Простые вещи Александра Шаровского

Русский драматический театр им. Самеда Вургуна – один из самых любимых центров театральной культуры в Азербайджане. Главный зритель театра – бакинцы: азербайджанцы, русские, лезгины, евреи... Театр популярен уже тем, что и репертуар его многонациональный. Здесь представлены и русская, и азербайджанская, и мировая классика, и в этом секрет его востребованности. С главным режиссером театра Александром Шаровским беседует корреспондент «АК».

– Начну с глобального: что для вас театр?

– Для меня это остров спасения, где я прожил свою жизнь. Театру я никогда не изменял, по отношению к театру я всегда был честен и отдавал ему все, что у меня есть.

– Каких пьес больше на вашей сцене – классических или современных?

– Я бы сказал, поровну. У нас идет Шекспир, Чехов, Ахундов, Самед Вургун, Ануй, Уильямс. Как видите, и русская, и западная, и азербайджанская классика. Но это соотношение не константа. Все зависит от того, что происходит в данный момент здесь и сейчас. Просто ставить перед собой вопрос: вот в этом году мы должны обязательно поставить классику – это неправильный подход. Все должно родиться само. Решение должно созреть.

Один из современных режиссеров пришел ко мне и предложил поставить одно из известных произведений Достоевского. Я ужаснулся. Огромное количество сложнейших мужских ролей, но он говорит: я этим живу. Это мечта его жизни, он достаточно давно работает, у него есть ряд хороших спектаклей, он профессиональный режиссер… Я очень опасаюсь, когда сам беру классику или кто-то берет классику, опасаюсь даже не за профессиональность, а за то, насколько найдет отклик Достоевский сегодня у нашей публики. Но мне бы хотелось, чтобы Достоевский был в репертуаре. Это великая высокая литература и драматургия, и мне будет интересно посмотреть, как наша публика отнесется к Достоевскому сегодня.

– А с точки зрения жанров, чего у вас больше?

– Вообще репертуар надо составлять крайне взвешенно, и по жанрам, и по именам. В России легче: вот театр классики, вот театр модерна, там театров много, и они имеют разные направления, у нас же русский театр один, не считая «Ибруса» – авторского театра Рустама Ибрагимбекова. Я думаю, что надо учитывать специфику театра, когда он единственный. Чтобы пьесы были на всякие вкусы. Есть люди, которых ты не затащишь на классику, а есть любители только серьезных вещей. Поэтому разножанровость – это наше все. Это наша политика. На каждую пьесу есть свой зритель. Однако массовый зритель очень любит «пуповые» комедии, люди хотят смеяться. И у нас есть достаточное количество современных комедий, это очень посещаемые спектакли.

– Что такое «пуповая» комедия?

– Очень смешная. Когда зритель смеется, надрывая пупки.

– В этом году юбилей у Гоголя – 200 лет. Не хотите поставить Гоголя?

– Хотел в свое время ставить «Женитьбу», но идеи свежей пока нет. Это тоже вопрос: вот юбилей, а если нет идеи свежей, хорошей? Ставить абы что не хочется, это нечестно ни по отношению к Гоголю, ни по отношению к театру. Поэтому, учитывая то, что мы – единственный русский театр в Баку, нужно очень ответственно ко всему подходить, чтобы не было стыдно перед публикой.

– Вы довольны вашей публикой?

– Я молюсь на нашу публику! Я помню, как я принял театр в начале 90-х, когда разъехалась основная часть наших зрителей, были разные события. В городе было странно, неспокойно… Непонятно, будет русский театр, не будет. И мы начинали как бы с нуля, а наш театр всегда имел страшную популярность, и ее надо было возвращать. Каким-то непостижимым образом мы это сделали. И уже за это я благодарен нашему зрителю. Вообще публика у нас отзывчивая, я ее холю, лелею, берегу. Отношения у нас любовные.

– Я знаю, что вы не распространяете билеты. На премьеру билетов найти невозможно, это уже показатель качества театра.

– Да, все билеты только через кассу. Вот если идет публика на спектакль – значит хорошо, не идет – значит надо думать, может, стоит уже снимать спектакль. А что-то, наоборот, восстанавливать. Вот собираюсь возобновить один спектакль, который пользовался когда-то большим успехом. По пьесе Задорнова «Хочу вашего мужа». Для новой постановки музыку написал мой большой друг Леонид Вайнштейн. Спектакль шел на бешеных аншлагах, играла Духовная, играл Елизаров. То, ранешнее поколение эту пьесу видело. А пьеса на все времена, про любовь. Приходит молодая девушка и говорит жене: «Продайте мне вашего мужа». В любые времена можно играть! Вот есть такая идея, я думаю, я ее осуществлю. Но уже с новым составом исполнителей. Спектакль должен жить, если, на наш взгляд, он получился.

– Ваш театр классических традиций или новаторских идей?

– Не знаю, что такое классические традиции и что такое новаторские идеи. Это мне трудно даже теоретически понять. Нельзя же сказать: так, ребята, мы унаследовали этот театр от таких мастеров, вот в такой манере они работали, в таких традициях, и мы обязаны их продолжать. Дело в том, что театральная стилистика имеет время, срок жизни. Современную манеру игры нельзя сравнивать с той, что была лет 50 назад: сегодня сам стиль игры, сама манера, сама подача, даже интонировка – это все уже другое. Поэтому что такое сохранить традиции – кто ж его знает? Каждый режиссер, когда берет пьесу, конечно, думает, чем он удивит зрителя. Потому что зрителя всегда надо удивлять чем-то новым. А новое все уже придумано, все придумал Мейерхольд. И про новаторство сомнительно что-то говорить, потому что театр существует так давно и так долго, а приемов считанное количество. Они, меняя друг друга, идут по какой-то спирали, поэтому сложно разобраться, где новаторский театр, а где театр классических традиций. Иногда вообще пишут – экспериментальный. Каждый, извините, художник – это свои идеи, своя лаборатория, и каждый себя считает в чем-то первооткрывателем. Поэтому, когда я буду ставить какой-то спектакль, я никогда не буду перед этим смотреть фильм, который был поставлен на основе выбранной мною пьесы. Это отвлекает. Если это очень хороший фильм, волей-неволей начинаешь «слизывать».

– Но зрители ведь могли смотреть?

– Зрители пусть смотрят! Мне бы не заразиться! Как сказал Пикассо, хорошие художники копируют, а великие – воруют. Это к вопросу о традициях и идеях. Иногда важно какую-то одну детальку зацепить у великого, и ты из этого что-то раскручиваешь – удачно подсмотренное у кого-то переосмысливается и превращается в твое личное. Так и передаются традиции. Собственно, все уже давно придумано. Просто повторяется на каком-то новом витке.

– А как у вас с современными пьесами?

– На днях как раз такая премьера: выдающийся писатель и драматург современности Максуд Ибрагимбеков написал пьесу «Роллс-ройс ее величества». Сложно, непросто это было поставить, потому что в пьесе говорится о том, что чем мы становимся богаче, тем больше надо думать о том, что есть дети и есть душа, что испытание богатством – это очень опасная штука и определенная часть общества сошла с ума от этих богатств и не знает, что с ними делать, а интеллектуальные способности находятся в зачаточном состоянии. Автора пугает, что люди перестали читать, что журналистика опасна. Пьеса не просто современная, а социально современная. В этой пьесе действуют разные персонажи, вплоть до представителей сексуальных меньшинств, и я пытаюсь в некоем жанре фантасмагории воссоздать созданный автором мир. Максуд написал, что все персонажи и даже неодушевленные предметы являются продуктом воображения автора.

– Ну мы-то знаем, когда и зачем в предисловии автор это пишет…

– А мы постарались сделать яркий спектакль. Я с нетерпением жду, как пройдет премьера. (Когда верстался номер, прошла премьера, она имела оглушительный успех. – Прим. ред.)

– Есть какая-то разница в подходах, когда вы ставите классику, а когда современную пьесу?

– Мне трудно сказать – я занимаюсь определенным ремеслом. Это ремесло подразумевает создание живых картинок живыми людьми в условиях сцены. Абсолютно не имеет значения, ставлю ли я классику или современную пьесу. Мне очень хочется, чтобы она «достала» публику. Не вижу с точки зрения ремесла разности в подходе.

– Есть недостаток в хороших современных пьесах?

– Он был всегда, а сейчас ощущается еще острее.

– Почему?

– Не знаю. Мы же живем в новейшее время, в новейшей социальной формации, и такие драматурги, как Эльчин, Максуд Ибрагимбеков, смело вторгаются в то, что вокруг нас. Помните то время, когда вдруг появились Вампилов и целая плеяда замечательных драматургов? Словно накопилось в людях, в душах что-то, и это что-то надо было выплеснуть. Надеюсь, что появятся молодые драматурги, и они о нашем времени что-то напишут, что-то новое, что-то другое. А я всегда прошу драматургов – дайте мне пьесу про любовь. Но не всем драматургам это интересно.

– Просто про любовь?

– Ну о чем писал Чехов?

– Чехов писал больше чем про любовь.

– Значит, больше чем про любовь. Публике нравится, когда в центре ситуации стоит любовь. Я думаю, это самое главное в жизни. В глобальном смысле слова. Любовь – упоительная вещь, это лучший подарок Всевышнего человечеству.

– Как вы получаете новые пьесы?

– Мне их приносят, а то и присылают. И из России, и с Украины – география большая. Но не все пьесы соответствуют: что-то не подходит, что-то повторяет то, что у нас уже есть. Хороший драматург – вещь штучная.

– Больше пишут о современной жизни в Азербайджане или о чем-то внепространственном?

– По-разному. Нет какого-то четкого деления.

– Есть острые пьесы, где бы говорилось о современных межнациональных конфликтах?

– В пьесах Эльчина говорилось об этом, но вот пьесы, направленной чисто на эту проблему, нет. Это вопрос настолько тонкий и болезненный, что я не только не жду пьесы на эту тему, но и не хочу. Потому что такие вопросы решаются временем. Я, как гражданин Азербайджана, конечно, хочу, чтобы вернули наши земли, но начинать вокруг этого вопроса истерию… Есть политика страны, и пускай этим занимаются политики. Я не рассматриваю театр как место политических драк.

– Чего вы хотите для себя?

– Я думаю о простых вещах: чтобы мои близкие были здоровы, чтобы в стране было все хорошо, я хочу утром спокойно идти на работу и возвращаться с работы, я хочу, чтобы театр был успешен, чтобы ходила публика. Я хочу простых, нормальных вещей.

Буланова О.

Азербайджанский конгресс. -2009. - 19 июня. -С.10.