Фарид АЛЕКПЕРЛИ, заведующий отделом Института рукописей НАНА: «Главный секрет Востока — прагматизм и любовь к прекрасному»

Одним из ценнейших экспонатов среди арабоязычных произведений, хранящихся в Институте рукописей НАНА, считается «Канон медицины» Абу Али Ибн Сины (Авиценны), переписанный в 1143 году — спустя сто с лишним лет после кончины ее знаменитого автора. О том, какой интерес мировой научной общественности вызывают древние рукописи в области медицины, хранящиеся в институте, корреспонденту «Азербайджанских известий» Галие АЛИЕВОЙ рассказывает заведующий отделом перевода и информации Института рукописей НАНА, президент Азербайджанского общества истории медицины, член правления Международного общества истории медицины, кандидат биологических и доктор исторических наук Фарид АЛЕКПЕРЛИ.

— С какого времени и почему вы, биолог по образованию, стали заниматься историей древней медицины?

— Будучи студентом 4-го курса биофака БГУ я уже знал, чем буду заниматься после окончания вуза. Я специализировался по лекарственным растениям, одновременно на двухгодичных языковых курсах осваивал арабский и персидский языки и, придя в отдел реставрации и консервации Института рукописей в 1987 году, первым делом принялся изучать древние рукописи по медицине. Дело в том, что у нас в стране практически никто не занимался историей медицины средневековья. Если по истории античной медицины была какая-то база в виде греческих и латинских источников, то средневековая практически не была изучена. А ведь наши медики того времени оставили в наследство большое количество рукописного материала и в области медицины, и в области фармакологии. В них были описаны сотни лекарственных растений, методы лечения, которые были забыты по той причине, что в ранние годы советской власти в массовом порядке уничтожались и запрещались старинные рукописи на арабском языке. Таким образом была прервана преемственность между поколениями, несмотря на то, что не все труды, написанные арабской вязью, носили религиозный характер. Просто арабский алфавит был объявлен реакционным, чуждым пролетариату и революционному крестьянству. А те рукописи, что удалось сохранить, собрали здесь, в нашем институте, который до

80-х годов прошлого века назывался Рукописным фондом. Наши ученые, начиная уже с IX-X вв., создали большое количество трудов на арабском, персидском, тюркском языках, посвященных лечению заболеваний, которые не исследовались не только в силу запрета, но и в силу изменения алфавита. Молодые ученые его не знали, за исключением выпускников факультета востоковедения. Да и те, честно говоря, были по большей части литературоведами и специалистами по средневековой поэзии. Были, конечно, и у нас ученые, которые пытались изучать некоторые древние рукописи по медицине (Ильяс Эфендиев, Джавад Тагдиси, Асаф Рустамов, Мамедсадых Абдуллаев), но не было обобщающего труда, который продемонстрировал бы, каким наследием мы обладаем и какие знания в нем содержатся. Требовался научный анализ, надо было все это упорядочить, и я взялся за эту работу. Скажу честно, это было очень сложно, не было специалистов, но по мере углубления в работу я осваивал средневековую терминологию.

— Существенны ли различия в терминологии у древних медиков и современных?

— Весьма существенны. К примеру, очень разнятся термины в теориях об устройстве живых организмов, в учении о четырех элементах (вода, воздух, земля, огонь), из которых состоит все сущее, учении о первоматериях организма (кровь, слизь, черная желчь и желчь). Чтобы понять все это, необходимо было овладеть терминами средневековой схоластики, которая берет свое начало еще от Гиппократа и Галена. Пришлось перелопатить массу источников — современных, античных, зарубежных, и только после этого передо мной стала вырисовываться более или менее определенная картина.

— Каковы были итоги такой кропотливой работы?

— Я определил, что в нашем институте хранится порядка 400 рукописей в области медицины. Из них примерно 220 — на фарси, 70 — на тюркском языке, остальные — на арабском. Есть рукописи, посвященные лечению какого-то одного заболевания или одному конкретному растению, а есть рукописи — большие фармакопии. Например, труд Мухаммеда Мумина «Тухфат аль-муминин», в котором описано более 1400 лекарственных средств растительного и животного происхождения, минералов и около 800 многокомпонентных смесей, содержащих свыше 40 ингредиентов. Проведенные мной исследования показали, что из 742 видов лекарственных растений, описанных в средневековых источниках, в современной медицине используется немногим более четырехсот.

— Этой теме — лекарственным растениям и была посвящена ваша кандидатская диссертация?

— Да, я защитил ее в 1991 году. Темой диссертации был «Сравнительный анализ лекарственных растений средневекового и современного Азербайджана». А спустя шесть лет защитил докторскую — по средневековым арабописьменным источникам. В результате мне удалось исследовать порядка 30 наиболее важных рукописей по медицине, составить список лекарственных растений, животных и минералов, определить авторов и ввести эти труды в научный оборот.

— В научном мире чрезвычайно важен так называемый индекс цитируемости. В каких изданиях вы публиковались и сколько раз ссылались на ваши труды?

— Я опубликовал ряд статей в международных научных журналах, таких как Herbal Gram, официальный журнал Ботанического общества США, Cannabis Therapeutics, Herbal Pharmacotherapy, International Journal of Cardiology, Vesalius и др. До меня в этих журналах никогда не было ни одной статьи азербайджанского ученого. Дело в том, что в этих изданиях невероятно трудно печататься, там такие требования, которые наши ученые просто не выдерживают.

— Какие именно?

— Ну, например, каждое утверждение должно быть подтверждено ссылками на литературу, которую в свою очередь можно проверить. Далее — обязательно должна быть новизна, вклад в науку. А, кроме того, необходимо выдержать стиль и направление журнала, форму его подачи материала. Если все требования соблюдены, тогда ваша статья отправляется рецензентам, которые, кстати, не знают, кто автор, а тот, в свою очередь, не знает, кто рецензент. Это исключает субъективность и пристрастность. Если у автора хватает терпения, он, конечно, опубликует свои статьи. А что касается индекса цитируемости, то в азербайджанских научных журналах на меня ссылались около двадцати раз, в иностранных — более пятидесяти. В нашей стране наличие 2-3 ссылок или публикаций в наиболее престижных зарубежных международных журналах Европы и США уже считается хорошим знаком. И что интересно — среди молодежи статей, опубликованных в престижных иностранных изданиях, больше, чем среди маститых.

— В 2005 году азербайджанские древние рукописи по медицине были включены в список ЮНЕСКО «Память мира», в который, как известно, входят наиболее выдающиеся памятники человечества, утеря которых невосполнима не только для страны и народа, но и для всего человечества в целом. О каких трудах идет речь?

— Действительно, три рукописи из нашего института были включены в этот престижный список: это «Канон врачебной науки» Авиценны, книга Абдулгасима Захрави «О хирургических инструментах» и «Захиреи-Низамшахи» Рустама Джурджани. Кстати, рукописный труд Захрави долгое время был настольной книгой средневековых хирургов. Мы привыкли думать, что древние ученые были примитивны, а хирурги оперировали тем, что под руку попадется. Ничего подобного. В этой книге описано более 300 инструментов. Одних только скальпелей — порядка тридцати штук, не говоря уже о всевозможных крючках, специальных ножах, ланцетах, пинцетах и других врачебных приспособлениях.

— Нам известно, что вскоре после включения азербайджанских рукописей в список памяти в Баку была проведена международная конференция. Можно ли об этом поподробнее?

— Нам необходимо было рассказать всему миру о том, что наши рукописи попали в этот престижный список. И в 2006 году при поддержке Фонда Гейдара Алиева в Баку прошла I Международная конференция «Медицина и фармакология в средневековых рукописях». В ней приняли участие ведущие специалисты из 24 стран мира, которые познакомились не только с рукописями нашего института. Они узнали нашу страну, ее культурное наследие, побывали в некоторых районах. Позднее их статьи вышли в авторитетных зарубежных изданиях, в частности в журнале «Везалиус» (Париж).

— Верно ли, что основной фонд ереванского Матенадарана составляют восточные рукописи?

— Совершенно верно. Армяноязычных источников у них очень мало, в основном это церковная литература, а большинство рукописей, конечно, написано на арабском, турецком и персидском языках. Они всегда шли в русле мусульманской культуры и всегда пользовались книгами ученых исламского мира.

— Стоит ли говорить, сколько бесценного азербайджанского наследия разграблено и просто уничтожено на оккупированных территориях?

— Это верно. И в Агдаме, и в Шуше, и в других городах были великолепные краеведческие музеи, библиотеки, погибли десятки тысяч книг, в том числе и рукописей. Вполне возможно, что некоторые из них сохранены и вывезены из нашей страны оккупантами.

— Есть какие-то рецепты древних врачевателей, которые перешли в современную медицину, в том числе народную?

— Конечно. В 2009 году в Никосии состоялась международная конференция «Огонь и свет в медицине древности», посвященная лечению солнечным светом и прижиганием. Это очень распространено в китайской медицине, наши целительницы широко применяют так называемый чылдаг. Кроме того, при помощи солнечных ванн и бергамотового масла успешно лечат белый лишай. А у Мухаммеда Мумина я нашел, что древние медики лечили рак кожи (карциному) листьями капусты. Перепроверил: оказалось, что результаты эксперимента, проведенного в США, показали, что капустный сок, намазанный на кожу, подавляет рост онковирусов. Древние пришли к этому эмпирическим путем, без всякой современной аппаратуры. А такое почечное заболевание, как пиелонефрит, лечили с помощью шишек можжевельника, в наших условиях — шишками кипариса. От усталости и депрессии человека избавляли содержащиеся в гвоздике эфирные масла, от хандры — трава зверобоя. Выяснилось, что эти вещества намного эффективнее лекарственных средств. В США на основе исследований восточных арабописьменных трудов создали настойку зверобоя и сейчас рекомендуют в качестве легкого антидепрессанта. Шесть лет назад в этой стране в течение года было продано препаратов на основе зверобоя на 240 млн долларов.

— У вас весьма широкая сфера интересов: кроме науки, вы известны еще и тем, что пишете сказки для детей, например, все любят ваши «Сказку о верблюжьей колючке», «Гриб и водоросль» и т.д.

— Да, в сказках самым маленьким читателям очень простым языком я пытаюсь объяснить закономерности природы. Например, что такое антагонизм среди животных, что такое симбиоз, фотосинтез и т.д. В 80-х годах в московском издательстве «Знание» в серии «Биология» выходили мои брошюры, потом они были переведены на азербайджанский язык и в 1990 году изданы в Баку. Позднее, уже будучи переведенными на английский язык, заняли свое место в Интернете и некоторых зарубежных детских журналах — в Великобритании и Греции.

— Вы — из семьи ученых?

— Да, мой отец — генетик, академик Урхан Алекперов, бывший вице-президент НАНА, дед — геолог-почвовед Кязым Алекперов, членкор НАНА, дед по матери Агахан Агабейли — членкор ВАСХНИЛ, основоположник научного буйволоводства, мама — Рена Агабейли, доктор биологических наук, профессор, работает в Институте ботаники. Брат, супруга и обе бабушки — медики, врачи. Одна бабушка училась в том самом здании, где мы сейчас находимся. Это была женская школа Гаджи Зейналабдина Тагиева. Другая заканчивала пансион Святой Нины, сейчас это школа №132. И, конечно, дома была огромная библиотека, масса научно-популярной литературы, которую я начал читать еще в раннем детстве. Ведь быть ученым в Советском Союзе было очень престижно. Надеюсь, что и в независимом Азербайджане будет также. Особенно учитывая последние решения правительства по реформированию науки и поддержке наших ученых.

— Выходит, наследственность важнее среды, которая воспитывает и формирует человека?

— Среда играет роль только в том случае, если есть предрасположенность к исследованиям. А исследователем, согласитесь, может стать только человек определенного склада ума.

— Одна из ваших книг называется «Тысяча и один секрет Востока». А какой секрет, на ваш взгляд, является для Востока самым главным?

— Думаю, это прагматизм и любовь к прекрасному.

Азербайджанские известия.- 2010.- 7 августа.- С. 3.