фанатам, как сейчас модно выражаться, показалось мало. Они так тесно обступили Муслима Магомаева (и меня заодно. Ведь я все время был рядом), что оборвали на нас все пуговицы, и нам пришлось срочно искать иголку с ниткой, чтоб хоть как-то привести к утру себя в порядок.

Через пару дней картина повторилась один к одному в Одессе. В зале было более 5 тысяч человек, и все неистовствовали, все так бурно и так долго выражали восторг, что организаторам, наученным горьким кишиневским опытом, пришлось вызывать конную милицию, дабы сопроводить Муслима Магомаева в отведенные ему апартаменты.

18-е мгновение

весны

Хорошенько погуляв на подмосковной даче Роберта Рождественского, мы возвращались в город – народный артист Вячеслав Тихонов за рулем своей машины, рядом с ним на переднем сиденье другой народный артист, Муслим Магомаев, а на заднем пристроились мы с кем-то из друзей, не припомню уж, кто это был.

Настроение у всех приподнятое, в салоне смех, шуточки-прибауточки, анекдоты веселые, все убеждены, что если и сулит нам провидение сюрпризы и приключения, так только лишь приятные.

Как вдруг из придорожных кустов выходит на шоссе гаишник с капитанскими погонами на не первой свежести форменной рубашке и категорическим взмахом жезла своего делает нам знак остановиться.

– Ваши документы! – тоном, не допускающим апелляций и каких бы то ни было возражений, произносит он в предусмотрительно приоткрытое Вячеславом Тихоновым окошко, и одновременно его узкие глазенки профессионально подозрительным взглядом как бы насквозь пронизывают каждого из нас.

– А что случилось-то, командир? – миролюбиво спрашиваю я. – В чем мы провинились?

– Вы превысили скорость, – равнодушным тоном отвечает он, и его откровенно крестьянское лицо в эту минуту не выражает абсолютно никаких эмоций. – Будем протокол, – с непременным чисто милицейским ударением на первый слог, – составлять.

– Сейчас кино будет, и будет оно называться «18-е мгновение весны», – не теряя присутствия духа, шепчет нам Вячеслав Тихонов и уже громко обращается к гаишнику: – А это обязательно, протокол-то? Или вы не узнаете?

Это уже более чем откровенный намек: как раз в эти дни на ТВ-экранах бушуют-буйствуют «17 мгновений весны», и каждый уважающий себя телезритель готов публично расписаться в великой любви к Штирлицу.

На этом и был построен расчет Вячеслава Тихонова – сейчас капитан в милицейском мундире приглядится к нему, узнает, кто перед ним, извинится и еще под козырек возьмет, пожелав счастливого пути.

Так оно и случилось. Гаишник секунду-третью всматривался в пассажиров остановленной им машины. Потом резко выпрямился и довольная улыбка озарила его вмиг посвежевшее лицо:

– Извините, товарищ Магомаев, не сразу признал вас.

И лихо по-молодецки козырнул:

– Можете ехать. Счастливого вам пути. А я по рации передам, чтоб вас больше не задерживали…

Весь остаток пути наш водитель, он же – народный артист СССР Вячеслав Тихонов, он же штандартефюрер СС Отто фон Штирлиц, он же – советский разведчик полковник Максим Исаев сконфуженно молчал. А другой народный артист СССР – Муслим Магомаев многозначительно покашливал в кулак и, изредка оборачиваясь назад, лукаво подмигивал мне…

«Весенний край»

и «Вечная слава героям!»

Не многие, наверное, знают, что Государственный эстрадно-симфонический оркестр Азербайджана был создан по инициативе и прямому указанию Гейдара Алиева именно «под» Муслима Магомаева.

Как бы в ответ специально для премьеры Муслим Магомаев написал в содружестве с народным поэтом Наби Хазри песню-ораторию «Весенний край» и посвятил ее общенациональному лидеру.

Было тогда во Дворце съездов в Москве три премьерных представления, и каждый раз Муслим Магомаев выходил на сцену с этой неповторимой песней. И огромный зал восторженными аплодисментами встречал величественную мелодию, этот замечательный бархатный баритон.

И только потом начинался собственно концерт о двух отделениях, первое из которых по предложению самого Муслима Магомаева под девизом «Вечная слава героям!» было посвящено памяти павших в Великую Отечественную войну (собственный отец его погиб в один из последних ее дней в Польше, и Муслим Магомаев с трепетной нежностью и сыновней гордостью относился к этому).

Для полноты картины мне остается лишь добавить, что премьера случилась – опять же по настоянию Муслима Магомаева – аккурат в День Победы 9 мая. И стоял на дворе год 1975-й, юбилейный.

Создатель одарил его исключительно разносторонними талантами (голос у многих есть) певца и актера, художника и композитора, писателя, но самое главное – земного, простого человека (не всем талантливым это дано!), доброго, щедрого, отзывчивого, незаменимого друга.

Его любимый тост – «За искренность!» о многом свидетельствует, и прежде всего – о широте натуры, о большом сердце, о надежности в дружбе и честности. Не припомню, чтоб кого-то он предал, чью-то память осквернил…

Увы, не все, с кем он общался и даже дружил, оказались столь же добропорядочны по отношению к нему… Что ж, сам великий Аллах им судия – в подлунном мире нашем всякое встречается.

И звезда со звездою

поет

Не хочу искать, да и вряд ли найду, но покажите мне исполнителя, именем которого была бы названа звезда на небосклоне.

Вы скажете – Тамара Синявская. Да, но она – супруга Муслима Магомаева, по воле провидения суждено было ей быть в его тени. Будто самим Всевышним были они созданы друг для друга – настоящая звездная пара, в буквальном смысле слова!

История полна примеров, когда одна яркая личность разрушала, уничтожала другую. А в данном случае два гениальных человека смогли сосуществовать, взаимодействовать, дополнять, вдохновлять друг

друга.

Для меня этот союз был уникален: две легенды в единой судьбе.

И то, что живу я в одно время с ними, могу с ними общаться, слышать их речи и слушать их бесподобные голоса – его баритон и ее сопрано – уже великое счастье!

… Он появился на сцене как гром средь ясного неба и в одночасье стал ее королем. Под стать великому Пеле, 17-летним мальчишкой включенному стажером в сборную Бразилии и после первого же забитого гола безоговорочно признанному королем футбола.

И это не просто слова. Это – от души идущее, через сердце пропущенное.

С Муслимом Магомаевым мы дружили без малого четверть века. Практически с того самого дня, когда он стал Муслимом, точнее – с той самой минуты.

И то, что я вам рассказал сегодня о Муслиме Магомаеве, это, наверное, одна лишь стотысячная, одна миллионная того, что запомнилось мне в долгом и незабываемом общении с ним.

Каспий.- 2008.- 6 декабря.- С. 12.