Таир САЛАХОВ, народный художник СССР: «Я никогда не искал легких путей»

Определенно сказать, где живет прославленный художник Таир Теймур оглу Салахов, не просто. Народный художник Азербайджана и народный художник России, вице-президент Российской академии художеств имеет в Москве квартиру и мастерскую, преподает в Российской академии художеств. Немало времени он проводит в зарубежных поездках. И, тем не менее, всегда остается истинным бакинцем, часто одаривая нас, земляков, своим присутствием и обаянием, и здесь также много времени отдает работе. В очередной свой приезд в Баку Таир САЛАХОВ побеседовал с корреспондентом 1news.az Галиной МИКЕЛАДЗЕ.

— Что для тебя, Таир, творчество?

— Долгий и мучительный процесс, по завершении которого испытываешь чувство счастья.

— А сам процесс — он всегда одинаков?

— Что ты! Как меняется время, так меняется и человек... Меняются взгляды на жизнь, приходит собственный опыт... Знаешь же, что мои первые работы были написаны в «суровом стиле», а теперь я совсем другой!

— Знаю, в «Энциклопедии русского искусства» так и написано: «Суровый стиль — это Таир Салахов, Виктор Иванов и Павел Никонов». Что это означает?

— То, что в конце 50-х годов на смену парадным портретам, слащавой помпезности, воспеванию успехов советской власти в искусство пришла правда жизни, позволившая задуматься о чем-то сокровенном, которое у каждого — свое. И мы в своих первых работах рассказали о том, чем живут простые, но исполненные собственного достоинства люди...

— Ты как-то сказал, что по окончании дипломной работы и ее защиты художник должен испытывать ощущение праздника, — у тебя было так?

— В наше время (опять, видишь, время!) все было иначе. Когда подходила к концу моя учеба в Государственном художественном институте имени Сурикова, многие однокашники писали дипломные работы в зарубежных командировках, а я как сын репрессированного «врага народа» был объявлен «невыездным». Однако счастье выпало и на мою долю... Скорее всего, потому, что работу писал в родном Баку и притом о самом важном. Дипломная картина «С вахты» — о нефтяниках, осваивавших тогда добычу «черного золота» со дна Каспия и оказавшаяся самой актуальной, — получила высокую оценку, а вскоре заняла место в Музее дипломных работ при Российской академии художеств в Санкт-Петербурге, рядом с дипломными работами Репина, Сурикова и других великих мастеров.

— Кто и почему преследовал творческих людей в те годы?

— Обманутые приходом так называемой хрущевской оттепели, мы, представители поколения шестидесятников, решили, что получили возможность изменить весь мир, однако «свобода» продолжалась недолго. Скорее всего, на преследования и ограничения побуждала сама система — неуверенной в себе советской власти постоянно нужны были хоть какие-то свидетельства ее преимуществ. Но были и конкретные любители тиранить творческих людей — под маркой поисков так называемого «формализма» иные завистники и садисты натворили много зла, сломили немало талантливых мастеров.

— Когда это закончилось для тебя?

— Наверное, с избранием меня председателем Союза художников Азербайджана. Доверие коллег очень окрылило — не умея отстаивать собственные интересы, я был облечен доверием в борьбе за права товарищей и помогал многим как мог. Впрочем, и до этого приходилось совершать некоторые поступки. Скажем, спас едва не погибшее полотно коллеги — ставших знаменитыми «Геологов» Павла Никонова, не приглянувшихся Хрущеву и его свите при посещении печально известной выставки в Манеже в декабре 1962 года. Я попросту увез полотно в Баку, а уж потом кружными путями оно вернулось в Москву, чтобы через 20 лет украсить коллекцию... Третьяковской галереи!

— Есть ли у тебя ощущение, что своей жизнью, своим творчеством ты что-то доказал тем, кто закрывал перед тобой, сыном репрессированного, двери в институт, не выпускал за рубеж или просто косо поглядывал?

— Поверь, это не простой вопрос, но, думаю, не для того я жил, а?

— Да уж, обласканному властями, имеющему множество достойных друзей, обладателю престижнейших титулов, орденов и почетных званий вплоть до Героя Социалистического Труда, которые и перечислить-то невозможно, грех сетовать на жизнь. А как насчет планов — удалось ли осуществить самые важные, глобальные?

— Цели, мечты — их всегда было много, и как человек ответственный, собранный, я всегда находил силы делать не только то, что приятно, но и преодолевать себя. Знаешь ведь, как не просто дается иная задумка или даже пустяковая на первый взгляд деталь, подчас решающая судьбу серьезной большой работы, — я никогда не искал легких путей. Есть планы и сейчас — как иначе...

— Твоему творческому долголетию кое-кто завидует — в чем источник работоспособности?

— Пусть не покажется нескромным, наверное, дело в жизнелюбии. А секрет в том, что меня в этой жизни волнует все. Помнишь первые картины о Каспии — то бурный и гневный, то милый и спокойный — как часто он вдохновлял на раздумья. А как гражданина в политических и экономических проблемах меня всегда волновала судьба отдельного человека. Когда писал морских нефтяников, передо мной стояли образы героев — погибшего в пучине Михаила Каверочкина, моряков с катера «Сергей Чванов» — первооткрывателей, положивших жизни практически за то, чтобы лучше жилось другим. Каспий, нефть — темы, прошедшие через всю мою творческую жизнь, и я не успокоился, пока уже в 2007-м в триптихе «Страна огней» не изобразил нынешнюю мощную буровую установку. Хотелось запечатлеть махину, работающую цивилизованными методами, в тысячи раз сократившую риски, которым в открытом море подвергаются обслуживающие ее люди.

— О желаниях — их много у тебя... неосуществленных?

— По-моему, чем их меньше, тем жизнь достойнее — разве нет?

— Ты разбогател?

— Нет! У меня самые скромные запросы. Все, что необходимо для жизни, — имею, а к роскоши никогда не стремился — зачем?..

— Но ведь семья, дети...

— Дети у меня прекрасные. Алагез и Айдан видели перед собой пример вечно занятых трудом родителей. Главное, мы никогда не ограничивали их в выборе достойного пути. Ну а в материальном плане... всяко бывало, но проблем из трудностей не делали.

— Известно, что наша страна не обделена талантливыми художниками…

— Согласен, что талантов немало, и радуюсь их успехам.

— А чем, с точки зрения профессионала, ценится полотно художника, в частности портрет?

— Для меня — образом. Тем, как художнику удалось выразить суть личности и времени. И еще чем-то таким, что там, внутри, за пределами зрительного ряда...

— Ты придерживаешься определенного направления, собственной манеры?

— Форма, как правило, зависит от замысла — они определяют друг друга.

— А полотно должно о чем-то «говорить» и обывателю?

— Скажем так...

— То, что «говорит» твоя картина «Айдан на белой лошадке», я, возможно, неплохо понимаю. А вот портрет Ростроповича... Он тебе позировал?

— Конечно! Вот оригинал первого наброска фломастером с его надписью по окончании сеанса: «Спасибо за талант, мой дорогой друг Таир. Твой Слава. 17.06.98».

— Это ватман 30 на 40 сантиметров, а где сам портрет?

— Выполненное маслом полотно размером 1,45 на 2 метра приобрела Третьяковская галерея, а эскиз находится в Музее Леопольда и Мстислава Ростроповичей в Баку.

— Что главное в этой работе?

— Я писал образ великого музыканта, человека, наделенного талантом божественной силы! Видишь, его взгляд устремлен куда-то ввысь, к солнцу? А луч, озаряющий его своим мощным, тоже божественным светом?

— Чтобы видеть и понимать такое, надо быть специалистом?

— Надо много знать, жить с открытым сердцем и уметь чувствовать чужую душу — в беде, радости или упоении любимым делом. Кстати, портрет Айдан недавно показывали на выставке в Пекине... под бронированной стеклянной рамой.

— Ты часто видишь свои работы на выставках в России, Азербайджане, за рубежом?

— Не жалуюсь — часто! Напомню, что в числе демонстрировавшихся на посвященной 60-летию ООН в Нью-Йорке выставке 270 шедевров, написанных российскими мастерами за девять веков, была и моя работа — портрет выдающегося азербайджанского композитора Кара Караева, 90-летие которого как раз тогда широко отмечал весь мир.

— И сегодня писать новые картины не перестаешь?

— Обижаешь! В этом моя жизнь! (Подтверди, пожалуйста, обратился мэтр к стоявшей рядом супруге Варе, музе его жизни, о которой говорит, что она идеальный человек, не имеющий недостатков. В ответ Варя только улыбнулась...).

Галиной МИКЕЛАДЗЕ

Азербайджанские известия.- 2012.- 24 ноября.- С.-1