«Авторитет азербайджанцев среди российских мусульман формировался и за счет их личностных качеств»

Салават ИСХАКОВ, ученый секретарь Научного совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций, доктор наук:

На одной из конференций, посвященных книге «Из истории азербайджанской эмиграции», подготовленной доктором исторических наук, старшим научным сотрудником Института российской истории РАН Салаватом ИСХАКОВЫМ, его азербайджанский коллега, доктор исторических наук Сулейман Алияров сказал: «Вы в одиночку совершили то, что могло бы быть итогом работы целого коллектива». И это мнение многих ученых, а после встреч в Баку и представителей широкой общественности. О научных трудах российского ученого, о его статьях и книгах, связанных с азербайджанской историей, и о многом другом — в беседе корреспондента «Азербайджанских известий» Элеоноры АБАСКУЛИЕВОЙ с ученым секретарем Научного совета РАН по истории социальных реформ, движений и революций, доктором исторических наук Салаватом ИСХАКОВЫМ.

Опыт АДР бесценен

— Публикация архивных документов, связанных с АДР, особенно книги «Из истории азербайджанской эмиграции», сделала вас известным не только среди азербайджанских коллег, но и всех тех, кто интересуется историей своей страны, ее выдающимися личностями. Какое место занимает азербайджанская тема в вашей научной деятельности?

— Моя основная тема — история революционного времени в России, гражданской войны, социальных реформ, движений, поэтому мы практически занимаемся всей историей страны. Первая русская революция, которая стала объектом моих научных исследований, и общемусульманское движение, сложившееся в тот период, естественно, не могли остаться вне моего внимания, поскольку они занимали значительное место в тогдашней России. Развивавшееся после 1917 года, это движение включало все народы, исповедующие ислам, но лидирующее положение, безусловно, занимали азербайджанцы и в первую очередь Алимардан Топчибашев, который был теоретиком, идеологом общемусульманского движения. Именно поэтому азербайджанская тема заняла особое место в наших исследованиях, и это отражает историческую ситуацию, которая сложилась в России в начале ХХ века.

Роль азербайджанцев и таких крупных политиков, как Топчибашев, конечно, привлекла внимание. Он многое определял в этом движении, был автором целого ряда программных документов, имел связи со всеми региональными деятелями, которые не имели такой популярности и такого авторитета, как Топчибашев. Он был самым известным политиком из мусульманской среды, читая его литературные произведения, ясно понимаешь неординарность этой личности, которая по своему кругозору, широте интересов, взглядам на жизнь явно выходила за рамки этой общности. Он видел проблемы не в узко национальном плане, а во всей их объемности, понимая, что только такой подход обеспечит решение и локальных вопросов. Поэтому именно на его деятельность и творчество, издаваемую им, в первую очередь, газету «Каспий» я опирался в своих исследованиях.

В российских научных кругах, да и в западных не в меньшей мере, в связи с моими научными работами возник вопрос о том, в каких органах печати того времени отражались происходившие в то время события в мусульманской среде. Когда ко мне обратились с таким вопросом, то я ответил, что если европейский читатель или исследователь хочет найти источник, ознакомившись с которым можно во всех этих явлениях разобраться, то он должен почитать, прежде всего, газету «Каспий». Примечательно то, что в результате одна голландская фирма, занимающаяся востоковедением, оцифровала всю подшивку «Каспия» и выставила в Интернет, благодаря чему сохранила эти важные свидетельства истории для настоящего и будущего. Были, конечно, и другие газеты, но такой масштабной, охватывающей весь период и все события политической и культурной жизни не только в Баку и в России, но и в мире, как «Каспий», не было. И я, честно говоря, немного горжусь фактом своей причастности к сохранению для истории важнейшего свидетельства роли азербайджанцев в тот непростой период. Как известно, эта газета — одно из направлений деятельности Алимардана Топчибашева, который был не только политиком, писателем, публицистом, но и блестящим психологом, хорошо знавшим и понимавшим внутренний мир азербайджанцев и других мусульман. Топчибашев, можно сказать безо всякого преувеличения, был выдающейся фигурой. К сожалению, нет фундаментального исследования этой замечательной исторической личности (за исключением статей в СМИ), и очень хотелось бы, чтобы азербайджанские ученые на основе архивных данных о нем создали подлинно научный труд. Он того, безусловно, заслуживает.

— Тема «российские мусульмане и революция», ставшая главной в вашем научном творчестве, вызвана к жизни интересом к истории соотечественников или есть другие объяснения?

— Область моих исследований вплотную связана с целом кругом проблем, часть из которых можно обозначить следующим образом: Российская империя (начало ХХ в. — 1917 г.), революции, социальные движения, межэтнические и межконфессиональные отношения, мусульманские народы. Только так получилось, что изучать эти явления я начал в других хронологических рамках: вначале 1917 год, потом первая русская революция 1905 года, конец ХIХ века, затем гражданская война и т.д. Изучая эти периоды, я, естественно, столкнулся с темой мусульман. Стала вырисовываться роль, которую они играли в революциях 1905 и 1917 годов, участвуя или не участвуя в них. По официальной статистике, в Российской империи их было 25-30 миллионов. Однако необходимо учесть, что мусульмане уклонялись от переписи в 1897 году, полагая, что одна из целей ее проведения — русификация и христианизация мусульманских народов, поэтому в действительности их число к 1917 году могло составлять порядка 40 миллионов. Значение такой силы огромно, и перед ней не могла бы устоять ни одна из существующих в то время партий. В революции 1905 года мусульмане, можно сказать, не участвовали, они занимались своими насущными делами, к тому же сказалось исламское понимание власти, что, тем не менее, не помешало разгромить мусульманское движение, используя жупел панисламизма. Хотя ничего подобного на самом деле не было. В одном из документов прочитал мнение российского чиновника, который писал: «Нет панисламизма, есть наша неправильная политика на национальных окраинах». И он, конечно, прав. Мне довелось познакомиться также с некоторыми документами, которые я привожу в своей монографии. Обнаружилась интересная закономерность: политическая охранка накануне первой русской революции информировала царя о том, что в Бакинской губернии возбуждены уголовные дела на политической основе. Царь поручил Министерству юстиции перепроверить эти донесения. Оказалось, что за 1902-1903 год имелось всего одно (!) дело. Охранка дезинформировала царя с единственной целью — подчеркнуть свою значимость. Историки поразились, ознакомившись с этими материалами.

Неслучайно Топчибашев скажет, что роковой ошибкой русских властей было то, что они не учитывали менталитет мусульман. Мне представилось важным с научной точки зрения исследовать процессы, происходившие в этой среде. Создание Союза российских мусульман, во главе которого стояли Топчибашев, Агаоглу, Гусейнзаде и другие, ставило целью добиться реальных, а не формальных прав для мусульманских народов России. Вся эта работа осуществлялась легально через сотни культурно-просветительных и благотворительных обществ по всей России. Союз российских мусульман выпустил много интеллектуальных продуктов, он внес огромный вклад в социализацию мусульманского населения. Бесспорность падения империи понимали все, мусульманская элита решала для себя вопрос, что делать дальше. Лидеры хотели независимой самостоятельной жизни для своих народов, но речь шла о цивилизованных методах борьбы — переговорах, дискуссиях, то есть о том, что мы сегодня называем демократией. Они ездили в Европу за опытом, участвовали в работе Лозаннской конференции, их знали и поддерживали. Ленин потом скажет: «Мусульмане в Европе добиваются своих прав». Бытовало мнение в российских верхах, что мусульмане не способны на самостоятельное существование. Опыт АДР, выбравшей правильный вариант развития для своей страны, показал ошибочность такого мнения.

Герои своего времени

— Интерес к азербайджанцам и Азербайджану возник у вас после знакомства с личностью Топчибашева?

— В одной из своих работ я изложил свою точку зрения вот по какому поводу. Иногда в историографии на основе сугубо субъективных подходов, вопреки фактам, определяется роль того или иного исторического деятеля. На мой взгляд, это неверно. Отсутствие беспристрастности в таких случаях вызывает у читателя, будь то специалист или просто образованный человек, недоверие к научному труду, сомнение в его достоверности, а такого быть не должно. В своих работах я отражал роль, которую играли Топчибашев и другие азербайджанцы на том или ином историческом этапе, и для этого у меня были убедительные исторические доказательства. Я говорил уже о ведущей роли ваших соотечественников в мусульманском движении в Российской империи. Но вот в Казани считают иначе, возможно, потому, что татары в то время в численном отношении действительно были на первом месте.

— Скажите, пожалуйста, а как вы вышли на тему азербайджанской эмиграции?

— Появление этой книги имеет свою историю. Каждый историк, работая в архивах, всегда сталкивается с документами, которые, скажем так, не относятся к изучаемой теме. Мои учителя в свое время мне говорили: «Салават, если ты нашел документ, который сейчас тебе не нужен, помни, что в будущем он может тебе пригодиться». Этот наказ я запомнил. И когда во время перестройки многие архивы в Москве открылись, то, естественно, доступ к ним возрос. Так я попал в Российский государственный военный архив, который раскрыл к тому времени документы по теме эмиграции. Прежде чем выдать материалы, работники архива, в котором не было описи имеющихся материалов, просто спрашивали: «Кто вас интересует?». Я составил список фамилий, среди которых был и Мамед Эмин Расулзаде. Принесли огромное количество папок, среди которых был так называемый польский архив. Это документы, которые нацисты вывезли из отдела «Экспозитура» польского архива, занимавшегося вопросами эмигрантов, а затем они попали к советским войскам, освобождавшим Польшу. Среди них я увидел те, что касались лидеров азербайджанской эмиграции. Их было так много, что я занимался ими с интервалами на протяжении почти десяти лет. Чтобы вы получили представление о количестве документов, я скажу: только одних папок было штук 400, а в каждой 100, 200, а то и 300 листов. Таким образом я вышел на документы, связанные с главой партии «Мусават», а затем главой правительства АДР и другими его соратниками и противниками, которые были среди азербайджанской эмиграции. Так появилась первая публикация — статья «Расулзаде М.Э. Национальное движение в Азербайджане», опубликованная в журнале «Вопросы истории» в 2002 году. Когда я узнал, какую реакцию она вызвала в Азербайджане, я понял, что на верном пути.

— Что это были за материалы?

— Честно говоря, ничего секретного в них не было. Это записки и обращения к польскому руководству, переписка по различным поводам, аналитические записки, в которых руководители АДР пытались разобраться в причинах своих успехов и неудач, рассказывали о положении в России. «Экспозитура», выпускавшая журналы, газеты, книги, большими финансами, тем не менее, не располагала и никакой шпионской деятельности, конечно, не проводила.

Но самое главное, на мой взгляд, и это очень заметно по оригиналам, что азербайджанские эмигранты хотели донести до мира свою правду. Когда погружаешься в изучение этих документов, то понимаешь, что они действительно отражают правду, историческую картину, которая лишена всяких прикрас. Это свидетельства самих участников эмиграции, которая, как известно, особая форма человеческой жизни. Они — герои своего времени. Эмиграционная деятельность интересна со всех точек зрения. Из документов видно, что жили они крайне бедно. Правительства и Польши, и той же Финляндии, где нашли убежище бежавшие из советской России, отслеживали все расходы эмигрантов и при малейших подозрениях брали их на заметку. Так что все разговоры о шпионской деятельности и огромных средствах — не более чем пропаганда.

Потом появились другие работы. Так постепенно собралась книга — сборник документов «Из истории азербайджанской эмиграции», которую удалось издать в нынешнем году. Она не имела ни грантового, ни какого-то другого финансового обеспечения. Просто, понимая важность, которую имеют все эти документы для историков Азербайджана, для исторической науки, мне захотелось ввести их в оборот, чтобы их изучали, ими пользовались ученые. Никаких других посылов у меня не было. Со времени первой публикации, которая, вызвав огромный общественный интерес, была переведена в вашей стране, прошло почти десять лет. Понятно, что, видя такой резонанс, я захотел работать дальше.

— Это обычная реакция на главную тему ваших работ — мусульмане России в период революций?

— Меня очень удивила и обрадовала реакция на мои работы в Азербайджане. Для сравнения расскажу. Я публиковал материалы и про исторических деятелей других мусульманских народов, но они не вызывали такого бурного интереса, как в вашей стране. И это свидетельствует об отношении современных специалистов той или республики — в Казани, Уфе, Казахстане, в других местах — к исторической достоверности, открывшейся правде. Только в Баку мои публикации по этой тематике были столь высоко оценены. Говорю безо всякого преувеличения и не потому, что я сейчас в Баку, хотя примерно то же самое, то есть публикации документов и воспоминаний, были и по казахам, башкирам, татарам, северокавказцам. Скажем, «Революция в Туркестане. Февральская эпоха» М.Чокаева или « Из истории российской эмиграции: письма А.-З.Валидова и М.Чокаева. 1924–1932 гг.» и много других документов. Но нигде такого интереса и внимания, как в Баку, не было. И для меня это показатель зрелости исторического самосознания азербайджанского общества. В некоторых других регионах России я сталкивался не то что с заинтересованностью, а с непониманием — дескать, почему он этим занимается, зачем это ему нужно? Чего я только не прочитал о себе, говорили даже о «руке Москвы» и прочих благоглупостях.

Выводы на основе фактов

— А как вы переводили с польского? И вообще, с какими трудностями вы столкнулись при работе с этими архивными материалами?

— Ситуация с архивом была очень сложной и вначале просто ставила меня в тупик. Во-первых, не было описи материалов. Во-вторых, отсутствовала какая бы то ни было структурированность, документы не располагались хронологически, чаще случайно. Часть их по определенной теме была, скажем, в Варшаве, другая часть — в Москве. Трудно было уловить связь, поскольку еще какая-то часть материалов отсутствовала.

Польский я, к сожалению, не знаю, пришлось привлекать коллег, специалистов по языку. За годы работы по этой тематике стал разбираться в почерках, особенностях стиля авторов документов, глубже понял тот период истории Азербайджана и мусульманства в целом, что, безусловно, увеличило мой интерес к работе.

— Тем более что через несколько лет мы будем отмечать 100-летие АДР…

— Семь лет, которые отделяют нас от этого события, с исторической точки зрения, я говорю о проведении исследований, написании монографий и других научных трудов, срок небольшой. Так что надо браться уже сейчас. А тем для изучения очень много. Ваши историки знают, что по азербайджанской эмиграции есть материалы во многих зарубежных архивах — Франции, Англии, США, и, они, я знаю, работают с ними. Но предстоит сделать еще больше — привлечь ученых из разных стран, организовать совместные проекты, проводить международные конференции. Думается, все это будет. А говорю я об этом потому, что документы по истории вашей страны, с которыми мне довелось работать, показывают, как много нам предстоит еще узнать. Приведу только один пример. В 1925 году Василий Думбадзе, представитель Азербайджана и Грузии от эмиграции в США, написал на английском языке книгу «Маленькие кавказские демократии, забытые миром», вобравшую в себя огромный массив ценных документов. Так что надо идти дальше.

— Какое впечатление у вас оставили научные конференции, для участия в которых вы приехали в Баку?

— И конференции в университете «Хазар», и встреча в Бакинском международном пресс-центре, на которых присутствовало много ученых из Национальной академии наук и бакинских вузов, произвели очень хорошее впечатление. Вы ведь и сами видели — было много вопросов, выступлений, обмена мнениями. Признаться, я не ожидал такого неформального приема, столь высокого градуса интереса коллег к предмету исследований. Это радует, поскольку далеко не везде видишь такое отношение к исторической науке, новым документам, научным монографиям. Я говорил на одной из конференций, что только в так называемом польском архиве немало материалов, относящихся к истории других бывших советских республик. Но такого интереса, как здесь, у их ученых я не замечал. Ну а об азербайджанском гостеприимстве я не говорю — о нем, по-моему, знают все.

— Что стоит для вас сегодня за понятием «Азербайджан»?

— У меня прежде, к сожалению, были весьма слабые представления о роли Азербайджана и его представителей в тех исторических процессах, изучением которых я занимался в Институте российской истории. В процессе работы над диссертациями, статьями и книгой, изучая материалы общемусульманского движения в России, я увидел, что азербайджанцы (я говорю не только о лидерах, представителях именитых фамилий, но и об обычных людях, которые занимались политикой, организационными вопросами) многое делали во время этих событий. И не только в центре, но и в Поволжье, Урале, Туркестане. Факты показывают их роль в оказании помощи в организации местных мусульман, которые слабо представляли, как можно бороться за свои права. И не только помогали организационно, но, что немаловажно, вносили нотку уверенности в их деятельность, убеждали, что все получится. Азербайджанцев узнали в ходе общей деятельности — в Союзе российских мусульман, на съездах, встречах. Благодаря успешности работы у них был большой авторитет, который формировался к тому же и за счет их личностных качеств — мусульмане других национальностей высоко ценили прочность семейных уз азербайджанцев, их образ жизни, который нередко служил образцом для подражания. Существовала к тому же и азербайджанская пресса, один журнал «Молла Насреддин» чего стоил! Каждый номер вызывал бурю интереса, такое было впервые в мусульманской печати. И все эти газеты и журналы читались далеко за пределами Баку. Или другой факт. В 1908 году, если не ошибаюсь, я прочитал в азербайджанской литературе, что Алибек Гусейнзаде нарисовал две картины. Это не был протест против ислама, а просто другой взгляд на ислам. Или еще. Есть много фотографий представителей азербайджанской элиты, интеллигенции, как бы мы сказали сегодня, участников мусульманских съездов. На взгляд современного человека в этом нет ничего необычного. Но вспомните время, вспомните, что в исламе никому, кроме Аллаха, не разрешалось создавать человека и, значит, изображать его. Тем самым они подавали пример для остальной мусульманской общественности. Это не панегирик в адрес азербайджанских общественных деятелей начала XX века, а выводы ученого, основанные на фактах.

Азербайджанские известия. – 2011. – 11 июня. – С. 3.