В свободном полете музыкальных идей.

Шестой фестиваль Ростроповича в очередной раз напомнил о высоких стандартах мирового исполнительского искусства

Фестиваль Ростроповича, посвященный 85-летию великого маэстро, вновь подтвердил свой статус главного музыкального события года. Имеется в виду европейская классика в европейском исполнении – подобное сочетание в последнее время мы встречаем (за редким исключением) лишь на афишах международных фестивалей. И если попасть на Габалинский фестиваль оказывается весьма проблематичным по причине его сезонности и дороговизны, если фестиваль Узеира Гаджибекова не всегда отличается достойным подбором участников, то Ольга Ростропович, при любом раскладе программы, придерживается высоких стандартов, в чем мы очередной раз имели счастье убедиться.По традиции в нынешнем фестивале приняли участие несколько оркестров, включая и камерные, и симфонические, причем все приглашенные оркестры продемонстрировали тот высокий уровень, когда разговоры о мастерстве с неизбежностью переводились в ранг споров о концепциях. Иными словами, фестиваль как всегда напоминал не только о высоких критериях, предъявляемых к современному исполнительству, но главное - о том, что музыка – это мир идей и игр воображения, множественность и яркость которых находится в прямо пропорциональной зависимости от степени владения ремеслом. В свою очередь все это немыслимо вне существования фигуры художника, творца, демонстрирующего свое личностное восприятие мира как пространства звукосмыслов. Такое вот пафосное предисловие. Спровоцировано же оно в данном конкретном случае искусством Сергея Крылова и Зубина Меты, которые подняли фестиваль на поистине звездную высоту. Ужасно не хотелось прибегать к данному эпитету, в наше время опошленному неизменной ассоциацией с высокими гонорарами «звезд», но в данном случае трудно подобрать иное сравнение – музыка говорила о земных страстях в контексте поистине космических обобщений.Имя Сергея Крылова, конечно же, знакомо всем меломанам, но одно дело знать понаслышке, другое – живое исполнение. Опять же и слово «исполнение» – не совсем то, которое может отразить феномен такого вот музыканта, если только не иметь в виду замысел свыше, проводником которого он является. Одна из рецензий, помещенных в Интернете, называется «Сергей Крылов – обыкновенный гений», можно перефразировать – обыкновенный небожитель. Такое впечатление сложилось на первом же концерте, когда он выступал в двух ипостасях – солиста и дирижера Литовского камерного оркестра. Завышенный темп, взятый в первой части баховского концерта ля минор, поначалу вызвал шок, но музыка лилась так естественно, оркестр аккомпанировал так легко и непринужденно, выполнение тончайших штрихов было настолько адекватно многоплановости баховского восприятия мира, что стало ясно: концепция прочувствована и продумана дирижером до мельчайших деталей. Способность мыслить большими расстояниями привела к тому, что быстрый темп явился для него возможностью показать какие-то новые соотношения скрытых мотивов и голосов. И открылась та истина, что глубокая баховская религиозность сопряжена не только с образами скорби и страдания, но и с ощущением ритмов и поворотов земной жизни как огромной радости, дарованной людям всевышним (поистине, «невыносимая легкость бытия»). Как увлеченно рассказывал в кулуарах сам Крылов, подобная трактовка далась ему нелегко; и пришел он к ней после разговора с одним знаменитым клавесинистом, прекрасным знатоком творчества Баха и эпохи барокко. Нужно ли говорить, что добиться филигранности исполнения в таком вот быстром темпе, когда «оркестр может легко скатиться с рельсов», - архисложно и справиться с этим может только очень большой музыкант! Ну а в том, что Крылов является не только вдумчивым, мыслящим дирижером, но, прежде всего, скрипачем-виртуозом, филармоническая публика убедилась, когда он исполнил на «бис» первую часть («Наваждение») сонаты Изаи с цитатами Баха и Dies irae. Исполнил с легкостью и естественностью игры на одном волосе и невесомой рукой с множеством оттенков и красок. Но на этом сольное выступление Крылова в Баку не кончилось. Здесь сделаем небольшое отступление от программы фестиваля в пользу поистине экстраординарного события, связанного с его пребыванием в Баку. Дело в том, что этот музыкант-гений, в силу сложившихся обстоятельств биографии, не имеет полного академического образования. И вот по инициативе ректора БМА Фархада Бадалбейли было решено провести публичный «выпускной экзамен по случаю присуждения диплома магистра», на котором Сергей Крылов исполнил сонату Франка для скрипки и фортепиано, а также «Цыганские напевы» и Фантазию на темы оперы «Кармен» Сарасате. И опять это был тот случай, когда слово «фантастика» является, пожалуй, самым подходящим, потому что у слушателей буквально слезы на глазах наворачивались, а это происходит в случае абсолютной непостижимости явления, в данном случае таинственных поворотов и перипетий музыки, рождающейся из под пальцев виртуоза. Ладно бы еще лиричнейшая и проникновеннейшая соната Франка с ее контрастами необузданных страстей и моментов небесной тишины, четыре части которой слушались на одном дыхании – как лирическая исповедь-роман. Но откопать потаенные смыслы в эффектных и виртуозных «Цыганских напевах», услышать этот внутренний диалог с самим собой в кантилене и провозглашение самоценности артиста в виртуозных пассажах, - все это означает то самое умение выстраивать музыку как драматургию жизненных контрастов, которое встречается только у музыкантов милостью Божьей. Что касается Мурада Адигезалзаде, аккомпанировавшего Крылову на рояле, то это был тот самый случай, когда стать равным партнером скрипача мало кому бы вообще удалось, так что спасибо, что хотя бы не мешал.Возвращаясь к программе фестиваля, нельзя не сказать о великолепном уровне Литовского камерного оркестра, обнаружившего умение играть легким, полетным и в то же время теплым звуком с той непринужденностью, которая отличает музицирование от простого исполнения. Несколько разочаровал знаменитый Английский камерный оркестр под управлением Максима Венгерова: при всем высоком качестве звучания небольшие расхождения в двойном скрипичном концерте Баха свидетельствовали то ли о недостаточном количестве репетиций, то ли о еще каких-то так и оставшихся загадкой накладках. Конечно, было весьма отрадно вновь услышать Венгерова в качестве солирующего скрипача, превосходно был прочувствован концерт Моцарта ре мажор, особенно - финальное рондо, исполненное с соответствующим азартом и ощущением импровизационности. Немало удовольствия доставили в этот вечер еще два музыканта: пианистка Пламена Мангова и трубач Михаил Гайдук, солировавшие в Первом фортепианном концерте Дмитрия Шостаковича. Оба продемонстрировали великолепный класс игры и в смысле красоты звукоизвлечения, и в смысле интересной, идущей от глубокого проникновения в суть музыки, фразировки. Одним словом, подытоживая разговор о камерных оркестрах, оба вживую напомнили нам всем о том, что коллективы такого рода немыслимы не только без наличия в них хорошо обученных профессионалов, но и без серьезной, кропотливой работы дирижера, направленной не на сиюминутную показуху эффектных хитов, а на вдумчивое постижение законов музыкальной классики.Такие же слова восторженной похвалы хочется сказать о принимавшем участие в фестивале большом симфоническом оркестре: итальянский Maggio Musicale Fiorentino Orchestra в полной мере соответствовал всем высоким определениям о нем, содержащимся в фестивальном буклете. Понятное дело, что под руководством такого большого художника, каким является маэстро Зубин Мета, исполнение было обречено на успех. Но подкупало, прежде всего, качество звучания самого оркестра – мягкое, теплое, далекое от форсированности, с поющими духовыми и струнными, слаженность на самом высоком уровне. Опять-таки разговор о мастерстве велся на уровне трактовок. И это касалось, прежде всего, Третьей («Героической») симфонии Бетховена, четырехчастный цикл которой был интерпретирован дирижером достаточно необычно. Минимум драматизма и очень много лирики во всех быстрых частях, а в центре – грандиозная фреска: «Траурный марш», прозвучавший с поистине вселенскими контрастами образов земли и неба. Можно говорить о каком-то удивительном балансе пространственных и временных средств оркестрового исполнительства, которыми умело манипулировал дирижер. Горестные всхлипы струнных на фоне барабанной дроби и медных воспринимались как сосуществование личного и общего, а наплывы crescendo рождали образы движения не только процессии, но и неумолимого времени. В таком вот ракурсе содержание всех остальных частей приобретало философский оттенок; героика подавалась не в действенно-драматическом ракурсе, а как романтические порывы юности, обреченные на трагически неизбежный конец, а смерть – как только одна сторона бытия, другую же символизировали шорохи и ритмы скерцо и разноголосое веселье финала. Важным средством подобной концепции являлись и сдержанные темпы – некий слегка отстраненный взгляд на происходящее как на целостную картину мира, а не судьбу одного героя; особенно впечатлил момент оцепенения перед заключительными аккордами – этакий типичный для Бетховена взгляд в небеса. И как же отличался от подобной классически-сдержанной манеры игры стиль исполненной на «бис» итальянской музыки. Оперные хиты Пуччини и Масканьи отличались тем сочным, масляным звуком, который в высшей степени характеризует музыку веристов с ее знойной кантиленой и открытыми эмоциями. Нужно ли говорить, что звучание было просто превосходным и что публика неистовствовала!

Несколько слов об участии в фестивале азербайджанских музыкантов. Справедливости ради следует отметить, что государственный оркестр на фестивалях Ростроповича всегда играет на пределе своих возможностей, к тому же маэстро Рауф Абдуллаев в интерпретации азербайджанской классики неизменно проявляет чувство формы и отличный вкус. Поэтому впечатлили и энергичная напористость Увертюры Октая Зульфугарова, и трагизм, экспрессия караевской сюиты из «Тропою грома». Что же касается участия молодых, которое всегда является необходимой частью фестивального марафона, то на этот раз они были представлены двумя именами. Один – юный Эльвин Ганиев, продолжатель известной династии, выступил с исполнением скрипичного концерта Сибелиуса, обнаружив незаурядные данные и прекрасную выучку. Второй же, Фуад Ибрагимов (по масштабам дирижерской профессии также очень молодой), представил на суд публики Праздничную увертюру Шостаковича, аккомпанемент в Виолончельном концерте Шумана и Шестую симфонию Чайковского. Во всех трех случаях дирижер проявил себя прекрасно обученным профессионалом, владеющим разными стилями оркестровой игры, будь то напор и помпезность музыки Шостаковича, тихий, деликатный аккомпанемент в концерте Шумана, не заглушавший мягкое, интимное звучание виолончели итальянца Энрико Диндо, или драматизм последнего сочинения Чайковского. Можно по праву гордиться нашими соотечественниками, если бы не одно настораживающее «но» - оба получили образование на Западе. Там с этим делом, как видно даже из вышеизложенных заметок, дела обстоят наилучшим образом, а вот нам до подобных высот еще очень далеко. Но это, как говорится, тема для отдельного разговора…

Лейла АБДУЛЛАЕВА

Азербайджанские известия.- 2012.- 11 декабря.- С.-3