Эльнара КЕРИМОВА, художественный руководитель хора «Бута»: «Работоспособность и целеустремленность воспитывает среда»

18 сентября, в день открытия фестиваля Узеира Гаджибейли, состоялось первое выступление перед широкой публикой молодежного хора «Бута». Коллектив был организован менее года назад под художественным руководством Эльнары КЕРИМОВОЙ, высокопрофессионального хорового дирижера, нашей соотечественницы, проживающей в данное время в Турции. С ней побеседовала корреспондент «Азербайджанских известий» Лейла АБДУЛЛАЕВА.

— Эльнара ханым, в вашем дирижировании присутствуют два совершенно необходимых для музыканта момента — профессионализм и энтузиазм. Давайте поговорим об их истоках.

— Ну если о генетике, то я из музыкальной семьи. Мой отец Надир Керимов обладал прекрасным тенором, дядя — Кямал Керимов был профессором вокальной кафедры в консерватории, певица Румия Керимова — моя тетя. Так что природные данные, музыкальная школа, музыкальное училище — не случайность.

— Но почему именно хор? Ведь самым модным во все времена у нас считалось фортепиано.

— И я тоже закончила музыкальную школу как пианистка. Но здесь сыграл роль Васиф Адыгезалов, можно сказать, предопределил мою судьбу. Он был в то время директором училища и каким-то внутренним музыкантским чутьем угадал во мне потенциал именно хорового дирижера. Как показало время, не ошибся. Конечно, огромную роль сыграли и мои педагоги. Заведующей хорового отделения была в то время Алла Листенгартен (Вайман), ученица знаменитого хорового дирижера Юрлова (он ведь какое-то время работал в Баку), а моим педагогом по специальности — Марина Рыскаль. Можно сказать, что эти люди выпускали готовых хормейстеров. К примеру, я заканчивала училище Реквиемом Верди (последняя часть). Но не только в профессионализме дело; они заразили меня фанатичной преданностью хору. Это вошло в меня как микроб, от которого уже не избавиться. В то время я стала работать хористом в государственной капелле.

— То есть у вас был хороший голос?

— Да, неплохое сопрано. Но дело ведь не только в этом. Тогда директором филармонии был маэстро Ниязи, и, представляете себе, он самолично прослушивал каждого нового стажера-хориста — проверял навыки сольфеджио, читки с листа (то есть умение чисто и грамотно интонировать музыкальный текст). Короче говоря, прослушав, он сразу рекомендовал меня Эдуарду Новрузову в качестве стажера, ну а потом хориста. В капелле я проработала 10 лет. Опыт, конечно, колоссальный.

— Кажется, у вас есть и композиторское образование?

— Да, еще в училище я стала заниматься композицией у Леонида Ванштейна, потом в консерваторию поступила в класс Джевдета Гаджиева. Про его легендарные требования всем известно. Один коллоквиум чего стоил. Он имел обыкновение открывать партитуру посередине, и нужно было угадать, что это за произведение. Джевдет Исмайлович был очень чутким человеком. Конечно, ему не нравилось, что основное внимание я уделяю капелле (тогда гастроли порою продолжались около месяца), но он чувствовал в то же время, что именно хор — мое настоящее призвание.

— Как получилось, что вы начали дирижировать государственной капеллой, ведь вы возглавляли ее в течение четырех лет?

— Пару раз я заменяла Эдуарда Новрузова во время его болезни. Сначала робела, но потом смотрю — коллеги-хористы мне аплодируют, а это ведь дорогого стоит. А после его ухода руководство стало искать ему замену. В то время в филармонию директором пришел Полад Бюльбюльоглу. Привез хормейстера из Прибалтики. Тот поработал немного, а потом вышло так, что хористы выразили желание работать именно со мной. Мне было тогда 26 лет. Первый концерт мой начался с Реквиема Верди. И был такой аншлаг, что директору филармонии не хватило места. Вскоре была поездка на представительный фестиваль в Эстонию «Праздник песни» — настоящую хоровую олимпиаду. И вот впервые на ней был представлен Азербайджан. Вначале прошел парад хоров, каждый шествовал со своим флагом. Помню, наш флаг нес Анатолий Джабраилзаде, непревзойденный ведущий филармонических концертов. На открытии 15 тысяч человек исполняли хорал Баха. До сих пор при воспоминании мороз по коже. Ощущение непередаваемое. Ну а потом был фестиваль в Анкаре, где дирижер и большой энтузиаст популяризации турецкой музыки Хикмет Шимшек предложил нам исполнить знаменитую ораторию «Юнус Эмре» Аднана Сайгуна. Эта оратория, которая длится полтора часа, переведена на многие языки, но мы пели по-турецки и объездили с ней многие страны тюркского мира. В конце нашего исполнения он расплакался и сказал мне: «Я забираю тебя в Турцию».

— Все понятно. Это было пресловутое начало 90-х, когда лучшие музыканты уезжали из страны…

— В том-то и дело, что я отнюдь не собиралась уезжать, поверьте. И долго на все приглашения отвечала отказом. Да и министерство меня не отпускало ни в коем случае. Уговорить же удалось лишь тем, что речь, мол, идет только о двух месяцах работы. Ну а потом два месяца превратились в 20 лет.

— По-видимому, на это была совокупность причин: и интересная работа, и материальная заинтересованность?

— Безусловно, и то, и то. На неинтересную работу я бы никогда не согласилась. Кроме того, в Турции у меня родился ребенок.

— Если не ошибаюсь, ваш супруг тоже музыкант — скрипач Тарлан Кулиев?

— Да, он солист оркестра оперного театра Анкары.

— А как обстояли дела с хоровой культурой в Турции?

— В Турции нет хорового отделения в консерваториях. Первый хор а capella возник в 1970 году, традиции связаны с немецкой культурой. Меня пригласили возглавить хор на турецком телевидении, с которым до меня работал немец, прививая им культуру европейского мадригала. Турок во мне привлекло и знание языка. Хор ведь не оркестр, где дирижер может обходиться минимумом слов, здесь имеешь дело с человеческим голосом, каждый солист — личность.

— А программа: были ли какие-то пожелания или вам предоставили полную свободу?

— Интересно, что для популяризации европейской музыки там даже тексты старинных мадригалов, того же Орландо Лассо, переводили на турецкий. Наверное, в этом какая-то польза была, хотя звучало непривычно для слуха. Ну а я стала разучивать произведения русских композиторов, того же Бортнянского, конечно же и азербайджанскую музыку, например, с удовольствием исполнили «Баятылар» Акшина Ализаде. Хор в основном специализировался на звукозаписи. Я теперь все тонкости этого дела знаю.

— Как возник камерный хор «Орфеон»?

— Это было в 1999 году. Ко мне обратилась группа молодых людей-энтузиастов. Они были просто любителями хорового пения, много ездили по миру, даже участвовали в фестивалях любительских коллективов, но на тот момент за все время своего существования (с 1994 года) им не удавалось занять призовых мест…

— Насколько мне известно, сейчас на Западе очень распространена подобная театрализованная манера музицирования, которая особенно подходит для маленьких, мобильных составов. Большое влияние на формирование подобного стиля оказала знаменитая британская группа «Свингл сингерс», специализирующаяся на хоровых обработках европейской классики. Год назад бакинская публика была просто потрясена выступлением «Орфеона» — для нас ведь подобное было в новинку…

— Да, с этой группой мы добились больших успехов. Когда есть энтузиазм и целеустремленность, можно многого достичь. Буквально через пять лет нас пригласили в Англию на фестиваль самодеятельных коллективов, и что вы думаете — мы заняли тогда первое место! Потом было первое место на фестивале в Канаде; на хоровой олимпиаде в Австрии мы получили серебряные медали по четырем категориям: мадригал, джаз, микст, фольклор.

— Такой вот вопрос: в вашем исполнительстве немаловажную роль играют элементы театра, хореографии. Вы приглашаете специалистов или додумываете это все сами?

— Вся театрализация в данном случае должна подчиняться пению, иллюстрировать его; это ни в коем случае не должно отвлекать от пения, так что ставлю все я сама. Знаете, когда поешь, невольно рождаются какие-то жесты, движения, вот я и стараюсь их подсмотреть. А вообще порядок работы такой: сперва сольфеджио (пение без фальши — основа основ), затем сдача партий наизусть — мы ведь без нот поем, так что хористы должны знать текст назубок; потом спевки, и только после всего этого начинается ансамбль танца, желательно в комнате с зеркалами, чтобы видеть себя со стороны. Например, с хором «Бута» мы в этот период работы перешли в помещение Оперной студии, где проходят уроки танцев.

— Вот мы плавно и перешли к последнему проекту — как он возник?

— Идея принадлежит министру культуры Абульфасу Гараеву: год назад он случайно попал на выступление «Орфеона» в Турции и искренне удивился: «А почему у нас нет ничего подобного?». И вот 19 сентября прошлого года мы выступили на сцене бакинской филармонии. Это и послужило толчком к созданию молодежного хора в Баку.

— О том, с каким интересом отнеслись к вашему детищу бакинцы, свидетельствовал аншлаг на теперешнем концерте, причем публика в своем большинстве состояла из молодежи. Что же касается оценки профессионалов, то, с одной стороны, плодотворность проделанной работы не вызывает сомнений, но с другой — предстоит еще огромная работа, чтобы достичь уровня того же «Орфеона».

— О чем вы говорите! С «Орфеоном» мы вместе 12 лет, а здесь настоящая работа шла фактически только три месяца. В ноябре прошлого года я провела отбор: в течение трех дней прослушала около 600 претендентов и отобрала из них всего 35. Как я уже отмечала, дело не только в голосе: кстати, я была просто поражена неумением многих учащихся специальных музыкальных заведений читать с листа, и посмотрите, как в той же Турции непрофессионалы — врачи, инженеры — специально после работы ходят на уроки сольфеджио.

— Можно поподробнее об этой разнице и вообще о трудностях в осуществлении данного проекта.

— Что вам сказать — наш народ одарен от природы талантами, а вот в смысле работоспособности, целеустремленности турки далеко впереди. Кроме того, сами условия разные. Там человек может себе позволить в свободное от работы время иметь хобби, например, можно сесть в самолет и прилететь на репетицию из Стамбула в Анкару. Опять же, я могу встречаться с детьми чаще, работать по нескольку месяцев в год, но нужно как-то определиться со статусом этого хора…

— В проекте принял участие известный британский аранжировщик хоровой музыки Джонатан Рэтбон. Многие обработки азербайджанской музыки принадлежат именно ему. По-видимому, подобный тандем возник не сегодня?

— С Джонатаном мы сотрудничаем давно. Он — великолепный профессионал. И сейчас, познакомившись с азербайджанской музыкой, он буквально влюбился в нее и будет пропагандировать в разных странах. Нужно ли еще что-нибудь к этому добавлять!

— Во время вашего концерта мне пришла мысль о просветительской миссии подобного хора.

— По этому поводу приведу такой пример. Раз, после очередной репетиции, ко мне подошла мамаша одного из участников, школьника. Она выразила огромную благодарность, рассказав, что именно хор отвлек ее сына от дворовой компании бездельников, и теперь, когда они его зовут куда-нибудь, он отвечает: «Йох, мен хора гедирем!».

— Что ж, комментарии, как говорят, излишни. Остается надеяться, что возникшие организационные проблемы не заслонят собою того духа творчества, который для молодых людей может стать мощным стимулом к обретению работоспособности и целеустремленности.

Азербайджанские известия.- 2011.- 28 сентября.- С.1,3.