Десять лет с Гейдаром Алиевым

Азербайджанский писатель и публицист Эльмира Ахундова подготовила очередную книгу. Она называется «Гейдар Алиев. Личность и эпоха». В эту книгу вошло и интервью с известным дипломатом, артистом, которого знает и любит весь СНГ, много лет проработавшим министром культуры Азербайджана, а ныне чрезвычайным и полномочным послом Азербайджанской Республики в Российской Федерации Поладом Бюльбюль оглы – Ваша работа в качестве министра культуры в команде Гейдара Алиева продолжалась ровно 10 лет… У Гейдара Алиева никогда не возникало сомнений относительно «легковесности» вашей кандидатуры - эстрадный певец, любимец женщин всего бывшего СССР?..– Нет. Дело в том, что Гейдар Алиевич внимательно отслеживал ситуацию в республике и когда работал в Москве. Более того, идея о моем переходе на административную работу исходила именно от него. В 1986 году он сказал мне: «У тебя есть организаторская жилка, ты уже многому научился. Пора вернуть республике то, что она дала тебе. Езжай в Баку, займись делом». В декабре 1988 года решением Бюро ЦК и постановлением Президиума ВС республики я был назначен министром. Но тогда Гейдар Алиевич уже находился не у дел.

Что вы почувствовали, когда он вернулся к руководству республикой: радость, растерянность?- Безусловно, не просто радость, а огромное облегчение. Все мы помним, в какой тяжелой ситуации находился Азербайджан. И если бы он не вернулся, мы могли бы потерять страну.Что касается моей должности, то я спокойно относился к смене власти, потому что человеку творческому всегда есть чем заняться. Я ведь не был карьерным чиновником, чтобы переживать за место. Более того, когда в 1994 году меня избрали первым генеральным директором Тюрксоя*, я просил отпустить меня в Анкару, но Гейдар Алиевич решил по-другому, создав для меня возможность быть и там, и здесь. Потому что он всегда стремился к тому, чтобы азербайджанцы возглавляли международные организации. Так, именно благодаря Гейдару Алиевичу я тогда оказался в двух креслах.

– Значит, встретились вы как старые знакомые. Вы были тем человеком, которого Гейдар Алиевич наряду с Муслимом Магомаевым, Зейнаб Ханларовой и другими видными деятелями нашей культуры оберегал, пестовал, гордился. А потом вы встретились с ним в новом качестве: чиновника и президента. Была ли между вами какая-то близость, делал ли он вам какие-то поблажки?– Поблажек, конечно, не делал, однако к творческим людям у него отношение было иное, чем просто к чиновникам. На любого министра он мог повысить голос, устроить ему разнос, но в отношении к самому рядовому писателю, художнику, артисту он никогда себе этого не позволял. Я чувствовал его доброжелательное отношение к себе. И по тому, как он всегда давал мне высказываться, и по тому, что я мог позволить себе пошутить, рассказать новый анекдот и вообще вести себя более свободно, чем другие чиновники. Я знаю, что на меня многие жаловались, - такова уж доля министра культуры. Однако Гейдар Алиевич никогда в резкой форме мне не выговаривал, это всегда звучало как пожелание.У Гейдара Алиевича была замечательная особенность - на различных закрытых совещаниях он давал высказаться каждому. И очень внимательно нас всех выслушивал. Были случаи, когда в его присутствии я спорил со старшими по должности. Я спрашивал разрешения у Гейдара Алиевича и возражал, например, премьер-министру. И президент решал наш спор. Конечно, не в открытую, понимая этическую сторону дела, но в результате принимал решение, предложенное министром. …Кроме того, он позволял мне часто выезжать за рубеж, например, по тем же делам Тюрксоя. Он всегда внимательно относился к людям, которых я приглашал в Азербайджан. Это очень важно, потому что его поддержка обеспечивала высокий уровень приема.И работая в Москве, и будучи в Нахичевани, он внимательно отслеживал процессы, происходившие в культуре. И я понимал: все, что делается в республике, ему известно. Гейдар Алиевич не мог не оценить, что в 1991 году о моей инициативе в Москве был открыт памятник Низами, проведен юбилей поэта в Большом театре. Позднее он как-то сказал мне:- А ведь раньше нужно было пробить постановление Политбюро ЦК КПСС, чтобы провести такое мероприятие в Большом театре.Ведь еще существовал Советский Союз. Кстати, в том же году мы отметили юбилей Низами в Ленинграде, и мне удалось договориться с тогдашним мэром Анатолием Собчаком об установке в Ленинграде памятника великому азербайджанскому поэту. Наверное, символично, что через 11 лет открывал этот памятник Гейдар Алиев. Он видел, что в самое тяжелое для культуры время я проводил большие мероприятия, что в Баку приезжали различные делегации, что у нас налаживаются хорошие взаимоотношения с Турцией, Ираном. И думаю, что все это сыграло определенную роль в его отношении ко мне.Однако скажу искренне: в самом начале, когда Гейдар Алиев вернулся, я почувствовал какое-то напряжение. Позже я узнал: в глубине души он был недоволен тем, что я не ушел с должности во время правления Народного фронта. Я добился аудиенции и рассказал ему, что если бы я тогда ушел из министерства, то, вернувшись в Баку, он бы уже не застал ни хореографического училища, ни хоровой капеллы, ни симфонического оркестра, ни балетной труппы театра. Потому что это был период, когда слесарей назначали главами районов, а «бородачи» врывались в учреждения культуры. Была предпринята попытка захвата омоновцами здания кирхи. В отчаянии я обращался к общественности… Дело дошло до того, что меня чуть не арестовали. Честно говоря, считаю одной из главных своих заслуг на посту министра, что мне в то тяжелое время удалось сохранить все наши помещения и кадровый потенциал Министерства культуры.…Когда я подробно рассказал обо всем этом Гейдару Алиеву, напряжение было снято.– Что было самым трудным для вас во взаимоотношениях с Гейдаром Алиевичем? Как вам с ним работалось?– С ним было очень интересно. Он полностью поддерживал все инициативы. Но надо учитывать, что время было голодное.На одной из встреч с Гейдаром Алиевым я рассказал ему о бедственном положении таких корифеев, как Гамар Алмасзаде, Джевдет Гаджиев и некоторых других. Через некоторое время появился указ о выделении специальных президентских пенсий видным деятелям культуры. Вы знаете, с каким вниманием он относился к концертам, проводимым во дворце, сегодня носящем его имя. По окончании большого правительственного концерта я провожал его из зала. Проходя мимо оркестра, тихо сказал ему:- Гейдар Алиевич, они голодные. Ребята по ночам разгружают вагоны, подрабатывают, где могут. Ну не должен скрипач циклевать полы. Многие уезжают в Турцию, в другие страны. Симфонический оркестр может развалиться…Гейдар Алиевич ничего не ответил. И я всю ночь переживал, не наговорил ли лишнего… Но уже в 11 утра следующего дня мне позвонили из кабинета министров с поручением подготовить все необходимые документы для повышения зарплаты музыкантам симфонического оркестра в четыре раза. Это был революционный шаг в поддержке национального достояния, каким является наш оркестр – первый профессиональный симфонический оркестр на всем Ближнем Востоке.Следующей была хоровая капелла, затем - балетная труппа оперного театра, а потом Государственный ансамбль танца. Позднее стали присуждать президентские стипендии молодым деятелям культуры, появилась Красная книга одаренных детей и многое другое. Этими неординарными мерами Гейдар Алиев сохранил высокий уровень профессионализма нашей культуры.– Давайте поговорим о методах работы Гейдара Алиевича. Что он больше всего ценил в членах своей команды, а чего терпеть не мог? – Терпеть не мог неискренности. С ним надо было быть предельно честным. Если чего-то не смог сделать, лучше прямо сказать об этом, а не изворачиваться. Он все равно все знал. Гейдар Алиевич был эффективным руководителем. Даже в короткий срок каких-то совещаний или в телефонном разговоре он точно формулировал задачу. Кроме того, он предельно четко прорабатывал любое мероприятие.Помню, перед приездом Ростроповича он провел совещание, где рассмотрел все предложения, связанные со встречей этого великого музыканта. Более всего ему понравилось предложение открыть музей в доме, где родился Ростропович. Гейдар Алиев очень внимательно относился к приездам четы Ростропович - Вишневская, так как это имидж Азербайджана. Ростропович – человек с мировой известностью, уедет отсюда и будет рассказывать королям и президентам о том, как его принимали на родине. Все помыслы Гейдара Алиевича были направлены на сохранение и пропаганду наших национальных достоинств.Он действительно любил и понимал музыку, причем как народную, так и классическую. Его выступления на юбилеях Узеира Гаджибекова, Бюльбюля, Рашида Бейбутова поражали музыковедов точными формулировками, глубоким анализом и неординарными выводами. Бывало, что после концертов он звонил и устраивал, как говорят, «разбор полетов», при этом вполне мог сказать: «А почему такой-то сегодня выступил неудачно?» На что я отвечал в оправдание артиста: «Увидев вас в зале, они сильно волновались».Однажды он мне позвонил и сказал:

- Я по телевизору видел, что появились микрофоны без шнуров. Почему у нас их нет?- Каталоги как раз сейчас у меня на столе. Если вы дадите поручение, мы приобретем их в течение 15 дней.Он дал такое поручение, и мы закупили несколько таких микрофонов.А как он поддерживал наших мугаматистов и ашугов! И, кстати, сам замечательно пел. Вы знаете, мне посчастливилось аккомпанировать ему. Случилось это на приеме в честь выдающегося турецкого ученого и врача Ихсана Дограмаджи. Гейдар Алиевич неожиданно спросил меня: «Ты можешь сыграть «Кючелере су сепмишем»? Я сел за рояль и так растерялся, что вначале не мог толком подобрать тональность, играл что-то несусветное, но он спел под мой аккомпанемент. А после еще и песню Тофика Кулиева «Сене де галмаз», которую очень любил. И никогда не забуду, как он потрясающе танцевал азербайджанский танец с Майей Плисецкой на приеме, устроенном в ее честь.Он приходил на эти приемы после тяжелого рабочего дня. Мог выпить немного виски, и чувствовалось, как он постепенно оттаивал от дневных забот. И через полчаса это был уже совершенно другой человек: он шутил, смеялся и был очень внимателен к своим гостям.Однажды я ему сказал: «Гейдар Алиевич, если бы вы не были политическим деятелем, то, наверное, стали бы выдающимся режиссером». «Что? Что ты сказал?» - удивился он. «Шекспировского масштаба», - добавил я.Послушайте его выступления, обратите внимание на его паузы, на интонации - какие чеканно-выдержанные фразы. Этому нельзя научиться, это – талант. Такому не учат ни в одном университете, ни на каких театральных курсах этому научить невозможно. Потому что театральный пафос – он совсем другой. А это именно речь оратора, трибуна, который может повести за собой народ.– Какие крупные культурные акции международного значения вы могли бы отметить?– В те годы остро стоял вопрос приоритетов: прежде всего укрепления государственности, повышения обороноспособности, выстраивания нефтяной стратегии, укрепления национальной валюты, обустройства беженцев. И самое главное – решения карабахской проблемы. В то же время мы, как независимое государство, только начали выстраивать свои межкультурные взаимоотношения с ЮНЕСКО, с Советом Европы, с СНГ и другими международными структурами.Гейдар Алиев обращал огромное внимание на развитие международных связей и проведение крупных культурных акций, привлекавших внимание мировой общественности. Одним из первых таких мероприятий стало проведение юбилея Физули, когда впервые в независимый Азербайджан приехал тогдашний генеральный директор ЮНЕСКО Федерико Майор. После юбилейного концерта он заявил, что они в Париже не смогли бы организовать такой концерт.Или, например, юбилейные торжества по случаю 1300-летия эпоса «Китаби Деде Горгуд», которые с восторгом были восприняты президентом Турции Сулейманом Демирелем. Для Гейдара Алиевича было высшей наградой, когда так высоко оценивали азербайджанских артистов и в целом уровень нашей культуры.Как он радовался, когда Алим Гасымов получил премию ЮНЕСКО! Он гордился людьми, которые могли высоко нести имя Азербайджана.– А как он относился к тому, что его министр культуры дает сольные концерты?

– Первый раз он присутствовал на моем сольном концерте в 1976 году, еще будучи партийным руководителем Азербайджана. После концерта, зайдя за кулисы, сказал много добрых слов в мой адрес. С тех пор как меня назначили министром в 1988 году, я перестал выступать на сцене. Но в 1995 году на мое 50-летие в Баку приехало более 40 именитых гостей – музыкантов из ряда постсоветских республик. Я вынужден был организовать во дворце «Республика» концерт, на котором вместе с гостями спел и сам. На этом концерте, длившемся более шести часов, от начала до конца присутствовал и президент. В антракте он встретился с гостями, многих из которых знал лично: Махмуд Эсанбаев, Иосиф Кобзон, Лев Лещенко, Нани Брегвадзе, Валентина Толкунова, Владимир Винокур, Вахтанг Кикабидзе, Евгений Дога, Бисер Киров, Наталья Нурмухаммедова, Заур Тутов и другие. Надо отметить, что столь многочисленный творческий «десант» появился в Баку впервые после распада СССР. Чувствовалось, что эта встреча доставляла ему истинное удовольствие, потому что он шутил, смеялся, вспоминал какие-то знаменательные эпизоды из нашей общей жизни. По окончании этой теплой встречи он отозвал меня в сторону и спросил, есть ли какие-то проблемы. Я ответил, что проблема есть, и очень серьезная. Начинается комендантский час (в стране тогда действовал режим чрезвычайного положения), а впереди - второе отделение, которое будет длиться минимум три часа. Президент тут же поручил министру внутренних дел обеспечить зрителям беспрепятственный проход через посты, о чем было объявлено в начале второго отделения.Когда в 2000 году в Москве, перед киноконцертным залом «Россия», открывали мою именную звезду, Гейдар Алиев прислал поздравление, которое зачитали со сцены. Так что все мои выступления он воспринимал совершенно нормально, хотя их было и не слишком много, в основном по поводу юбилейных дат. Что вам дали годы работы с Гейдаром Алиевым?– Это была огромная школа. И человеческая, и административная, школа общения с людьми, подготовки документов, школа собранности, постоянной нацеленности на успех, на конечный результат. Это и умение молчать, когда нужно, и говорить, когда надо. Он терпеливо воспитывал, «шлифовал» нас какими-то полунамеками, шутливыми замечаниями, добрыми советами. Поэтому, когда я был назначен послом, мне никакой дополнительной подготовки не понадобилось – я прошел школу Гейдара Алиева. Это настоящий университет, диплом которого не выдают нигде в мире. Диплом называется «Десять лет с Гейдаром Алиевым».

Азербайджанский конгресс.- 2013.- 26 апреля.- С.1, 4-5.