«В космосе невольно начинаешь чувствовать ответственность перед всем человечеством»

Максим СУРАЕВ, летчик-космонавт, Герой России:

В свой первый космический полет полковник Сураев отправился 30 сентября 2009 года в качестве командира корабля «Союз ТМА-16» и члена 21-й и 22-й основных экспедиций Международной космической станции (МКС) вместе с Джеффри Уильямсом и Ги Лалиберте (участники космического полета). С военным летчиком 3-го класса (налет на самолетах Л-39 и Су-27 которого составляет более 700 часов), инструктором парашютно-десантной подготовки, космонавтом-исследователем, офицером-водолазом и первым космическим блогером Максимом СУРАЕВЫМ корреспондент «Азербайджанских известий» Галиа АЛИЕВА встретилась в Баку, где в составе российской делегации он принимал участие в праздновании 50-летия полета в космос Юрия Гагарина.

— Господин полковник, какими были для вас самые значимые события в космосе?

— 2 октября 2009 года «Союз ТМА-16» успешно пристыковался к Международной космической станции. 10 января 2010 года совершил выход в открытый космос. 18 марта 2010 года в 08.03 отстыковался от МКС, и в 11.25 спускаемый аппарат корабля совершил мягкую посадку на территории Казахстана в 57 км от города Аркалык. Продолжительность нашего с Джеффри Уильямсом (мой американский коллега) полета составила 169 суток, 4 часа и 10 минут. А к наиболее значимым событиям я бы отнес, пожалуй, перестыковку с одного узла на другой и выход в открытый космос. Кроме того, к нам на станцию, в экспедицию, в новый российский модуль, приходили два «Шаттла», два грузовика. В двух словах скажу, что это такое. У нас сейчас есть проект «Международная космическая станция», в котором участвуют многие страны, но в основном Россия и США. Мы работаем уже десять лет, демонстрируем хорошие результаты. Если американцы закроют свою программу, то «Шаттлы» уйдут, останутся только «Союзы». И Россия станет единственной страной, способной на свои средства доставлять человека на Международную космическую станцию и обратно. — Что вы чувствовали в открытом космосе? Неужели совсем не было страшно?

— Если вам скажут, что в открытом космосе не страшно, не верьте. Конечно, страшно, холодно и темно. Это если в трех словах рассказывать. Открытый космос — агрессивная среда, не пригодная для жизни человека, и вполне естественна реакция организма: он боится. Но этот страх мобилизует, настраивает на работу. Я находился в открытом космосе шесть часов. Это еще и очень тяжело физически: в скафандре избыточное давление и каждое движение рукой — борьба с этим давлением.

— Какой вам виделась из космоса наша планета?

— За сутки мы облетали Землю шестнадцать раз. Видели, как меняются восходы и заходы, по скорости таяния ледников определяли, как меняется климат. Действительно, классная штука! Когда из иллюминатора смотришь на Землю, это все равно, что через амбразуру. Земля оттуда выглядит... как бы это поточнее... как карта, что ли… Да, больше всего это напоминает географическую карту. Видно, как Солнце уходит, как встает, как ночь надвигается... Смотришь на всю эту красоту с каким-то замиранием внутри.

«Слухи о мягкой посадке слегка преувеличены»

— Каким было ваше возвращение на Землю?

— Стандартная процедура: проверка скафандров на герметичность, потом надеваем их, залезаем в капсулу, отстыковка нашего корабля, входим в плазму, проходим ее, входим в атмосферу, выходит тормозной, потом вытяжной, потом основной парашюты, и 3-тонная капсула возвращается на Землю. Кстати, слухи о мягкой посадке слегка преувеличены, бьет об землю так здорово, что шевелиться трудно потом еще несколько дней. Посадка жесткая, довольно ощутимая.

— Расскажите, пожалуйста, каким был ваш путь в космонавтику.

— Я родился в 1972 году в Челябинске, в семье военного летчика. Конечно, с детства мечтал о карьере офицера. У нас вообще было так: если мальчишки чувствовали в себе силы, им прямая дорога была в армию. После окончания средней школы поступил в Качинское высшее военное авиационное училище летчиков им. А.Ф.Мясникова по специальности «Командно-тактическая истребительная авиация», с отличием окончил его, получив диплом офицера с высшим военно-специальным образованием летчика-инженера. Позднее окончил Военно-воздушную инженерную академию им. Жуковского по специальности «Исследования, испытания и применение авиационной техники и вооружения». После окончания академии решил попробовать себя в космонавтике. Приказом минобороны меня зачислили сначала кандидатом, а через месяц и космонавтом-испытателем в отряд космонавтов РГНИИ ЦПК. К слову, из всего нашего выпуска в отряд космонавтов прошел только я. Спустя два года после прохождения общекосмической подготовки мне была присвоена квалификация космонавта-испытателя. В июле 2004 года принимал участие в тренировках по выживанию в экстремальных ситуациях на космодроме Байконур, а через год — включен в состав смешанной группы космонавтов, получившей обозначение

«МКС-15/16/17», из состава которой предполагалось сформировать экипажи 15-й, 16-й и 17-й экспедиций на МКС. 15 августа 2005 года приступил к подготовке в составе этой группы в РГНИИ ЦПК. В 2006 году в качестве командира условного экипажа вместе с Николь Стотт и Тимоти Копра (США) участвовал в двухсуточном экзамене на умение выжить в безлюдной местности в случае аварийной посадки спускаемого аппарата. Экзамен проходил в подмосковном лесу. В том же году решением Роскосмоса, ЦПК и РКК «Энергия» в предварительном порядке был назначен бортинженером в дублирующий экипаж МКС-17д и основной экипаж МКС-19 (вместе с Сергеем Крикалёвым), а также совместным решением Роскосмоса и NASA был в предварительном порядке назначен дублером бортинженера МКС-17д и командира корабля «Союз ТМА-12».

— То есть вы очень упорно и целенаправленно шли к своей цели?

— Совершенно верно. Без этого качества — никак. Спустя год, в ноябре 2007 года, на заседании Межведомственной комиссии Роскосмоса по отбору космонавтов и их назначению в составы экипажей пилотируемых кораблей и станций был утвержден в качестве командира дублирующего экипажа МКС-17 и дублера командира ТПК «Союз ТМА-12», планирующегося к запуску 8 апреля 2008 года, а в марте 2008 года на заседании коллегии Федерального космического агентства — командиром дублирующего экипажа МКС и ТПК «Союз ТМА-12». Во время старта ТПК «Союз ТМА-12» 8 августа 2008 года был дублером командира корабля. 30 октября прошлого года указом президента Дмитрия Медведева удостоен звания Героя Российской Федерации.

— Какая задача стояла перед вашей станцией?

— Официально это называлось так: завершение интеграции исследовательского модуля «Поиск» в состав российского сегмента МКС и демонтаж на стыковочном отсеке «Пирс» платформы с третьим, последним, контейнером «Биориск-МСН».

— Как бы определили самые волнующие переживания на борту МКС?

— В принципе там каждый день приносил какие-то переживания. Конечно, самые яркие из них связаны с динамическими операциями, о которых я уже говорил: выход в открытый космос, перестыковка. Кроме того, было очень интересно проводить эксперименты, съемки Земли. Я обо всех своих самых ярких впечатлениях старался рассказывать в блоге, который размещен на сайте Роскосмоса, плюс к этому выходит на английском и испанском языках на сайте российского телеканала RT.

— Как вы представляете себе будущее космического туризма? Возможны ли в ближайшем будущем полеты в космос простых граждан или это навсегда останется привилегией избранных?

— Наверное, было бы действительно интересно вывести на орбиту большой корабль с экскурсантами. Но дело в том, что это должен быть полностью отработанный, безопасный для туристов корабль, к тому же управляемый профессионалами, — командир, как минимум. А таким на сегодня является только «Союз». Так что полномасштабный космический туризм возможен только в будущем.

— Хотели бы побывать на Луне, Марсе или других планетах?

— Конечно, а кто из космонавтов не мечтает об этом? Представляете: ступить на другую планету. Или создать поселение на другой планете. Это же просто фантастика! Хотя, как я уже рассказывал в своем блоге, определенная доля человеческого страха перед неизведанным, перед космосом, Вселенной все равно есть. Думаю, когда-нибудь человечество отправится к другим планетам, — именно для того, чтобы познать непознанное. Да я и сам молодой, готов полететь, например, на Луну. Некоторые космические агентства такую идею вынашивают.

— Вы, наверное, любите научную фантастику? Ваше самое любимое произведение?

— Научную фантастику я, конечно, люблю, но только хорошую, интересную. Вот «Аватар» успел посмотреть около месяца назад на американском сегменте МКС. Фильм очень понравился, и после возвращения домой хочу посмотреть его еще раз в 3D.

— Верите ли, что когда-то человечество познакомится с внеземными цивилизациями?

— Внеземные цивилизации… Хочется верить, что мы не одни во Вселенной.

«На самом деле Земля

не совсем круглая»

— Слова в космосе тоже «виснут», тоже невесомы — как и тела? Как вы их распознавали? Звуки там плывут или звучат нормально, адекватно — как на Земле? И можно ли там слушать музыку?

— Звуки там слышатся абсолютно адекватно. И, конечно, мы слушали музыку. Взяли с собой любимые записи, когда улетали. Что-то новенькое присылали друзья по электронной почте. А звуки человеческого голоса нет, не плывут и не искажаются, а звучат обычно — голос как голос, шепот как шепот. Правда, свист почему-то не бывает таким звонким, как на Земле. Шипение какое-то получается.

— Когда вы видели нашу планету, словно маленький глобус, какие мысли приходили к вам в голову? Что-то глобальное, наверное, — о человечестве, его роли во Вселенной, да?

— Вы знаете, на самом деле, Земля не совсем круглая, не как глобус. Я уже немного касался этой темы в одном из постов. Что же касается мыслей о глобальном — помните, про острие мира? Так вот космонавты на орбите находятся на самом пике — пике всего. В космосе многие вещи, представляющиеся очень важными на Земле, утрачивают свою значимость, а многие условности — отпадают. Здесь волей-неволей начинаешь чувствовать ответственность перед всем человечеством и особенно перед тысячами людей, которые вложили свой труд в создание Международной космической станции. И конечно, именно там, в космосе, глядя на Землю с такой высоты, родились какие-то, я бы даже сказал, философские размышления. Наблюдая за человечеством сверху, я понял, что мы слишком много сил, энергии и здоровья тратим на мелочи, которые нас раздражают. Не надо трепать свои нервы, радуйтесь каждому дню. И еще: видя, что человек наворотил с планетой и при этом еще назвал себя царем природы, просто ужасаешься. После этого вряд ли стоит удивляться, что природа не всегда бывает к нам благосклонной.

— Как вы думаете, помогут ли космические полеты людям стать добрее?

— Доброта — слишком объемное понятие. Более терпимыми, более выдержанными, более ответственными — да, безусловно. Вы как будто спрашиваете, полеты в космос — это добро или зло? Конечно, добро. Тяга к познанию нового, исполнение какой-то мечты — это всегда добро. У нас здесь, на станции, нет границ. Не как на Земле. Так что космонавты и астронавты — это люди будущего.

— Изменила ли космическая миссия ваше отношение к миру? Что изменилось в ваших взглядах на жизнь после возвращения на Землю?

— Изменилось мое мироощущение. Во-первых, подготовка к полету длиною в двенадцать лет, которому было подчинено все. Семья, родные и близкие, друзья, родители, дочери смотрят на тебя и ждут. Но проходят два года, три, пять, четырежды в год — медкомиссия, и никакого полета, и никто никаких гарантий не дает. Можно сорваться — от невозможности реализовать себя. А вот как слетал в космос, сразу как-то успокоился. Стал намного спокойнее, потому что первоначальную задачу выполнил. Это очень важно.

— Вы как-то сказали, что распорядок на станции очень жесткий и ваше время расписано буквально по минутам…

— Да, это так. Стандартный день начинается у экипажа в 9 утра по Москве, или в 6 по Гринвичу, или в 12 ночи по Хьюстону. На МКС для удобства всех партнеров используется отсчет времени по Гринвичу. Далее примерно полтора часа отводится на умывание, завтрак, ознакомление с графиком работ на день, медицинские процедуры. Иногда в это же время нужно закончить какой-то эксперимент, ночной, например. Потом начинается конференция по планированию. С нами выходят на связь все ЦУПы: Москва, Хьюстон, Хантсвилл, Европа, Цукуба. Специалисты дают экипажу установки по рабочему дню. Ну а дальше мы «растекаемся» кто куда и работаем. Примерно в половине второго наступает часовой перерыв на обед. Бывает, что в первой половине дня нам планируют физические упражнения, ведь мы должны ежедневно заниматься спортом хотя бы пару часов. В 9 вечера по Москве у нас проходит еще одна конференция с группами управления на Земле, на которой подводятся итоги за день. Но так выглядит только стандартный день. График иногда меняется. К примеру, когда готовились встречать «Шаттл», распорядок дня на станции полностью изменился. Чтобы во время миссии американским специалистам было удобнее работать, в эти дни мы вставали в 22.30 по Москве.

— Не наскучил ли вам шестнадцатиразовый облет вокруг Земли в течение такого короткого времени?

— Когда голова начинала кружиться, разворачивались и крутили ею в противоположную сторону. Шутка. На самом деле могу сказать, что это никогда не может надоесть, потому что когда из плотного рабочего графика можно урвать хотя бы одну свободную минутку или досрочно завершить работу, стараешься посмотреть сверху на Землю и сфотографировать. Я уже говорил, какое это неописуемое зрелище, даже описать сложно, каждый континент красив по-своему. Красивы Багамы, великолепен Кавказ, потрясающе смотрится Австралия. Потом уже, по прошествии времени, вырабатывается умение распознавать страны по цвету, рельефу, конфигурации. И ты уже знаешь точно, где летишь, и никогда не спутаешь Анды, Тибет или Сахару. Это жутко увлекательно, никогда не надоедает, но времени этим заниматься, к сожалению, было не особенно много.

«После космоса

на Земле — тишина»

— Скажите, а еда у космонавтов вкусная?

— Если честно, то не очень. Представьте, как ее напичкали консервантами, если она должна храниться полгода. Вообще российская система питания космонавтов сильно уступает американской. У нас есть одно предприятие-монополист, которое из-за отсутствия конкуренции не расширяет ассортимент и много лет уже штампует одну линейку продуктов. А американцы в этом плане продвинулись далеко вперед — у них есть возможность закупать продукты в обычном магазине и доставлять их в космос. Хоть кусок сыра или колбасы могут прислать. У нас другая система — продукт должен быть сертифицирован. Вот захотели мы соленый огурчик, а нам говорят: извините, нет сертификата. А чтобы его получить, нужно кучу денег потратить. Тем не менее, однажды «Шаттл» привез нам мороженое. Это было здорово! Европеец из команды потчевал нас своими деликатесами. Тогда я попробовал консервы с трюфелями, очень вкусно. Но и у нас было свое фирменное угощение — творог. За ним все американцы в очередь выстраивались, такой он классный.

— Вам и пшеницу удалось вырастить в космосе?

— Это правда. Такая классная пшеничка выросла. Почти до самой лампы доросла, хотя я брал с собой в космос зерна карликового сорта. Я продолжал выращивать, несмотря на распоряжение «земных» ученых прекратить эксперимент и вырвать колосья. «Простите, товарищи ученые, но я не смог! Она так классно растет!», — писал я в своем блоге. Ранее эксперименты с карликовым сортом, проводившиеся на космической станции «Мир», заканчивались неудачей: в результате двух попыток пшеница росла, но вот зерна не давала. Как они сами говорили, получались «монстры без зерен». Что повлияло на успешный результат весьма чувствительного сорта на этот раз, никто не знает. Предполагают только, что, возможно, секрет в том, что в атмосфере космической станции чрезвычайно низкое содержание загрязняющих веществ. Потом я все-таки подчинился команде с Земли срезать колосья, положить в пакет и в холодильник. Не без сожаления я срезал свою пшеничку, все-таки она со мной на станции прожила почти пять месяцев...

— Кстати, о блоге. Находясь в космосе, вы постоянно вели свой блог в Интернете, который переводился на английский и даже был отмечен американским журналом Wired за живой доступный язык…

— Честно говоря, я был удивлен таким успехом. Не ожидал, что будет такая всеобщая и положительная, хорошая реакция. Действительно, есть интерес у людей — знать и понимать. И они хотят это знать, чем занимаются космонавты, чем занимается человек в космосе.

— Не разучились ложку держать за полгода пребывания в космосе? Там ведь все летает, в невесомости-то?

— Был такой курьезный случай. В космосе ведь как? Поднимаешь стакан, и он стоит себе в воздухе, потом открываешь бутылку, наливаешь воду. А если хочешь кому-то что-то передать, просто легонько толкаешь в нужном тебе направлении, и вещь летит-плывет туда, куда ты ее направил. Помню, уже по прибытии домой как-то за столом супруга попросила передать вилку, я ее привычным жестом толкнул, а она… упала.

— О том, чем вы занимались в космосе, нам понятно. А что там делал американский миллиардер?

— Ну, миллиардерами становятся по-разному. Космический турист, основатель цирка Cirque du Soleil Ги Лалиберте, например, сумел заработать большие деньги своими собственными мозгами. Более того — заработав, не растратить. Сам-то он трудяга. В возрасте 7 лет ушел из дома с цирком шапито, был клоуном, постепенно рос, сейчас у него большая цирковая сеть по всему миру, пять постоянных шоу. Даже в Москву приезжали. Когда я впервые увидел его — в джинсах, кедах на босу ногу, лысого, в татуировках (летом удобно, вместо рубашки, как он объяснил) и услышал, что я с ним в космос полечу, очень удивился. А потом увидел: человек, вложивший 35 миллионов долларов, все просчитал. У него есть сильная команда профессионалов — не для того, что потешить свое самолюбие, а для того, чтобы организовать по всему миру прямые ретрансляции. Он трудился очень четко и отлаженно. После полета я разговаривал с ним, и он мне сказал, что деньги, вложенные в полет, уже давно вернулись к нему со значительной прибылью. Так что американские миллионеры — умнейшие люди.

— Вас произвольно соединили в одну команду?

— Нет, конечно. Это не так, что просто взяли американца-астронавта и русского космонавта, соединили их в экипаж и они полетели. Нет, конечно. Мы проходим через большой курс тренировок и друг друга очень хорошо знаем. Знаем какие-то индивидуальные мелкие особенности друг друга, поэтому цель и вся система подготовки направлены на то, чтобы именно несколько человек работали, как экипаж, как единый механизм. Потому что если будет по-другому, не будет эффективной работы.

— Как вам кажется, вы смогли бы быть первым космонавтом?

— Конечно, если бы мне представилась такая честь, я бы с удовольствием полетел первым. Это было бы супер! И это не подвиг, а просто работа. Я и с американцами говорил после катастрофы «Шаттла», и они тоже отвечали так: это наша работа. Шахтер идет в забой, рискуя своей жизнью, это его работа, спасатели на Фукусиме ежеминутно подвергаются риску, и это тоже их работа.

— Какому виду спорта вы отдаете предпочтение? За какую футбольную команду болеете?

— Считаю, что все хорошо в меру. У нас замечательные условия для занятий спортом, и ежедневные двухчасовые занятия — это норма. Но фанатом какого-либо отдельного вида спорта я не являюсь, так же как не являюсь болельщиком какой-то конкретной команды. Просто люблю плавание, большой теннис, люблю позаниматься с отягощениями. В своем блоге «Новости из невесомости» я описывал свои ощущения и посылал их на Землю.

— Когда говорят «космическое безмолвие», имеют в виду тишину в космосе? Там действительно очень тихо?

— Да что вы! В космосе — постоянный рев и гул. Очень серьезный гул, все 24 часа в сутки. По всем физиологическим ГОСТам — верхний уровень. На МКС есть барокамера, мощная система вентиляции, огромные насосы. Вся эта аппаратура работает, измеряет температуру, влагу, поставляет кислород. Но смотрите, как устроены наши мозги. Мне было очень интересно наблюдать такую картину: после того, как я прилетел на Землю, сразу стали измерять порог чувствительности, насколько космонавт слышит все звуки и тона. У нормального человека получается прямая линия, а у прилетевшего — скачкообразная: то прямая линия, то вверх-вниз. То есть мозг вырезает ту частоту, которая беспокоит человека. Вот встречает нас много людей, мы их видим, они нам что-то говорят, но я чувствую: ти-ши-на. Потому что степь казахстанская и нормальные людские голоса, а не тот непрерывный круглосуточный космический гул.

— Максим Викторович, если перефразировать главного героя фильма «Офицеры», утверждавшего, что «есть такая профессия — Родину защищать», как бы вы определили свою профессию космонавта?

— Как нормальную героическую сложную работу.

— Когда следующий полет на МКС?

— 2013 год. И снова нам предстоит работать на орбите с американскими астронавтами. Русские и американцы работают в космосе слаженно, как одна команда, но такой результат, как я уже говорил, требует тщательной подготовки.

— Вы часто выступаете перед детьми, в школах России и даже Америки. Что вы им обычно рассказываете, кроме космоса?

— Да, встречи с подрастающим поколением я считаю частью своей работы. Если после них кто-то из молодых людей просто задумается, что надо действительно много учиться, чтобы жить хорошо, а не учиться обманывать, чтобы жить хорошо, а именно учиться и стараться быть более профессиональным, то это здорово. Это классно! Поэтому мне не жаль времени, потраченного на такие беседы. Поэтому и в Нью-Йорке, и в Хьюстоне, и у себя на родине, в России, я старался на собственном примере рассказать и показать, попытаться как-то детишек настроить на более правильный путь.

— Вы впервые в Баку? Как вам понравился наш город?

— Очень понравился. Очаровал меня и покорил своей чистотой, размахом, модерном. Особенно понравились люди — открытые, доброжелательные, гостеприимные.

Азербайджанские известия. – 2011. -16 апреля. – С. 1,3