Выбор не в нашу пользу?

Как всегда, обобщенный герой Эльчина — из тех, кто задает непростые вопросы. Себе и нам, сидящим в зале

Мне нравится, когда автор романа, пьесы, спектакля на конкретных по сути примерах, языком традиционного искусства говорит о проблемах человечества — глобальных или житейских, кстати, часто более всего определяющих нравственный климат на планете. По-моему, именно этот метод позволяет с большей надеждой на успех приглашать аудиторию, да и каждого из нас оглянуться и, быть может, найти способ что-то изменить — вокруг или в себе.

В новой пьесе азербайджанского писателя и драматурга Эльчина «Телескоп», поставленного коллективом Академического национального драматического театра Азербайджана, автор говорит о том, что люди в погоне за атрибутами комфорта утратили потребность задумываться о своем предназначении. Что, стремясь любыми путями добиться сомнительного внешнего благополучия, все мы перестали задавать себе главный вопрос: зачем человеку разумному дается жизнь? И как достойно воспользоваться этим даром?

Как всегда, обобщенный герой Эльчина — из тех, кто такой вопрос задает. Себе и нам, сидящим в зале. Но — не будем обольщаться — задает не потому, что он такой уж праведный и ответственный. Пытаясь заставить своего Мужчину взглянуть со стороны на то, что его окружает на грешной земле, на самого себя, писатель ставит его в пограничное состояние между жизнью и смертью. Многое зная о неблагополучии в наших представлениях о том, что такое хорошо и что такое плохо, автор погружает его в состояние клинической комы, предоставляя ему шанс «на досуге» поразмыслить и сделать достойный выбор. Более того, приводит его после многотрудных раздумий к ошеломляющему — более всего нас, зрителей, — выводу, о котором однозначно, скороговоркой и не скажешь…

Действие поставленного Кямраном Шахмарданом спектакля происходит в заоблачной выси, на талантливо организованном народным художником России Эдуардом Кочергиным сценическом пространстве, где в состоянии свободного парения обитают ангелы и души миллиардов покинувших бренную землю людей.

Новопреставленному объяснили, что здесь имеется мощный телескоп, которым он может воспользоваться, чтобы хоть как-то сгладить горе расставания с ближними, и уже по дороге к этому аппарату он не перестает удивляться: почему один из установленных когда-то телескопов выбросили… за ненадобностью? Разве может быть правдой объяснение, по которому желающих поглядывать на землю, а значит — оглядываться назад — становилось все меньше?..

Впрочем, скоро герой и сам, увидев с заоблачных высот членов своей семьи, друзей, сослуживцев, которых окружает так много негативного, суетного, неискреннего и даже подлого, начинает оправдывать и чуть ли не ценить здешние «порядки», реже и реже обращаясь к окуляру, обнаружив, что оставшееся не стоит сожаления. Ему все больше нравится здешний мир, не отягощенный тщеславием, корыстью, вещизмом, ненавистью, злобой, неуемными потребностями, способностью на предательство.

Преимущества свободного полета в пространстве, где не принято ни есть, ни пить, ни завидовать, ни добиваться должностей, ни строить интриги или затевать сомнительные манипуляции, вытеснили здесь интерес к земному, плотскому, меркантильному, позволив ощутить на себе «благотворное» влияние этих мест. Тем более что, встретившись с рано ушедшей из жизни первой супругой — чистой душой, с готовностью вводящей его в новый мир, он с ее помощью открывает для себя так много важного, облагораживающего, желанного.

«Душа весит всего 48 граммов, а обладает силой, способной очищать миллионы заблудших и вести их к духовности», не перестает повторять он почерпнутую здесь истину. Уже почти уверенный, что ворона — самая красивая птица, он не просто не удивляется открывшейся истине, но и готов возрадоваться перемене в своей судьбе, когда она вдруг круто меняет его планы. Оказалось, что забредивший где-то на горизонте свет обещанного блаженства к нему — грешному — не имеет никакого отношения. То ли могучий организм пациента сумел справиться с болезнью, чтобы вывести из состояния комы, то ли и в самом деле ангельский ареопаг счел, что прибывший в чистилище кандидат не созрел для того, чтобы предстать пред высшим судом, распределяющим, кому — в рай, а кому — в ад. Герой возвращается к земной жизни, в которой практически успел разочароваться, и автор ставит его перед серьезными испытаниями, а более всего — перед необходимостью судьбоносного и такого непростого выбора...

Не часто бывает так, что большая половина спектакля служит экспозицией, предысторией, которая столь постепенно и осторожно подводит зрителей к главной интриге и до последней финальной точки держит в неведении. А тем более — к развязке, ошеломляющей своей неожиданностью и неординарностью. Оказывается, вновь столкнувшийся с реалиями, неприглядность и неприемлемость которых разглядел лишь оттуда, с самой высокой точки, герой берется за огромную петлю, вроде бы намекая на то, что он решил вернуться туда, где побывал в коме, ибо силой, способной что-то изменить здесь, создать возможность для возрождения духовности… не обладает.

Грустная, поучительная история не в нашу, как говорится, пользу: при первой же открывшейся возможности Мужчина выбирает отнюдь не земную жизнь. Жестоко? Очень! Правдоподобно? Вряд ли… — ситуация, вроде бы предполагающая пронзительную боль и вполне закономерный шок, но никак не развеселую музыку, по режиссерской задумке заполняющую в этот момент пространство сцены и зала. Известнейший шлягер композитора Нино Рота, сопровождающий фильм великого Феллини «Амаркорд», здесь выбран в качестве музыкального номера, которыми в последнее время принято вместе с театрализованными поклонами заканчивать спектакли. Но обычно приглашающий зрителей стоя аплодировать в благодарность за подаренное им представление отрывок в данном случае поставил публику в положение, когда не знаешь, за что голосуешь — за здравие или за упокой.

Да, музыка к спектаклю подобрана особенно заразительная, и в эйфории премьерного праздника была воспринята как должное даже теми, кто обратил внимание на явный ее контраст со сценическим финалом и настроением героя. Но… Именно контраст и помог увидеть разницу между задумкой и режиссерским прочтением пьесы. Под зажигающий мотив саунд-трека из Феллини буквально пронзила мысль о том, что дело здесь не в неадекватности музыки и ситуации на сцене. Подумалось: «А не о модной ли в кино последних десятилетий эстетике трагического карнавала здесь идет речь»?

Герою тошно, он в отчаянии, вокруг захватывающий трагизмом безудержный хоровод то ли людей, то ли теней, одетых в потрясающие по цветовой гамме и покрою костюмы из разных эпох… И вот эта музыка… Но тут-то и понимаешь: а ведь спектакль-то надо было ставить и строить в ироничной манере, с тонким юмором, а не декламировать прописные истины «в лоб»! И тогда и менторский тон ангелов, нарочито, в стиле старого пафосного театра провозглашающих вердикт, и скороговорки беглых, схематичных сценок, и текст, и характеристики, и мизансцены — все бы обрело баланс, уравновешивающий вымышленное и реальное.

Ирония, намек на то, что время от времени следует оглядываться и смотреть на себя со стороны, освободили бы зрителей от необходимости реагировать на шокирующее приглашение выбрать худшее из двух зол. Увы...

Это кое-что из впечатлений о концепции и акцентах. Что же касается плоти спектакля, то она, состоящая как бы из мозаики актерских трактовок и индивидуальностей, порадовала на редкость удачным выбором актера на главную роль. Из всех персонажей, создающих ауру спектакля, очень хочется поздравить исполнителя главной роли — Мужчины — заслуженного артиста Физули Гусейнова, органично чувствующего себя в материале, где нет и не может быть, в общем-то, привычного в нашем театре пафоса, неоправданной порывистости — актер стал явным украшением спектакля. Чего, к сожалению, не скажешь о его партнерше и других персонажах.

По идее, милая, удачно выбранная на роль Женщины пластичная, камерная актриса Илаха Гасанова — вполне в духе разыгрываемой ситуации. В загробном мире его рано ушедшая из жизни первая супруга становится гидом героя, помогающим ему адаптироваться в новой среде, неким ангелом-хранителем. Однако в процессе действия ей зачастую просто нечем заняться и скучно на сцене.

Старомодными и диссонирующими с атмосферой пьесы выглядят сцены, разыгрываемые ангелами- руководителями, у которых могло быть много поводов побалагурить и внести оживление в контекст спектакля и настроение зала.

Жаль! Постановка умной по мысли и по идее пьесы могла быть значительно удачней, если б не скороговорка или нарочитая назидательность отдельных сцен, если б намеки на грешные земные пороки были по-театральному талантливо обыграны. Хорошо хоть, что остается загадкой, какой выбор сделал герой, нашедший в себе силы самостоятельно решить пусть одну собственную судьбу.

Галина МИКЕЛАДЗЕ

Азербайджанские известия. – 2011. – 25 июня. – С. 3.