Уроки устада

В марте 1965 года от нас ушел выдающийся азербайджанский писатель Мехти Гусейн

Летом 1959 года недавний выпускник филфака АГУ, «грешивший стихами» и делавший подстрочники для «Литературного Азербайджана», загорелся мечтой о Литинституте имени М.Горького в Москве. Прошел творческий конкурс, представив перевод рассказа Мехти Гусейна, и был вызван в Москву на экзамены. Радость, встреча с Первопрестольной и... закавыка: абитуриентов с филологическим образованием не принимают.

Состояние мое можно было назвать «утраченные грезы». Что делать, как быть? Чужой город, где жили и творили живые классики, мои кумиры со школьных лет. Доброе участие Чингиза Гусейнова, тогда консультанта СП СССР по азербайджанской литературе, не могло отменить институтский ценз. На счастье, дежурным секретарем Союза писателей СССР в это время был незабвенный Мехти Гусейн. Я ринулся к нему, на второй этаж здания на улице Воровского (сейчас – Поварская). Он принял меня приветливо, поговорил, расспросил, узнал о моей проблеме. Потом взял трубку и позвонил в Литинститут, тогдашнему завкафедрой художественного перевода Садовскому. Вопрос был утрясен, и, сдав экзамены, я был зачислен в институт и попал на семинар Льва Адольфовича Озерова, которого вспоминаю с благодарной любовью.

Мехти муаллим через несколько лет, в 1964 году, вручая мне билет члена Союза писателей, пожал руку и с присущей ему сдержанной, но по-отечески теплой улыбкой сказал: «Старайся быть достойным этого звания...»

Получая билет из рук Мехти Гусейна, я не мог представить, что через год, в 1965-м, его жизнь трагически оборвется в этом же кабинете во время напряженного заседания, и я узнаю об этой беде, уже находясь в Москве...

Позднее, из воспоминаний Исмаила Шихлы, мне стало известно, что в тот роковой мартовский день писатель, направляясь на работу, задержал шаг на пороге дома и окинул взглядом близких. Пройдя пару шагов, еще раз оглянулся. Такого с ним не бывало. «Ай киши, что с тобой?» – вспоминала Фатьма ханум, его жена. Мехти муаллим, вздохнув, продолжил путь по лестнице в последний раз.

Это был удивительно цельный человек, бескомпромиссно строгий, когда дело касалось литературы, его престижа, чистоты и честности, отношения к творчеству. Чего это ему стоило в сложном писательском сообществе в качестве руководителя Союза писателей, неизбежно наэлектризованном разнополярными позициями, вкусами, уровнями, амбициями, – это особая тема.

С далеких 20–30-х годов он был в гуще литературных борений, углубленных идеологическим диктатом, большевистскими «классовыми» критериями, вульгарным социологизмом и прочими «измами»... В координатах этого пространства он жил, творил, стремясь рассказать правду о жизни и борьбе народа, о переустройстве общества. Болезненный, трагический нерв творческого бытия художников старшего советского поколения очевидно заключался в разрыве между необходимостью «идти в ногу» со временем, оставаться лояльным режиму и суметь поведать правду о действительности. Ведь лозунгом времени было вот это: «тот, кто поет не с нами, тот против нас» (В.Маяковский).

Но вот парадокс: часто правда, запечатленная талантливым художником, склоняла чашу читательских симпатий, нравственной логики в сторону оппонентов тоталитаризма и идеологов светлого будущего, строящегося на костях инакомыслящих. В «Комсомольской поэме» Самеда Вургуна, например, Герай бек вызывает не меньше сочувствия и приязни, чем Джалал... Или Мелехов у Шолохова едва ли не перевешивает своей человеческой убедительностью и подкупающей искренностью «красных» казаков «Тихого Дона»...

Мехти Гусейн описал классовую борьбу в селе в повести «Тарлан» (в русском переводе «Схватка»). Судьбоносные вехи в движении общества нашли отражение в его рассказах, повестях, романах, таких пьесах как «Ожидание», «Низами», «Джаваншир», «Шейх Шамиль», «Пламя». Мехти Гусейн плодотворно работал и в области кинодраматургии. В соавторстве с Энвером Мамедханлы он написал сценарий фильма «Фатали хан», создал версии некоторых своих романов. В малом пространстве рассказа «Соперники» критически показана искаженная шкала ценностей, которая при былом режиме зачастую определялась не истинными заслугами человека, а мановением руководящей «палочки».

Во время войны с фашизмом он пишет повесть «Крик», где воплощен образ русского художника, не склонившего головы перед оккупантами.

После войны Мехти Гусейн обращает взор на другой фронт – на героический труд первооткрывателей и первопроходцев каспийской нефтедобычи. Мне помнится из свидетельств, что писатель часто покидал служебный кабинет, отправляясь на легендарные Нефтяные Камни, где в 1948 году забила нефть из первой скважины. Он общался с разведчиками и добытчиками черного золота, знакомился с их трудом и бытом. Даже, говорят, поднимался на буровой аж на верхотуру, под кронблок, чтобы проникнуться реальным ощущением буровиков... Появился роман «Апшерон», получивший широкий резонанс, переведенный на многие языки.

Мехти Гусейн наряду с другими писателями (Имран Касумов, Манаф Сулейманов) продолжал свою «нефтяную проходку». Но воплощение этой темы у него затрагивало пласты, все больше преступающие пределы так называемого «производственного романа». В «Черных скалах» уже видится фигура всесильного «хозяина» республики М.Дж.Багирова, а за героикой труда, борьбы со стихией проступает неумолимая логика волюнтаризма. Эта смелая художественная проходка продолжится в романе «Подземные реки текут в море», где в образе Моллаева узнается тот же республиканский партийный «громовержец»... Шла уже хрущевская «оттепель», позволившая в какой-то степени расколоть и расшатать ржавые надолбы пресловутого «соцреализма».

Сиявуш МАМЕДЗАДЕ

заслуженный деятель культуры Азербайджана, поэт-переводчик

Азербайджанский конгресс.- 2009.- 20 марта.- С. 11.