«Русский Роден» в Баку

Степан Дмитриевич Эрьзя закладывал основы профессионального

образования будущих скульпторов в Азербайджане

«Русский Роден» — так называли в начале прошлого века Степана Дмитриевича Нефедова, прославившегося под именем Эрьзя, названия одной из двух основных этнографических групп мордовской нации, к которой принадлежал знаменитый скульптор. Значительная часть творчества русского Родена связана с Баку.

Степан Дмитриевич прожил богатую событиями жизнь. Ему выпало счастье встречаться с выдающимися людьми — Львом Толстым, Шаляпиным, Репиным. Но, пожалуй, особо нужно отметить, хотя и короткую, но незабываемую встречу-дружбу с Сергеем Есениным.

Период пребывания и творческой деятельности Эрьзи в Баку освещен в трудах азербайджанских искусствоведов, в частности в монографии Д.Новрузовой «Монументальная скульптура Советского Азербайджана», из которой мы узнаем, что он хронологически охватывает время с октября 1923-го по июль 1925 года. И что важно отметить, что здесь, в Баку, он не только занимался педагогической деятельностью, закладывая основы профессионального образования будущих скульпторов в Азербайджане, но вплотную сталкивается с проблемой синтеза архитектуры и скульптуры.

Эрьзя был приглашен Наркомпросом Азербайджана, предлагавшим ему кафедру профессора при Азербайджанском художественном училище. Эрьзя дал согласие на преподавательскую работу, но с условием: выделение мастерской, снабжение материалами, установление компрессора. Инспектор Главпрофобра Муса Халилов показал ему довольно обширное помещение во дворе Политехнического института (ныне Нефтяная академия), отведенное под мастерскую. Но ремонт мастерской затягивается, и Степан Дмитриевич строит занятия своего класса на работе с рисунком, интерес к которому у него всегда был повышенным, несмотря на то, что свои скульптурные работы он выполнял (большей частью) прямо в материале, минуя глину, гипс, поражая студентов артистизмом исполнения — до того у него была развита зрительная память!

Чтобы учиться у Эрьзи, нужно было обладать физической силой, сноровкой и большой внутренней волей: «Чтобы быть скульптором, надо быть и плотником, и слесарем, и кузнецом», — говорил Степан Дмитриевич.

В Баку Эрьзя подружился с Сергеем Есениным, который в краю «вышек черных нефть-фонтанов» периодически бывает именно в это время.

Знакомство с поэтом было кратковременным и не имело взаимного влияния на их творчество, но оба они любили новый мир и восхищались женской красотой, воспевая ее в своих творениях.

Находясь в Баку, Сергей Есенин стремился попасть в Иран — родину великих поэтов. Но его (по рекомендации С.М.Кирова) отвезли в поселок Мардакан, внушив, что это уже иранская территория. Но, видимо, поэта не так просто было провести, и броские на авантюру Эрьзя и Есенин однажды весной 1925 года исчезают из города. Три дня их ищут и никак не могут найти. Наконец, они появляются в полном восторге от путешествия по Абшерону. То была, быть может, своего рода компенсация за недосягаемость «шафранового края».

А в Баку в эти дни строится одно из первых больших общественных зданий — Дом Союза горняков Азербайджана на улице Хагани. «И Эрьзя, отложив в сторону все свои замыслы и заботы, осуществляя все ту же ленинскую идею монументальной пропаганды, берется украсить этот дом скульптурами, посвященными труженикам Азербайджана» — писал Б.Полевой.

Здесь нужно особо отметить, что Степан Дмитриевич смело прибегает к изображению полуобнаженных фигур, проявив и в этом случае истинное понимание цели высокого искусства, ибо обнаженное тело и есть воплощение закономерной красоты и слаженности человеческого организма в работе. К сожалению, как не печально, великолепный образец первого в Азербайджане гимна человеческому труду на фасаде бывшего дома Горняков (ныне Союза композиторов) не сохранился.

В период работы в Баку Эрьзю не покидала мысль создать из горы Степана Разина гигантский монумент революции — этому замыслу не суждено было осуществиться. Кстати, в те же годы в Америке приступили к работе по сооружению памятника какому-то генералу. «Памятник этот будет высечен из целой горы и виден за много верст вокруг, — писали в «Экране рабочей газеты». Там же была высказана мысль, что эта идея впервые подана русским скульптором С.Д.Эрьзей, а американцы ее просто позаимствовали у него.

В начале 1925 года в Доме работников просвещения по инициативе профессора Зуммера был организован диспут о творчестве Эрьзи. Свою дипломатично скомуфлированную речь он завершил выводом, что Эрьзя как художник еще не оформился, дескать, у него все еще впереди. И это о скульпторе, признанном художническими критиками многих стран!

Слова Зуммера сильно обидели Степана Дмитриевича. В Баку его больше ничего не держало, и он уехал в Москву. В ту пору правительство отправляло за границу несколько художественных выставок, в их числе и экспозицию лучших работ Эрзьи. В 1926 году он представлял их в Париже. Выставка имела шумный успех, оттуда она перекочевала в Монтевидео (Уругвай), а затем в Буэнос-Айрос, и в конце концов скульптор надолго осел в Аргентине, где провел тридцатые и сороковые годы. Он был широко известен, жил в достатке. И именно пребывание в Аргентине счастливо способствовало одному его уникальному открытию: Степан Дмитриевич, перепробовавший на своем веку много различных материалов для скульптурных работ — от каррарского мрамора до железных опилок, спеченных с помощью кислот, находит две прочные древесные породы, ставшие почти единственной основой для всех его последующих работ. Это кебрачо и альбарробо. Полвека непрерывного, напряженного труда отдал Эрьзя своим творческим поискам, создав неповторимые, высокохудожественные произведения. Но помним мы его еще и потому, что он внес существенный вклад в становление и дальнейшее развитие скульптурного мастерства в Азербайджане.

Юрий МАМЕДОВ

Азербайджанские известия. -2012. -1 февраля. – С. 3.