Возвращение
музыканта
Малер - это тот
композитор, обращение к творчеству которого — свидетельство определенного
уровня оркестра
Как известно,
функционирование в городе такого учреждения, как филармония, — свидетельство
определенного культурного уровня населения, потому как речь идет об
удовлетворении его духовных потребностей в одной из сфер искусства, а именно —
классической музыке. Она, эта последняя, как известно, равно обращена и к
широкой публике, и к профессионалам; но если для большинства первой главная
сторона того или иного исполнения определяется вопросом «что?», то для вторых —
вопросом «как?». Малер — это тот композитор, обращение к творчеству которого —
свидетельство определенного уровня оркестра
Как известно, функционирование в
городе такого учреждения, как филармония, — свидетельство определенного
культурного уровня населения, потому как речь идет об удовлетворении его
духовных потребностей в одной из сфер искусства, а именно — классической
музыке. Она, эта последняя, как известно, равно обращена и к широкой публике, и
к профессионалам; но если для большинства первой главная сторона того или иного
исполнения определяется вопросом «что?», то для вторых — вопросом «как?».
Известно,
что с этим самым «как?», то есть с качеством преподносимого музыкального
материала, у нас на сегодня дела обстоят не лучшим образом, чему имеется немало
причин, коренящихся, прежде всего, в институтах профессионального музыкального
образования (откуда взяться, к примеру, хорошему оркестру, если не учат пению
на скрипке или технике игры на медных духовых и т.д. и т.п.) И так во
всех областях: яркие музыкально-исполнительские явления связаны, как правило,
со школой, пройденной в советские времена и отшлифованной за пределами страны.
Правда, что касается сольных
выступлений, то здесь, помимо школы, необходимо и кое-что еще, например,
артистическая индивидуальность, но именно это качество, как ни парадоксально,
проявляется в полной мере в случае наличия этой самой школы. Свидетельство тому
— недавнее блистательное выступление Фархада Бадалбейли на
филармонической сцене с Концертом Гершвина. Так и хочется назвать данный вечер
«Возвращение музыканта», потому что мы услышали ту самую очень качественную и
очень темпераментную его игру, которая на слуху у старшего и среднего поколений музыкантов но, к
сожалению, не столь знакома молодым. А тут еще прибавилось нечто свое,
выстраданное; во всяком случае, это был тот случай, когда глубокое
проникновение в музыкальный замысел композитора сочеталось со своим
индивидуальным восприятием. Отсюда свобода, не выходящая за рамки хорошего
вкуса. Все эти замечательные всплески и затухания, возможные
только при мастерском владении звуковой палитрой, все эти бурные каскады
пассажей с четкой артикуляцией и ритмом и при этом внутренним ощущением свингующего стиля — одним словом, это был тот редкий для
отечественного фортепианного исполнительства случай, когда музыка «говорила» не
только с широкой, но и профессиональной аудиторией, находя у нее отклик и
сопереживание.
И кто знает, может,
подобное выступление — начало какого-то нового этапа в творческой биографии
пианиста, во всяком случае, хочется на это надеяться, а то, при очень редких за
последние два года концертах зарубежных пианистов, в сфере живого фортепианного
исполнительства сложился некий вакуум, если, конечно, иметь в виду высокие
художественные ориентиры.
В продолжение разговора о сольных
отечественных исполнителях отмечу высокий профессиональный уровень гобоиста Азада Aлиeва,
ныне солиста Стамбульского оперного оркестра, приехавшего в родной город на
гастроли с исполнением Концерта для гобоя английского композитора Воана Уильямса. Впрочем, само это произведение, построенное
на интонациях английского фольклора, прозвучало довольно скучно, чему в немалой
степени способствовал и однообразный, лишенный красок аккомпанемент оркестра.
По-видимому, все силы его были брошены на разучивание Пятой
симфонии Малера, прозвучавшей в том же концерте.
Событие это, что говорить,
конечно же, знаменательное, потому что, если вернуться к таким категориям, как
культура общества, то Малер — это тот композитор, обращение к творчеству
которого — свидетельство определенного уровня оркестра. Когда-нибудь, лет этак
через 100, исследователь отечественной истории отметит, что 17 октября 2008
года в Баку состоялось первое исполнение Пятой
симфонии Густава Малера, которую публика приняла с восторгом; и это будет
означать, что в это время в стране был дирижер, способный довести музыку величайшего
из европейских симфонистов до слуха своих соотечественников, а еще это будет
означать потребность общества в музыке высоких философских идей. Нужно сказать,
что, несмотря на то, что Малер принадлежит к любимым композиторам маэстро
Абдуллаева, с исполнением Пятой симфонии он не спешил:
слишком много требований и технологического, и концептуального порядка таит в
себе это грандиозное сочинение, предполагающее виртуозное владение всеми
оркестровыми штрихами каждой из оркестровых групп. Но в таких вопросах:
исполнять или не исполнять, наверное, не следует исходить только из критерия перфектности. В конце концов, музыка, а тем более такой
жанр, как симфония, обладающий огромной силой воздействия на людские умы и
сердца, не может предназначаться только для профессионалов. Да что там
говорить, если большая часть солистов государственного оркестра познакомилась с
этим произведением только в период разучивания!
Пять частей этой длящейся
более часа композиции, обозначенные композитором как Trauermarsch
(«Траурный марш»), Sturmisch bewegt
(«Бурное движение»), Scherzo, Adagietto,
Rondo finale, воплотили
содержание, масштаб которого сопоставим разве что с лучшими образцами
европейского романа (недаром Достоевский был любимым автором Малера). Начиная
композицию «Траурным маршем», композитор сразу возводит музыку в ранг
грандиозного обобщения: Земля — Небо. Недаром в конце первых двух частей звучит
тихий и торжественный хорал. К Вечности отсылают и маршевые кличи медных (это не сиюминутное сопровождение траурной процессии,
а именно суд Вечности, соответственно и звучание — значительное, мощное,
благородное). О Земном же пути рассказывают, а вернее исступленно поют струнные
в лирических темах: здесь все находится в смятении, здесь не может быть одноплановости — это страстные надежды и столь же страстное
с ними прощание.
В центре композиции —
огромное по своим масштабам Скерцо, где противоречивость и жесткость
фантасмагории внешнего мира нашли адекватную форму в причудливом переплетении
нарочитого гротеска (подчеркнутая крикливость
начальных мотивов) и изысканно-лирического венского вальса, а между ними —
потрясающие моменты беспомощности и оцепенения, и опять хорал и трубные гласы.
Далее небесная музыка Адажиэтто (сделав ее
сопровождением к своему шедевру «Смерть в Венеции», Лукино
Висконти превратил эту красивейшую мелодию в символ
прощания с Жизнью и Красотой). И, наконец, Финал, где темы песенного,
фольклорного характера поданы в контексте сложнейшего полифонического развития,
как бы провозглашая устойчивость и разумность существующего мира (недаром в
этой музыке отчетливо слышны стилевые формулы классицизма).
Что
касается музыкальной технологии, то главная трудность малеровской
музыки состоит в полипластовости оркестровой ткани,
когда мотивы у разных оркестровых групп не совпадают, и все эти самостоятельные
линии нужно отчетливо выделить, недаром один из выдающихся интерпретаторов
Малера дирижер Менгельберг говорил, что малеровский оркестр должен звучать «не как масса, а как
содружество индивидуальностей». Это первое. А второе — уже упоминавшаяся
внутренняя динамика, противоречивость образов — внезапные всхлипы и затухания,
предполагающие очень большую подвижность и гибкость оркестра. Вот эти две
основные трудности явились камнем преткновения для данного исполнения:
по-видимому, основные усилия дирижера были направлены на грамотное разучивание
текста, что уже само по себе требует высокого профессионализма. Так или иначе,
живое исполнение малеровского шедевра состоялось, за
что хочется выразить благодарность и дирижеру, и коллективу оркестра.
Еще один художественный руководитель, который находится в постоянном поиске в
смысле репертуарных изысков, дирижер Государственной капеллы Гюльбаджи Иманова, на этот раз
преподнесла публике поистине замечательный сюрприз. Во-первых, сама программа
концерта, состоявшегося 22 октября и посвященного исполнению музыки
американских композиторов, включала в себя многие хиты, горячо любимые широкой
публикой, достаточно назвать знаменитые Be my love и Memory;
а во-вторых, в концерте принимал участие прославившийся выступлением на Евровидении
Эльнур Гусейнов. Этот молодой исполнитель,
обладающий, помимо огромных регистровых возможностей, еще и незаурядными
артистическими данными, явил публике образец вдохновенного, интересного
исполнения, проникнутого внутренним ощущением стиля. В дуэте с ним выступил еще
один молодой человек, пианист Исфар Сарабский, также продемонстрировавший талант и вкус к
импровизации. Оба исполнителя обладают теми качествами,
которые могут вывести их искусство на какой-то достойный международный уровень,
но при одном условии: каждому из них нужно еще очень многому научиться: здесь и
техника вокала с ее приемами широкого дыхания, и знание гармонии, структур и
прочих атрибутов джазового искусства, в противном случае оба так и останутся
кумирами местного значения. Вот на такие размышлизмы навел филармонический октябрь.
Азербайджанские
Известия.- 2008.- 1 ноября.- С. 3.