Зеркало успехов и проблем

III Международный фестиваль Узеира Гаджибейли был посвящен 20-летию независимости Азербайджана. И это о многом говорит

Сто лет назад бурная музыкально-концертная жизнь Баку протекала в двух не пересекающихся друг с другом направлениях: европейскую классику представляли гастролирующие артисты, азербайджанские же исполнители специализировались на традиционной музыке Востока. Вместе с тем тогда уже ставилась созданная в 1908 году первая мусульманская опера «Лейли и Меджнун». Ее автор Узеир Гаджибейли стал главным идейным вдохновителем и создателем азербайджанской музыкальной культуры нового типа.

История и современность

Воплощенная во множестве жанров и форм, эта культура предстает сегодня как сложное явление, имеющее свои взлеты и спады, обусловленные множеством факторов, которые нельзя оценивать однозначно. Например, существование в рамках огромной империи, имеющей устоявшиеся традиции развития европейских жанров, форм, системы образования, во многом обусловило тот стремительный взлет отечественной музыки, который характеризовал ее во второй половине прошлого века. Напротив, 20 лет независимости — не самый благотворный период для ее развития: огромные проблемы, обрушившиеся на страну, война, а тут еще и массовый отъезд лучших музыкантов за рубеж. Естественно, подобная смена декораций не прошла для искусства бесследно, потому и наблюдается та противоречивая картина, которую мы имеем сегодня. Например, функционирование в последние годы нескольких регулярных музыкальных фестивалей, привлекающих в страну профессионалов мирового уровня, — роскошь, которую может себе позволить отнюдь не каждая европейская страна. И одно то, что азербайджанские музыканты представлены на них в самых различных жанрах и областях искусства, будь то оркестры (симфонический и несколько камерных), сольное исполнительство на различных европейских инструментах, опера, свидетельствует о нашей вовлеченности в современный музыкальный процесс. Главное, что звучащие на таких музыкальных праздниках произведения азербайджанских композиторов вживую иллюстрируют идею высокохудожественного синтеза Востока и Запада. В то же время именно подобные грандиозные форумы как нельзя нагляднее высвечивают те серьезные проблемы дня, которые пока отделяют нас от европейцев.

Голоса молодых…

В своем выступлении на открытии форума министр культуры Абульфас Гараев отметил, что нынешний фестиваль характеризует большое участие молодых, и кто знает, может, кому-то из них предстоит завоевать мировую славу. В подобном заявлении отразилась концепция фестиваля, которая включала в себя самостоятельный проект «Голоса молодых», — площадка для их выступлений была предоставлена государственным Музеем искусств. Жаль, что эта идея панорамного показа будущего страны не удалась в полной мере: при том, что в те же дни проходили вечерние филармонические концерты, большинство публики предпочло слушать гастролеров. Но мысль, озвученная министром, получила для широкой публики наглядную иллюстрацию на заключительном концерте в филармонии: выступление Кямрана Омерли, ученика

11-го класса Бакинской музыкальной школы имени Ростроповича, стало одним из ярких событий фестиваля. В его исполнении знаменитый скрипичный концерт Чайковского (за дирижерским пультом стоял Максим Венгеров) прозвучал прямо-таки лирическим откровением — такое случается в тех случаях, когда тонкость музыкальных ощущений сочетается со способностью выразить их средствами определенного инструмента. Вот эта любовь к скрипке и чувствовалась у юноши в каждом жесте прикосновения к ней, бережного и трепетного.

Вообще, что касается инструментов, то безусловным лидером сегодня является скрипка — просто таки урожай в последние годы на талантливых детей. Тут напрашивается сравнение со второй половиной прошлого века, когда у нас была целая плеяда высоко одаренных пианистов. Некоторые из них обладали всеми качествами, чтобы достойно представлять Азербайджан на мировом уровне. Где они все сейчас и почему из них всех на международную арену удалось выдвинуться одному лишь Фархаду Бадалбейли? По-видимому, дело в том, что, обладая природной одаренностью, этот музыкант прошел и великолепную школу: Калантар и Бреннера в Баку и далее Бэллы Давидович и Якова Зака в Москве. Так вот в этой связи нельзя не отметить, что сегодня чувство восхищения от игры таких звездочек, как юные скрипачи Кямран Омерли, Джамиля Караюсифли, Джейла Сеидова, Мустафа Мехмандаров и многие другие, соседствует с тревогой за их будущее. Почему? Здесь самое время перейти к оркестровой программе фестиваля.

В контексте сравнений

Как известно, польза любого международного события, будь то конкурс или фестиваль, определяется выходом за пределы внутренних характеристик и оценок, возможностью посмотреть на себя сквозь призму мировых стандартов. Последние в оркестровом исполнительстве были продемонстрированы на фестивале двумя первоклассными струнными оркестрами: венским и венгерским. Камерный оркестр из Вены выступал в течение двух вечеров под руководством Эюба Гулиева, молодого азербайджанского дирижера, получившего образование в Санкт-Петербурге и Вене. Исполнялась музыка как западноевропейцев: Моцарта, Мендельсона, Шенберга, так и азербайджанцев: «Ашугская» Узеира Гаджибейли, симфония «Низами» Фикрета Амирова, «Ашугская» Агшина Ализаде. Изящность дирижерского жеста и эмоциональность Эюба Гулиева, темперамент и задор пианистов Мурада Гусейнова и Егяны Ахундовой, исполнивших тройной концерт Моцарта в переложении для двух роялей, вызвали заслуженные овации публики. Что же касается венцев, то их игру характеризовали та благородная естественность интонации, теплый, далекий от форсированности звук, вдохновение на лицах музыкантов, которые можно назвать одним емким словом — европейский стиль. Нужно ли говорить, как восторженно была встречена в их исполнении азербайджанская музыка (уж не знаю, чья это была идея — Эюба Гулиева или руководства фестиваля), ведь именно о подобном тандеме мечтал великий Узеирбек.

К сожалению, подобное включение не имело места в случае со струнным оркестром Венгрии, каждый из солистов которого демонстрировал высочайший пилотаж струнного исполнительства. Пожалуй, по разнообразию красок, где были сотни оттенков форте и пьяно, венгерские музыканты переплюнули венцев. Играли они без дирижера, и были совершенно потрясающие моменты музицирования, когда некоторые музыкальные идеи рождались спонтанно. При этом выверенность и точность замысла просто филигранные, будь то Дивертисмент Бартока или квартет Дебюсси, или знаменитые фортепианные рапсодии Листа в переложении для струнного оркестра. И как же здорово было бы, если бы азербайджанская музыка пропагандировалась в мире в подобном исполнении!

Нужно сказать, что творчество азербайджанских композиторов характеризует то соответствие мировым стандартам, которое позволяет европейцам с восхищением воспринимать выраженные в нем те или иные национальные идеи. А вот с исполнительством дела обстоят хуже, что становится особенно наглядным на таких вот форумах. Да, репертуар нашего симфонического оркестра достаточно серьезен, чего стоит Четвертая симфония Брамса с ее сложнейшим финалом, выстроить который удается только очень опытным профессионалам, каким является маэстро Рауф Абдуллаев. Но сам стиль исполнения, качество звука, тяжеловесная, агрессивная манера игры — все это очень далеко от тех самых европейских стандартов исполнительства, которые вживую продемонстрировали те же венгры. Мне могут вполне резонно возразить: ну разве можно сравнивать нас с европейцами, где подобным традициям четыре сотни лет? Какой город был музыкальной столицей Европы в ХVIII веке? Вена. А у какого князя служил великий Гайдн? У венгра Эстергази, потому что Венгрия была частью огромной империи. В нашей же стране традиция исполнительства на европейских инструментах началась всего-то в середине прошлого века. Она довольно успешно и стремительно развивалась под патронажем ее носителей (вспомним, как Узеирбек приглашал в консерваторию преподавателей из России, и наоборот, посылал лучших из лучших на учебу в Москву). Но как только эти связи ослабли, а потом и вовсе прекратились, уровень исполнительской (да и не только исполнительской) культуры стал резко падать. Выросло поколение музыкантов, которым нужно объяснять элементарные вещи, чем и приходится заниматься дирижерам. Плюс проблемы, связанные с общественной ситуацией начала 90-х, разрешение которых лежит не только в плоскости искусства.

Волшебный мир оперы:

ставить или не ставить?

В продолжение разговора об азербайджанском композиторском творчестве нужно ли напоминать, что начало ему положили оперные шедевры Узеирбека, которые можно поставить в один ряд с выдающимися образцами европейского искусства. Так что включение в фестивальную программу «Волшебной флейты» Моцарта можно считать вполне концептуальным. Шаг, прямо скажем, рискованный, потому как эта опера — пожалуй, одна из самых сложных в мировом театральном репертуаре. Будучи величайшим оперным композитором, а значит, и величайшим оперным драматургом, Моцарт умудрился соединить в ней комический жанр немецкого зингшпиля с такой глубиной и неоднозначностью содержания на уровне философской притчи, что разгадывание ее до сих пор занимает умы всех тех, кто берется за ее интерпретацию, будь то ученые-музыковеды или режиссеры-постановщики. К слову сказать, современные технологии позволяют увидеть в интернет-пространстве интереснейшие варианты подобных музыкально-режиссерских решений (здесь и фильмы Бергмана и Кеннета Бранны, и навороченные спектакли Грэма Вика и Ахима Фрайера). Одним словом, оригинальная режиссура является в данном случае той необходимой составляющей, без которой спектакля просто не будет. Но поскольку таковую в данном случае обеспечить не было никакой возможности, инициаторы спектакля решили дать оперу в концертном исполнении, сократив при этом очень многое из ее партитуры.

Что ж, концертные исполнения оперных шедевров — форма, достаточно распространенная в современной музыкальной жизни. Весь упор в таких случаях делается на качество исполнения, при условии, что публика обычно хорошо знакома с представляемым произведением. Прямо скажем, что в данном случае не было ни того, ни другого… Но не будем оценивать это событие однозначно. Да, не было драматургической концепции — этого противопоставления наивности и максимализма молодости в солирующих кантиленах — и вечных истин, выраженных языком хорала; да, моцартовская партитура не жила внутренней жизнью потаенных смыслов, превращающей простые гаммы в спонтанные душевные порывы; да, моцартовский стиль в вокале — это особое качество интонирования, которому у нас не обучают… И все-таки… Было в этом спектакле что-то от «Флейты» — какой-то задор, искренность, энтузиазм — словом, дух молодости, исходящий от исполнителей. Что же касается собственно вокальной стороны, уже то, что в лице Гюльназ Исмайловой у нас есть солистка, способная справиться со сложнейшими колоратурами и верхними нотами в партии Царицы ночи, говорит само за себя. Очень выразительный образ в лице одной из Трех дам создала Фарида Мамедова, демонстрируя при этом безупречный немецкий язык; трогательностью и музыкальностью отличалось исполнение Инары Бабаевой (Памина); как всегда подкупал роскошный бас Али Аскерова (Зарастро). Вот и встает извечный вопрос: ставить или не ставить, замахиваться на «самого нашего…» или довольствоваться чем-либо попроще.

С другой стороны, простого ответа здесь не может быть по определению, и постановка любого спектакля, даже одноактной оперы Леонкавалло, сопряжена на сегодня со множеством проблем. Потому что само функционирование такой многоуровневой, сложно организованной музыкальной структуры, как оперный театр (в этом отношении рядом с ним можно поставить лишь консерваторию), требует, во-первых, огромных материальных затрат, во-вторых, привлечения не одного-двух, а целой когорты профессионалов, в-третьих, энтузиазма и творческих усилий личностей большого масштаба, подобных тем, которые стояли у истоков азербайджанской оперы 100 лет назад. Вспомним в этой связи того же Муслима Магомаева. Но фигуры, подобные Гаджибейли и Магомаеву, как известно, рождаются не каждый день. Так же, впрочем, как и музыканты с нестандартным художественным мировосприятием.

Музыкальные озарения и ремесло как путь к успеху

Именно с подобной неординарностью связаны те моменты рождения красоты и истины на наших глазах, которые ждешь от любого искусства, от любого фестиваля. И эти моменты обязательно бывают. Порою совершенно неожиданные. Например, все думали, что кульминацией фестиваля станет скрипичный концерт Бетховена в исполнении выдающегося скрипача современности Максима Венгерова, но этого не произошло, хотя были захватывающие дух мгновения во второй части. А вот выступление в Кирхе пианиста Александра Мельникова, о котором мало кто знал (буклеты с программой стали раздавать только в последний день), явилось прямо-таки откровением. Буквально с первых звуков шубертовского «Скитальца» было понятно, что перед нами музыкант с великолепной школой (как оказалось, один из последних учеников знаменитого Наумова, наследника традиций Генриха Нейгауза), далее прозвучал опус 116 Брамса с его тонкой звукописью эмоциональных всплесков и трагической тишины. Но подлинным потрясением для меня лично стало исполнение во втором отделении прелюдий и фуг Дмитрия Шостаковича; при том, что пианист играл по нотам (вроде бы момент, отвлекающий и охлаждающий), воздействие музыки было просто гипнотическим. Это был тот случай, когда свободное владение красочной палитрой огромного диапазона позволило музыканту выразить свое личностное отношение к музыкальному тексту, потому-то и создавалось ощущение творения музыкального сюжета на наших глазах, а сильнейшие образные контрасты свидетельствовали о поистине космическом ощущении музыкальной вселенной гениальным русским композитором. Остается пожалеть, что музыкант такого калибра не выступил в филармонии и не напомнил молодому поколению наших пианистов о высоких критериях художественности в игре на фортепиано.

Конечно, рождение таланта — вещь непредсказуемая, но в одном случае среда может способствовать его развитию, а в другом — наоборот, загубить. Весь вопрос в культивировании того или иного искусства, то есть опять-таки — в традиции.

К примеру, нынешний фестиваль открылся выступлением молодежного хора «Бута». Кстати, одним из моментов потрясения стала сцена из «Лейли и Меджнун» в оригинальной аранжировке с солирующими Алимом Гасымовым и Ферганой Гасымовой (вот где талант опирается на мощную многовековую традицию!). Коллектив организован недавно, по примеру выступавшего на прошлом фестивале турецкого хора «Орфеон» под руководством Эльнары Керимовой, нашей талантливой соотечественницы, вот уже 20 лет работающей в Турции. Своеобразие подобного камерного исполнения — в соединении пения с элементами театрализации, когда на сцене все находятся в движении и в духе исполняемой музыки танцевальные па имитируют то контуры бытовых сценок, то характеры персонажей. Новым является и сам характер интонирования — в манере знаменитой британской группы «Свингл сингерс». Суть его — в том, что голос уподобляется инструменту в оркестре, то есть кто-то «аккомпанирует» голосом, а кто-то на этом фоне выводит мелодию.

Чувствовалось, с каким энтузиазмом относятся к делу ребята, а ведь многие из них не музыканты. Просветительская польза подобного начинания огромна — программа охватывает разные музыкальные стили и эпохи, начиная от старинного мадригала и кончая джазовыми обработками. Конечно, качество исполнения пока далеко от совершенства, но то, что удалось сделать Эльнаре ханым всего за три месяца, достойно самого большого уважения. И очень может быть, что именно подобные небольшие хоровые коллективы с их современной манерой исполнения могут сыграть свою роль в пропаганде как европейской, так и азербайджанской классики. При этом я нисколько не умаляю значения академического хора, к слову сказать, выступление государственной капеллы на фестивале под руководством Гюльбаджи Имановой характеризовало большое разнообразие программы: от мастерски вылепленных многоголосных миниатюр азербайджанских композиторов до спиричуэлс с солирующим любимцем публики Эльнуром Гусейновым.

В фестивальном обзоре нельзя не упомянуть о презентации в консерватории струнного студенческого оркестра под руководством Тофика Асланова — нужно было видеть, с каким увлечением играли ребята и как восторженно аплодировали им их сверстники из зала. Репертуар составляла азербайджанская музыка ХХ века, исполнение которой и позволило ребятам показать себя с лучшей стороны. Но вот смогут ли они исполнить на таком же хорошем уровне произведения Гайдна или Моцарта — покажет время.

Да, увлечь нашу молодежь новыми идеями, интересным репертуаром легко и гораздо труднее создать условия, воспитывающие профессионалов мирового класса. Ведь в искусстве, как и в науке, как и в спорте, не бывает местных критериев. Критерии — они по всему миру одни. И если сегодня на талантливого ребенка из мусульманской страны смотрят с умилением, то завтра, чтобы завоевать мировое признание, от него потребуется владение миллионами секретов своего ремесла. Да, подобную школу можно пройти и за границей, и тогда это будет факт из разряда единичных, случайных. Но ведь не это имел в виду Узеирбек, музыкальный гений, просветитель, отдавший столько сил развитию целой системы воспитания музыкантов! Да, эта система создавалась в иных условиях, поэтому многие ее методы не приемлемы с точки зрения сегодняшних реалий. Но разве не стоит задуматься о том, как проводить в нашей нынешней жизни главный принцип развития культуры в любом обществе, а именно — опору на талант и труд профессионалов. И как создать такую ситуацию, при которой молодые люди (и это касается не только музыки) поняли бы, что критерии жизненного успеха определяются не звонком доброго дядюшки, а собственными способностями и умением что-то делать. И что именно это и только это — единственный путь к материальному благополучию, а может, и мировой славе.

Лейла АБДУЛЛАЕВА, музыковед

Азербайджанские известия.- 2011.- 5 октября.- С.3.