«Военный альянс большевиков и дашнаков носил выраженный антиазербайджанский характер»

Эльдар Исмаилов, доктор исторических наук, профессор БГУ

Чем дальше в прошлое уходят события нашей истории, тем больше появляется возможностей сделать объективным рассказ об ушедшем времени и его героях — подлинных и мнимых. С этой точки зрения большой интерес представляет книга «Степан Шаумян — обреченный на забвение. Портрет «легендарного коммунара» без ретуши». С автором этого научного труда, доктором исторических наук Эльдаром ИСМАИЛОВЫМ беседовала корреспондент «Азербайджанских известий» Элеонора АБАСКУЛИЕВА.

— Чем вызван ваш интерес как историка к личности Степана Шаумяна сегодня, почти через сто лет после гибели Бакинской коммуны, которую он возглавлял?

— Это очень сложный вопрос. Приступая к работе над книгой «Степан Шаумян — обреченный на забвение», я, конечно, ставил перед собой вопрос: как она будет воспринята читательской аудиторией? Особенно в нынешний период обострения межнациональных противоречий, а, по сути, войны между Азербайджаном и Арменией? Естественно, что некоторые из читателей зададутся вопросом, а почему такое внимание к персоне Шаумяна, не является ли обращение к этой теме одним из составных элементов идеологической борьбы, не связано ли оно с желанием преподнести образ Шаумяна в плоскости нынешних противоречий между двумя народами? Я попытался объяснить это. Мне интересны все персоналии, которые действовали в то время на территории Азербайджана, независимо от их национальной принадлежности. Многие уже забыты, но каждый из них сыграл свою достаточно большую роль, я не говорю обязательно положительную, в нашей истории. А Шаумян с 1907 года жил в Баку и до своей гибели был одной из центральных фигур азербайджанской истории того периода. Так что разобраться, кто на самом деле был Шаумян, — задача, представляющая для историка определенный интерес, тем более что в советское время его превозносили сверх меры. Достоверное исследование, лишенное политизации и эмоциональной нагрузки, — именно то, что могут сделать ученые сегодня и что нужно обществу.

— Личность, как известно, определяют не только исторические условия, в которых она проявляется, но и тип характера, персональные качества. Что Степан Шаумян представлял собой как личность?

— Я досконально изучил биографию Шаумяна, всю литературу, созданную о нем, все, что имелось в российских и наших архивах, прочитал два тома его произведений, чтобы разобраться, какое место в истории он занимал, что собой представлял. И стало очевидным, что он был весьма тщеславным, честолюбивым, стремящимся к власти человеком. Его марксистские убеждения не мешали ему искать приложения своих сил не там, где это требовалось партии, а там, где позволяло ему занять главенствующее место. Начав свою партийную деятельность с организации марксистских кружков среди армянских студентов в Риге, где он, якобы, учился на химфаке, Шаумян, вернувшись на Кавказ, пытался занять лидерскую роль в революционном движении в Тифлисе. Но это ему не удалось, поскольку популярностью и авторитетом там пользовались грузинские меньшевики, среди которых было много ярких личностей. О Ереване, как центре рабочего движения, понятно, и речи быть не могло, оставался Баку с его промышленным потенциалом и рабочим движением, которое он любыми путями пытался возглавить. Я подчеркиваю: любыми, то есть он не брезговал ничем, идя на неблаговидные политические сделки. Пример тому — мартовские события 1918 года.

— Как же большевик-интернационалист С.Шаумян пошел, говоря вашими словами, «на развязывание кровавой вакханалии в Баку в марте 1918 года»?

— Шаумян относил себя к интернационалистам, осуждал национализм и никогда не признавался, что мартовские события 1918 года, носившие антиазербайджанский, антимусульманский характер, были направлены на резкое сокращение численности коренного населения Баку. Между тем он таким образом намеревался реализовать свою давнюю идею превращения Баку в город с первенством армянского этноса. В определенной мере эта попытка удалась: численность азербайджанцев в Баку за несколько дней стремительно сократилась. Но полностью очистить город от азербайджанцев все же не удалось. Главным организатором и проводником этой фашистской, по существу, политики и был Степан Шаумян, исходивший из сугубо политических целей. Большевизм так называемого легендарного коммунара с его декларируемым приоритетом классовых интересов над национальными позволял ему действовать по принципу «цель оправдывает средства».

Обо всех его взглядах в газетном интервью рассказать сложно, но вот что касается его роли в мартовских событиях 1918 года, то обращу внимание на ряд моментов, объясняющих позицию Шаумяна по этому поводу.

Во-первых, веря в мировую революцию, он был против границ и не разделял взгляды Ленина на национально-государственное устройство. Он отрицал необходимость национально-территориальных автономий на Кавказе. Именно поэтому мусаватисты, стоящие за государственную независимость Азербайджана, были для него врагами. Во-вторых, вопреки тому, что писала советская историография, большевики не пользовались в Баку поддержкой населения — ни русского, ни армянского, ни тем более азербайджанского, и потому он пошел на сговор с теми, с кем как марксист вряд ли должен был сотрудничать. В-третьих, поскольку решением Временного правительства полиция и жандармерия были распущены, в Баку царила полная анархия и справиться с ней большевики не могли. Да и к недолгой власти они пришли фактически, применив подлог.

Опасаясь лишиться власти в Баку, последнем оплоте своих политических амбиций на Кавказе, Шаумян оказался готовым на все. Задача сохранения власти для Шаумяна была первостепенной, поэтому 2 марта он выступает на заседании Баксовета, где обрушивается на Закавказский сейм за его поддержку мусаватистов, которые, по словам Шаумяна, мечтали сделать Баку столицей Азербайджана, — страх перед этим присутствует во всех его статьях и выступлениях. «Политика грузино-мусульманского дворянского блока, — пишет он в одной из своих статей, — приведет к окончательной гибели революции в Закавказье». Чтобы не допустить подобного развития событий, он принимается за создание вооруженных сил Бакинского Cовета. Обращается даже к Сталину с просьбой помочь оружием… дашнакам. И вот уже крайне опасный для азербайджанцев военный альянс большевиков и дашнаков накануне трагических мартовских событий 1918 года налицо.

— Выходит, для решения своих тактических задач большевики не погнушались пойти на открытый союз с армянскими националистами, проповедовавшими терроризм в качестве решения политических споров?

— Кстати, не в первый раз. Напомню про союз большевиков с Махно для освобождения Перекопа, с руководителем башкирского национально-освободительного движения Валидом Тоганом против Колчака и т.п.

Что же касается мартовских событий 1918 года, то здесь националистические чувства армянина Шаумяна оказались выше партийных интересов. Я не видел необходимости подробно описывать в книге «Степан Шаумян — обреченный на забвение» события конца марта — начала апреля, поскольку есть работы, в которых это уже сделано. Своей задачей я считал ознакомление читателей с документами того времени, содержащими информацию самого Шаумяна, других политических деятелей и очевидцев о случившемся.

Сын Шаумяна Сурен в изданной в 1927 году работе, следуя версии отца, изложенной в апреле 1918 года, писал, что самой вооруженной стороной конфликта была армянская. Оружие для формирующихся частей Бакинского Совета она «брала у демобилизованных солдат-армян, которые сдавали его под влиянием националистической агитации, затем большое количество оружия осталось от существовавших в старой армии армянских партизанских дружин. Наконец, Армянский национальный совет, имея в своем распоряжении значительные денежные средства, скупал оружие у демобилизованных русских солдат». Активный участник тех событий, один из будущих руководителей советского государства и КПСС Анастас Микоян признавался, что «еще за неделю до этого восстания (т.е. погромов азербайджанского населения. — Ред.) я прекратил свою агитационную работу… и целиком переключился на дела вооружения и создания боевых отрядов». (Об этом деятеле я расскажу в своей следующей книге, которую заканчиваю). Сам Шаумян прекрасно понимал, что натворили большевики, и в донесениях в Москву сознательно искажал произошедшее.

— Ваша версия о том, как закончил жизнь Шаумян, расходится с мнением ряда историков, считающих, что главы Бакинской коммуны не было среди погибших в закаспийских степях комиссаров, и что он, якобы, был этапирован англичанами в Индию. Каковы ваши аргументы по этому поводу?

— «Индийский» след в деле Шаумяна появился не сейчас. Председателем Временного правительства Закаспия был Федор Фунтиков, обвиненный Выездной сессией военной коллегии Верховного суда СССР в убийстве 26 бакинских комиссаров. И в своих показаниях, и в письме одному из первых исследователей русской революции Вадиму Чайкину Фунтиков часто затрагивает тему участия англичан в казни комиссаров, что совершенно объяснимо стремлением снять с себя ответственность, переложив ее на англичан. Так, он показывал, что уже после расстрела комиссаров «узнал, что англичане всех 26 бакинских комиссаров хотели отправить в Индию, а потом почему-то передумали и категорически потребовали по дороге между станциями Красноводск и Казанджик их расстрелять». Это заявление Фунтикова не вызывает доверия, поскольку его участие в расстреле, равно как и в принятии решения о казни комиссаров, было доказано, в чем он потом и сам признавался.

Тем не менее версия, что комиссары не были убиты, а переправлены англичанами в Индию, еще долгие годы обсуждалась и в прессе, и в обывательских пересудах. Источники свидетельствуют, что у английской военной миссии действительно была идея переправить комиссаров в Индию или Иран, но реализовать ее в связи с нехваткой времени им не удалось. Правда, речь шла не обо всех арестованных и даже не о Шаумяне. Интерес англичан вызывала другая фигура — Алеши Джапаридзе.

Педалирование роли англичан в этом убийстве было выгодно не одному Фунтикову. Советской власти необходимо было обличить «извечного эксплуататора» древнего Востока — Британию, чему должно было способствовать и торжественное захоронение останков бакинских комиссаров после окончания работы I съезда народов Востока в Баку 1-7 сентября 1920 года. Они были преданы земле в закрытых цинковых гробах в центре Баку в сквере, получившем имя 26 бакинских комиссаров.

Новый всплеск внимания к этой «проблеме» возник в конце 80-х — начале 90-х годов прошлого века с ростом напряженности в отношениях между Азербайджаном и Арменией из-за Карабаха. В это время уже стала очевидной роль бакинской власти во главе с Шаумяном в кровавых погромах азербайджанского населения в 1918 году. Коммунистической элите, стоявшей у власти, выгодно было списать кровавые злодеяния армян на некоммунистическую сущность лидера Баксовета и Бакинского Совнаркома. Шаумян «стал» активным членом не большевистской, а дашнакской партии. Стала будироваться версия о том, что часть комиссаров, Шаумян в том числе, была вывезена в Индию ценой предательства оставшихся и расстрелянных комиссаров. Цель была проста: за расcтрел 26 несут ответственность дашнаки во главе с Шаумяном, а подлинные коммунисты — жертвы предательства.

Чем вызвана реанимация темы бегства Шаумяна сегодня? Доказать, что он заработал право на жизнь ценой предательства своих товарищей? Зачем? В советские времена для коммуниста предательство по отношению к делу революции — большой грех. Но сегодня, когда мы отрицательно подходим к роли Бакинского Совнаркома в событиях 1918 года, когда вскрылись факты многочисленных преступлений большевиков против нашего народа, что дает недоказанная версия бегства Шаумяна в Индию? И чтобы мы ни предполагали о его судьбе, Степан Шаумян исчез как политическая фигура 20 сентября 1918 года. И вряд ли кого-то должен волновать вопрос его физического существования.

Элеонора Абаскулиева

Азербайджанские известия. – 2012.- 26 мая. – С. 1-2.