Фаиг гызы Н.

«Сары гялин» в сини ночи

В Баку наша прославленная скрипачка приехала не одна, а со своим ансамблем «Сабина Ракчеева трио»

Южная ночь, безмолвие которой нарушает кантилена скрипичного смычка. Скрипке вторят вздохи кларнета и чутко пульсирующий дэф. Временами смычок звучит как молитва, а порой - как исступленный зов к человечеству с мольбой услышать вопиющую несправедливость, с которой столкнулся наш народ. «Сары гялин». И все это — в буйстве красок на парящем огромном экране, проецирующем мазок художника. И все это — в контексте с прихотливым узором ковра, вернее, множества ковров, объявших сие таинственное действо, давших ему свою кровлю. И «Лачын» — эта мини-драма вселенского масштаба, — звучал, нет, стенал горше обычного...

Вышеописанное — не плод богатого воображения, все это было, и не где-нибудь, а во Дворце ковра «Азер-Ильмя», где и проходило необычное шоу. Шоу в его подзабыто изначальном смысле, потому что назвать концертом услышанное и увиденное в тот вечер было бы не совсем правильным. Необычность концерта начиналась уже с пригласительных, в которых указывалось не совсем привычное время его проведения — 20.30 (по-настоящему он начался в половине десятого), да и место проведения было не совсем традиционным — во дворе-саду, под открытым небом. У пришедших на концерт было несколько озадаченное выражение лиц.
Впрочем, все разъяснилось довольно скоро: поздно — потому что в концерте предполагалось участие художника (нужна была полная тьма), ну а выбор места, думаю, не требует особой расшифровки — оно подошло, что называется, ауратически, кажется, сам воздух здесь просит музыки, уже не говоря о том, что мугам, как известно, это музыкальный эквивалент ковра, пусть в эзотерической, сложно зашифрованной форме.
Главным героем вечера, вернее ее героиней, предстала наша прославленная скрипачка Сабина Ракчеева — именно она царила в ту ночь на импровизированной сцене, вся в обрамлении ковра, та самая, что, окончив Бакинскую музыкальную академию и удостоившись титула «Скрипач года», была по инициативе общенационального лидера Гeйдapа Aлиeва направлена в США с целью продолжить образование, и не где-нибудь, а в знаменитой Джульярд-скулл, той самой, выпускниками которой в разное время были скрипач Ицхак Перельман и пианист Ван Клайберн.
Солистка Всемирного молодежного фестивального оркестра, Сабина Ракчеева выступала с концертами в 40 с лишним странах, исполненный ею музыкальный фрагмент входит в архив ВВС. Будучи адептом восточной культуры, тонким интерпретатором музыки самых разнообразных стилей и жанров, Сабина сегодня пропагандирует направление в музыке, основанное на синтезе музыкальных традиций Востока и Запада. Напомню, что в мае этого года Сабина была избрана членом Европейского парламента культуры.
В Баку скрипачка приехала не одна, а со своим ансамблем «Сабина Ракчеева трио», в который вошли виртуозно владеющий техникой игры на уде и дэфе британец Хайям Аллам (этнический араб), а также британец китайского происхождения, импровизатор и фузионист Бен Селлерс. Все трое познакомились и сдружились в Колледже исследований стран Африки и Востока при Лондонском университете, а объединил их интерес к азербайджанской музыке, к особенностям классических и джазовых традиций Запада, по сути воплотивших ее, Сабины, желание по-своему озвучивать музыку. Ну и, конечно, интерес к мугаму, как некому тайному опорному пункту, задействовав который обретается безоговорочное взаимопонимание — чему мы и стали свидетелями на концерте. Так, Сабина, окружившая себя единомышленниками, образовала симпатичный тандем, уже известный миру ансамбль, творчество которого заинтересовало слушателей на разных континентах.
Скажу сразу: концерт с арабо-англо-китайскими составляющими выглядел весьма интригующе. Что уж говорить о составляющей азербайджанской... И звучавший под ее смычком азербайджанский мелос, с его прихотливо филигранной фразировкой и умением приковать к себе душой раз и навсегда, одновременно рождал самые различные ассоциации, включая легендарных его интерпретаторов — от кяманчиста Габиля Aлиeва до виолончелиста Йо-Йо Ма.
«Перед выступлением я всегда делаю небольшой пролог — рассказываю об Азербайджане, о его географическом положении, культуре и религии. А затем уже приступаю к исполнению. Я заметила, что публика бывает просто в восторге от этого, — рассказала мне Сабина в одну из встреч. — Раньше играла исключительно классический концерт, сегодня делю его на две части — классика и азербайджанская музыка, причем не только народная, но и авторская, в моем репертуаре произведения Кара Караева, Фикрета Амирова, Октая Зульфугарова...»
Мне довелось присутствовать на предконцертной репетиции трио. Исполнение им нашего мелоса сразу повергало в шок. И если с Сабиной, с ее почти интимным ощущением своей музыки, было более или менее ясно (родилась в Баку, впитала корневые традиции азербайджанских народных напевов), то осведомленность гостей, не имевших подобного «арсенала» и при этом выглядевших не менее убедительно, вызывала недоумение — откуда оно, это знание, могло взяться у людей из «лондонских туманов»? Когда это они впитали в себя ее специфику, взрастив в своей душе семена чужих традиций, ставших родственными и мысли, и чувству? Слушая в их исполнении шедевры азербайджанской музыки, — без иноземно-кощунственного акцента! — эти жемчужины народной музыки, я не раз задавалась вопросом: откуда у них это пронзительное ощущение и понимание чуждого и отдаленного им ментального пласта?
Их ответ был предельно лаконичным и не менее удивительным: Алим Гасымов. Оказалось, что, будучи, как и сама Сабина, пламенными поклонниками творчества азербайджанского ханенде, они, услышав его однажды на Западе, «заболели» им раз и навсегда: не пропускают ни одного концерта в тех краях, собирают его диски, отслеживают творчество... «Ребята прямо-таки бредят Алимом, — говорит Сабина, — в каждый свой приезд привожу им его новые записи, они, можно сказать, с ним неразлучны — и в машине его слушают, и дома... Все мечтали познакомиться с ним лично... Не получилось. Он, говорят, в очередном гастрольном турне — Сингапур, Япония, Англия...» А ведь и правда, такого рода «эксперименты» ввел в наш музыкальный быт маэстро Гасымов — непредсказуемый в своей изобретательности подобных симпатичных «вывертов». Именно с Алима начались эти породнительные опыты, «сближающие народы» и превращающие земной шар в шарик, где всем друг с другом — хорошо.
Что до Сабины... Она была очень хороша в тот июньский вечер в обрамлении ковров, в своей одухотворенной хрупкости. Ее точеный силуэт на фоне ночи смотрелся графическим видением (недаром в одной из рецензий с концерта ее сравнивали с Афродитой). Червоно-золотистый шелк платья и распущенных волос являл восхитительную органику, она была словно создана для этого божественного инструмента. Глядя на эту девушку с почти иконописным лицом, невольно думалось: как все-таки здорово, что есть у нашей страны такие представители — талантливые, интеллектуальные, целеустремленные, носители подлинной духовности. А значит, традиция великих бакинцев, которым удалось удивить мир, — Мстислава Ростроповича и Беллы Давидович — продолжается.
Сабина Ракчеева — аудио-визуальное тому подтверждение. Ей очень шла струящаяся мелодия «Сары гялин»; она была вся как на ладони со всем своим душевным и духовным строем. На то она и народная песня — здесь не слукавишь...
Надо признать, репертуар, представленный гастролерами, был обширнейший — классика, джаз, латино... В их интерпретации прозвучали импровизации на темы И.С.Баха, караевских сонат, среди исполняемых авторов — аргентинец Астор Пияцолла — самый значительный композитор в жанре танго XX века, искусные переложения на темы Рави Шанкара и Филиппа Гласса, арабский мугам «Курд». Исполнялись на вечере и собственные композиции Сабины, среди них особо запомнилась ее Reflections (Отражения). Но самым большим успехом у публики, как водится, пользовались азербайджанские народные мелодии и джазовые импровизации на них.
Азербайджанец буквально пульсирует мугамом, это — истина, и она не требует комментариев. Но чтоб так пульсировал человек западный — как же удалось Сабине заразить их своей страстью! Не удивительно, что исследовательский интерес привел-таки их в Баку, этих английских музыкантов, раз и навсегда попавших в плен нашей музыки.
В тот вечер, впрочем, в плен попали мы, но никто не рвался из него, несмотря на заполночь. Они играли и играли — без пауз, словно взахлеб. Ковровый фон придавал удивительную «бытовую достоверность» мугаму, приведя концерт к некоей натуралистической органике и сообщая вечеру какое-то сакральное обаяние.
И, тем не менее, солистов в тот вечер было не трое, а четверо, если учесть, что все это звуковое великолепие, прихотливость ритма, все многоцветье палитры мирового музыкального искусства находило синхронное отражение в палитре Мир-Теймура, остро реагирующего на каждое намерение исполнителей. Да-да, известный художник, стоявший за холстом, хоть и занимался привычным для него делом, выступил в не совсем привычном для себя амплуа. Можно сказать, это был его дебют в подобном качестве — таким вот «принародным творчеством» ему заниматься не доводилось. Во всем черном, выслеживающий мазок с тем, чтобы в броске реализовать его, — таким он запомнился, думаю, не только мне. Это было, повторюсь, уже не трио, а «квартет» — его креативные импульсы, спроецированные на огромном экране, слившись с запевом смычка, растворялись в прохладе июньского вечера. Мазок, еще мазок... Живопись и музыка задышали в унисон, горя жизнью в ее контрастах...
Дебют, несомненно, выдался блестящим, хотя и утомительным. И под занавес концерта вид у художника был как у спринтера на финише — без всякого преувеличения...
Темперамент смычка, темперамент рисунка. Так в синхроне духа и души рождался образ. И звук подсказывал цвет... Да и весь сценографический антураж концерта вполне подошел бы под определение «духовный экстаз».
Проект этот, думается, имеет все шансы «пойти по миру». Уже запросили такой концерт и не откуда-нибудь, а из самого английского королевского дворца... Но мне бы хотелось, чтоб непреложными оставались три обстоятельства — азербайджанский мелос, Мир-Теймур и непременно природа. Он летний, этот проект, обязательно летний, потому что Азербайджан не может ассоциироваться с сумеречностью. И все здесь должно быть вживую: взмах смычка и кисти, россыпь гавала, затаившее дыханье небо...
Сабина, несомненно, человек творческий, динамично мобильный, способный сделать много полезного, и не только в исполнительстве. Она, как всегда, полна планов. А планы, как известно, — это мечты умного человека...
И пока озадаченная публика делилась восторженными впечатлениями, Сабина уже собиралась в аэропорт — наутро ей предстояло выступить в Берлине на симпозиуме «Мировые лидеры культуры», собравшем неординарных людей со всех континентов.

Азербайджанские Известия.- 2008.- 2 июля.- С. 3.