Кязимова Н.

Таги Джафаров: "Как я вернулся в фотографию"

От войны до мира, от кадра к кадру

На сайте Таги Джафарова висит эпиграф "Стрингер - это не профессия, это диагноз".
- Таги, вас знают как одного из самых удачливых стрингеров СНГ. А теперь вдруг фотография?
- Недавно у меня был разговор с одним бывшим бакинцем, он сейчас один из ведущих фотоспециалистов Голливуда.
- Снимает звезд?
- Снимает все, что ему заказывают: фотопробы, моменты съемок, рекламу для журналов, массу всего, что связано с кино. Мы с ним общались и он заметил, что я, давно перестав работать стрингером, все еще снимаю войну, даже гуляя по городу фотографирую как человек, в котором сидит война. Вот он и сказал: хватит снимать войну, переходи к миру.
- И как это отражается в фотографии?
- В энергетике, в агрессии. Вот так было у меня с одним снимком в крепости, в котором изначально был заложен конфликт старого и нового. И только недавно, после серии снимков с праздничной пасхальной службы, он мне сказал в привате: наконец-то ты начал снимать мир. Он почувствовал изменение настроения в моих фотографиях. Оказывается, это самое тяжелое - возвращаться от войны к миру. Смогу ли я полностью уйти из войны - не знаю. Но пока учусь снимать мир.
Фотографией я всерьез начал заниматься в 80-х годах. Но тогда моим учителем был мой товарищ, который работал экспертом-криминалистом и фотографом райотдела милиции. Ввиду специфики его работы, естественно, он учил меня на криминальной съемке: я мотался с ним на оперативные выезды. Потом, когда у него было много работы, он просил меня поехать вместо него...
- Первыми вашими моделями были трупы?
- И трупы, и места преступления, и работа ОБХСС. Этот тип фотографии уже сам по себе содержит агрессию. Уже позже, когда стал работать сначала на ВВС, а потом на СNN, эта школа криминальных съемок мне очень пригодилась. Потому что мы, стрингеры, работавшие на западные компании, снимали в горячих точках, местах, где происходили конфликты, то есть, где так или иначе присутствовала агрессия, а потом и кровь... Так или иначе, мы сами оказывались невольными участниками, потому что если ты ведешь съемку то оказываешься в это втянут. Война затягивает. Не все могут снимать войну. Чтобы снимать такие вещи, действительно надо хорошо работать, нужно очень ненавидеть войну. Или быть человеком войны.
- Вы, надо полагать, человек войны.
- Я был псом войны. Потому что жил войной.
- Обычно стрингеров сравнивают с волками.
- "Псы войны" - очень старое выражение. Оно больше относится к наемникам, тем, кто любит воевать. А мы действительно скорее были волками. Потому что были одиночками. Как правило, любой стрингер - одиночка, не переносящий коллективных работ. Дело не в конкуренции, а в том, что когда я один - я волен в своих действиях, сам решаю как действовать, что говорить. И отвечаю только за себя самого. А в группе или отвечаешь за всех, или кто-то отвечает за тебя.
- Но ведь вы снимали на камеру?
- Есть стрингеры-фотографы, а есть операторы. Я работал с видеокамерой, снимал материалы для телевидения. Но уже тогда, во время моего второго приезда в Баку, бюро РЕЙТЕР попросило меня сделать для них несколько снимков к субботнему выпуску. Это был январь 90-го года, когда войска были в Баку. Перед этим как раз возвратился в Москву после съемок событий 20 Января и должен был снова лететь в Азербайджан для новой серии съемок. С согласия моих шефов я, работая по своей линии репортажа, на всякий случай брал фотокамеру, чтобы, когда бывала возможность, выпустить из рук телекамеру, продублировать интересные кадры на фото. Естественно, эта фотосъемка была для меня побочной, как дополнительный заработок, поэтому значения я ей не придавал. Моей основной деятельностью было телевидение. И только года полтора назад снова вернулся к фотографии.
- С чем это связано?
- Ну, во-первых, к тому времени я ушел из стрингерства и занимался аналитикой, печатной журналистикой. Вернувшись в Баку, не был востребован на телевидении. Но руки-то тоскуют по штурвалу, как поется в песне...
И я начал снова снимать. Вот тут-то и оказалось, что самое сложное - это снимать мир. На протяжении долгих лет я жил войной, не только в конфликтных зонах. Война может быть закулисной, или неявной. Пришлось учиться снимать мир. Казалось бы, очень просто снять ребенка. На самом деле это очень сложно. Снять так, чтобы человек, посмотрев на фото, почувствовал мир в душе, а не конфликт.
- Чем вы сейчас занимаетесь?
- Много проектов, о которых пока рано говорить. Из готового: работаем над сайтом об истории и культуре Азербайджана aziks.az - кстати, приглашаем к сотрудничеству историков, журналистов и просто интересных людей.
А еще просто хожу по Баку, снимаю архитектуру, интересные лица, городские сюжеты. Вот недавно в Молоканском садике увидел забавную сценку: никогда не думал, что черепахи любят прыгать в воду с высоты.
- Черепахи?
- Да, они водятся в бассейне в компании трех граций. И я заметил, что черепахи греются на солнце на постаменте у ног граций, а потом прямо оттуда прыгают в воду. При чем они могли бы спуститься по пологому склону, но предпочитают сигать с самого высокого места. Наверно, получают удовольствие. Я дважды наблюдал такое, и каждый раз получалась очень любопытная съемка: черепахи в полете, как входят в воду, как ныряют, оставляя брызги.
- И когда мы сможем все это увидеть на выставке?
- На самом деле до выставок мне еще далеко. Любая выставка должна созреть. Ты можешь сделать сотню снимков, но из них лишь десяток будет соответствовать теме, иметь выставочный уровень. На сегодняшний день я реально могу говорить только об одном проекте - "Архивы времени". Это те пленки, которые у меня уцелели со стрингерского времени, снимки, сделанные в период 90-х. Из этого архива можно отобрать серию интересных фотографий. Это и тбилисские события, и кое-что из московского путча, что-то из Прибалтики, есть еще нигде не публиковавшиеся снимки Гейдара Алиева, Эдуарда Шеварднадзе, патриарха Алексея во время его визита в Сараево с миссией посредичества между воюющими сторонами. И сюда же, кстати, боснийская серия. Среди них есть очень интересные кадры, довольно сильные, которые нигде не использовались. Просто потому что у меня не доходили до них руки, а потом они устаревали для агентств, а часть пленок того времени я проявил только в этом году - не было времени. Если бы я тогда больше внимания уделял бы фотографии, то, возможно, был бы больше известен как фотограф уже тогда. Например, один мой снимок, сделанный в Чечне, получил довольно большую известность, хотя я об этом даже не знал.
В конце 90-х в Москве готовили к печати фотоальбом "Репортеры в Чечне" и издатели попросили поделиться материалом, я переслал три снимка и забыл об этом. А спустя пару лет, совершенно случайно, будучи в Тбилиси, вдруг увидел один из этих снимков на обложке иллюстрированного журнала. Очень удивился, помчался в редакцию узнать, откуда у них снимок. Оказалось, они нашли фотографию на каком-то сайте и не смогли узнать имя автора. Позже знакомые мне говорили, что снимок довольно известный, но никто не знал, кто автор. Вот так совершенно случайно узнаешь о судьбе своего снимка. Так что у фотографии, как и у человека, порой бывает интересная судьба.
- Что вы можете посоветовать новичкам, какую камеру, например, лучше выбрать?
- На самом деле, я бы не стал в этом деле советчиком. Пусть выбирают сами, только не "мыльницу". Другое дело, как у нас говорят, "хороший фотограф и на "мыльнице" снимет, главное чтобы глаз был и душа". Мне удавалось иной раз на полупрофессиональной пленочной камере перебивать съемку человека, работавшего на профессиональном цифровом "Nikon". А в результате люди, смотревшие обе работы, замечали, что мои фотографии лучше. В фотосреде принято считать, что "Canon" больше подходит для художественных съемок: портретов, пейзажей, студийных работ, а "Nikon" подходящим для съемок репортажных, жанровых, спортивных: считается, что он снимает жестче, резче.
У меня сейчас две камеры примерно одного класса: "Canon" и "Nikon". Большую часть съемок я провожу все-таки со вторым, возможно, это стрингерская привычка снимать на вскидку, или, как у нас любили выражаться, "стрелять с бедра". Но если выхожу на запланированную большую съемку, то беру обе камеры. Может возникнуть момент, когда понадобится "Canon", это как две руки, левая и правая. Так что советовать, что лучше - я бы не стал. У каждой камеры свой характер, и фотограф должен сам решать, что ему нужно. Это как оружие: для кого лучше автомат, а для кого снайперская винтовка.
Как говорит мой товарищ, "это мой стиль общаться, через фотографию донести до зрителя то, что я говорю". Вся беда в том, что не каждый фотограф может говорить. Кто-то иллюстратор: смотришь на работу - красивая картинка, правильно построенная, великолепно технически исполненная, но она немая. А бывает вроде бы ничего особого, но ты смотришь и не только видишь, но слышишь, чувствуешь и понимаешь: вот это уже работа художника, а не ремесленника. Ремесленник снимает для того, чтобы заработать, научился фотографировать, уловил конъюнктуру и делает снимки на заказ. Уловил какой-то момент и тиражирует его из кадра в кадр. А фотографии надо рожать. Ее нужно выносить, видеть до того, как она войдет в кадр. Но все-таки я, видимо, еще не стал человеком мира... Потому что до сих пор отношусь к своей камере как к оружию. И вместо "отснялся" говорю "отстрелялся". Так что мое возвращение будет еще очень долгим. Я только учусь...

Зеркало.- 2008.- 26 июля.- С. 24.