Рудольф Иванов, историк: «Я написал обращение с просьбой передать череп Хаджи-Мурата Азербайджану»

В одном из номеров «Российской Газеты» (29.03.2012) была опубликована статья «Головная боль Хаджи-Мурата». Автор, Геннадий Опарин, заведующий Пироговским отделом Музея-усадьбы Л.Н.Толстого «Ясная Поляна», предлагает захоронить голову кавказского военачальника в Дагестане. После той публикации в СМИ Дагестана развернулась полемика, адресованная попечителям петербургской Кунсткамеры, где хранится голова Хаджи-Мурата, настоятельно требующая «вернуть» голову Дагестану. Насколько это логично, отвечает ли это исторической справедливости, учитывая, что тело героя захоронено близ азербайджанского города Шеки? Об этом и многом другом профессор Рудольф ИВАНОВ, известный историк, автор книги-сборника: «Хаджи-Мурат: документы, письма, очерки, факты», рассказал корреспонденту «Азербайджанских известий» Александру КАРАВАЕВУ.

– Рудольф Николаевич, вы знакомы с этой проблемой не понаслышке. Здесь действительно много чувствительных и деликатных моментов. Однако в вашем ответе Опарину, опубликованном в той же «Российской Газете», вы обращаете внимание в большей степени не на политический аспект. Что вас смутило в позиции Опарина прежде всего?

– Поразили историко-литературные нестыковки. Например, господин Опарин с гордостью утверждает, что именно в Пирогове у Л.Н.Толстого в июле 1896 года родился замысел написать повесть о Хаджи-Мурате. Толстой действительно высоко ценил Хаджи-Мурата. В одном из набросков к повести он писал: «Людям, не бывавшим на Кавказе во время нашей войны с Шамилем, трудно себе представить то значение, которое имел в это время Хаджи-Мурат в глазах всех кавказцев». И это действительно так. Но автор почему-то умалчивает, что в Ясной Поляне через 11 лет тот же самый Толстой принял окончательное и противоположное решение — прекратить работу над повестью, и с тех пор до самой смерти категорически не желал ее издавать.

Великий писатель был абсолютно прав, и от потомков Толстой не собирался скрывать, что произведение, которому он отдал больше времени, нежели любому другому, его не удовлетворяет, а потому не имеет права на жизнь.

Я позволю себе привести несколько цитат Толстого. Из письма к брату Сергею Николаевичу 29 июня 1902 г.: «… хочу кончить рассказ о Хаджи-Мурате. Это баловство и глупость, но начато и хочется кончить» (ПСС, т.73, с.262). 11 октября 1902 года Толстой писал В.Г.Черткову: «Кончил «Хаджи-Мурата», который в неотделанном вполне виде отложил и при жизни не буду печатать» (ПСС, т.88, с.278).

Л.Н.Толстой — М.Л.Оболенской, 6 мая 1903 г: «Пересматривал «Хаджи-Мурата». Не хочется оставить со всеми промахами и слабостями, а заниматься им на краю гроба, особенно когда в голове более подходящие к этому положению мысли, — совестно…» (ПСС, т. 74, с. 124).

В начале 1903 года Лев Николаевич отказывается от услуг добросовестных и давних поставщиков информации для «Хаджи-Мурата»: «…попросите и Шульгина, и Эсадзе не трудиться больше для меня. Я и приостановил теперь работу над «Хаджи-Муратом», да и вообще эта повесть не стоит того труда, который для него полагают добрые люди…» (ПСС, т.74, с.109-110). И, быть может, не увидела бы свет эта повесть, не будь у Л.Н.Толстого преданного и вездесущего секретаря В.Г.Черткова. После смерти великого писателя в 1910 году из-за множества цензурных правок издание повести затянулось. Она впервые увидела свет только в 1912 году и в России, и в Германии.

Таким образом, при жизни Л.Н.Толстой, как мы видим, не был уверен в правдивости своего образа Хаджи-Мурата, поэтому категорически не желал издавать «Хаджи-Мурата». Его недописанная повесть, посвященная реальному персонажу Хаджи-Мурату, действительно содержит исторические ошибки и даже авторские фантазии. К примеру, Лев Николаевич для повести придумал зловещий сюжет, который при чтении без содрогания не воспринять: пьяный донской казак бродит ночью по Куринскому укреплению и в мешке за плечами носит окровавленную голову Хаджи-Мурата. При лунном свете он не без гордости за славу русского оружия показывает жителям этот страшный трофей. В Толстом, как всегда, победил романист и проиграл документалист. Ничего подобного, разумеется, не происходило.

– А что было на самом деле?

– Давайте вспомним переход Хаджи-Мурата под покровительство России. Хаджи-Мурат, лишенный Шамилем звания наиба, находясь с ним в ссоре и спасаясь от смертельной угрозы, 19 ноября 1851 года перешел на сторону русских и был представлен в Тифлисе лично наместнику на Кавказе князю Михаилу Семеновичу Воронцову. На Хаджи-Мурата, прославленного военачальника и храбреца, второго по значимости человека в имамате, Российский двор и Военное министерство имели большие виды. Лично сам император Николай Павлович возлагал на него большие надежды, дабы скорее завершить с помощью Хаджи-Мурата кровопролитную Кавказскую войну.

Печать того времени сообщала: «…Эта покорность, принесенная нам Хаджи-Муратом, — обстоятельство весьма важное и для нас выгодное, ибо он был самый смелый, предприимчивый, воинственный и любимый народом из наибов Шамиля» («Кавказ», 11 декабря 1851 года, №94).

Между тем, когда Хаджи-Мурат оказался в России, семья его, включая беременную жену чеченку Сану с детьми, по приказу Шамиля тут же была посажена в темницу-яму и содержалась под строгим надзором. В подземном заточении жена Сана родила сына, которому дали имя отца — Хаджи-Мурат.

– Как сами российские военные оценивали пользу от Хаджи-Мурата, учитывая положение его семьи?

– В обращении к военачальникам наместник на Кавказе князь Воронцов писал: «…пока жена и дети Хаджи-Мурата будут в руках неприятеля, до тех пор он не сможет быть нам полезен и нельзя далее вполне рассчитывать на его услуги, а потому я поручил …употребить все усилия, чтобы содействовать ему в этом предприятии и употребить на то… всех пленных, у нас имеющихся...» (Центральный архив Грузии, ф.278, д.2197, л.15-16).

Мог ли сам Хаджи-Мурат в такой ситуации оставаться равнодушным к судьбе своей семьи, тем более что обещания князя Воронцова вызволить ее из плена пока успеха не имели? По просьбе самого Хаджи-Мурата и стратегическим соображениям наместника Воронцова Хаджи-Мурат был отправлен в Нуху (ныне азербайджанский город Шеки), поближе к родным местам. Он прибыл в Нуху 18 апреля 1852 года в сопровождении закрепленного за ним штабс-капитана Бучкиева, отважного офицера, Георгиевского кавалера. Однако в Нухе уездным начальником подполковником армяно-григорианского вероисповедания Иосифом Каргановым вокруг свободолюбивого горца были созданы унизительные условия круглосуточной слежки, противоречащие указаниям князя Воронцова.

– То есть он оказался совсем не гостем, а пленником?

– Практически так и есть. Из отчета вице-губернатора Шамахи выясняется, что к Хаджи-Мурату постоянно были приставлены квартальный надзиратель Халиль-бек с тремя вооруженными нукерами, без которых Хаджи-Мурат не имел свободного передвижения. Нухинскому городничему было приказано иметь секретный и бдительный надзор за Хаджи-Муратом, особенно за лицами, его посещающими. В ночное же время занимаемый Хаджи-Муратом первый этаж дома был окружен секретным караулом, и специально назначенные люди осуществляли слежку. Вместо почетного и уважаемого гостя в Нухе Хаджи-Мурат оказался на положении арестанта. Без разрешения уездного начальника он был лишен права на передвижение, и каждый шаг его контролировался вооруженными людьми (АКАК, т.10, с.538-540, №485).

– Кавказский наместник князь Воронцов знал об этом?

– Князь Воронцов в своем письме от декабря 1851 года разъяснял всем, кто будет соприкасаться с Хаджи-Муратом: «…Хаджи-Мурату можно позволить ездить по всем местам в наших пределах, за исключением укреплений Воздвиженского и Урус-Мартанского, и я поручил …не давать ему в этом препятствий, но с надлежащими мерами осторожности…» (Центральный архив Грузии, ф.278, д.2197, л.15-16).

Между тем Хаджи-Мурат ни на миг не отказывался от мысли спасти свою семью, над которой к тому времени нависла реальная угроза расправы. Именно в Нухе Хаджи-Мурат почувствовал неспособность властей вызволить из плена его семью и решил вернуться в Дагестан ради ее спасения.

– И тогда у него созрел план побега?

– Видимо, да. 22 апреля 1852 года Хаджи-Мурат с четырьмя своими нукерами добился прогулки за город в сопровождении караула. По дороге у Хаджи-Мурата произошла ссора с квартальным надзирателем из-за несоблюдения им канонов ислама. Напомним, Хаджи-Мурат был глубоко верующим мусульманином, и его действия были продуманными. Князь Воронцов, кстати, писал военному министру князю Чернышеву еще 20 декабря 1851 года: «Собственные религиозные убеждения Хаджи-Мурата были искренними и стали бы затруднением для нас впоследствии» («Русская Старина», 1881, №3, с.666).

Завязалась рукопашная, двое из караула были уничтожены, третий сумел спастись и помчался докладывать о случившемся уездному начальнику, а Хаджи-Мурат с четырьмя смельчаками пустился галопом в сторону Дагестана. Беглецы были вооружены лишь холодным оружием и пистолетами. Винтовок у них не было. Запас патронов тоже был невелик.

Так называемое «бегство» Хаджи-Мурата в Дагестан не было секретом для властей России на Кавказе. «Хаджи-Мурат, возвратившийся весной в Тифлис из левого фланга, объявил, что он отчаялся в возвращении своего семейства, а потому просил дозволения отправиться в Дагестан для участия вместе с нашими войсками в действиях против Шамиля, предоставляя уже судьбу семейства воле Божьей», — писала газета «Кавказ» 30 апреля 1853 года.

По докладу караульного начальник Нухинского уезда подполковник Карганов немедленно объявил тревогу и поднял на ноги не только милиции Нухинского, Шушинского уездов и Илисуйского султаната. В погоню были вовлечены военнослужащие из линейных частей, гражданские чиновники, кто по должности носил оружие, и даже жители окрестных сел. По разным оценкам, за пятью горцами гналось не менее полутысячи до зубов вооруженных военных и гражданских. Погоней руководил лично Карганов, ему помогали его единоверцы — пристав Нухи майор Туманов и пристав Шуши штабс-капитан Аргутинский-Долгоруков. С особой злобой неслись за Хаджи-Муратом илисуйцы во главе с приставом султаната поручиком Хаджи-Агой и его сыном корнетом Ахмед-ханом — давние и хорошо известные в Дагестане враги Хаджи-Мурата. При его жизни они не раз бежали сломя голову от одного только упоминания о приближении Хаджи-Мурата, теперь же получили возможность расправиться с самым храбрым и легендарным горцем Дагестана.

– Каким был реальный, нелитературный конец Хаджи-Мурата?

– 23 апреля 1852 года рано утром в лесной роще под Нухой, возле селения Беляджик, окруженная троица отважных горцев (двое нукеров Хаджи-Мурата отстали и были арестованы на следующий день) вступила в жестокую неравную схватку с полчищем вооруженных военных и гражданских. Всем им упорно внушали, что они преследуют изменника, якобы прибывшего в Россию из Дагестана со шпионскими целями изучить дислокацию российских войск и вооруженность укреплений. Исход неравной схватки был очевиден, и князь Воронцов уже 25 апреля 1852 года в письме военному министру князю Чернышеву, в частности, сообщал: «Хаджи-Мурат умер отчаянным храбрецом, каковым и жил…».

Все же лукавил наместник на Кавказе. Всю страшную правду князю было писать неловко, ибо именно он был главным инициатором побега Хаджи-Мурата от Шамиля. Чтобы обеспечить безопасный переход Хаджи-Мурата под покровительство России, как оповещала газета «Кавказ» от 11 декабря 1851 года, «были высланы три роты пехоты и команда казаков, и под их прикрытием Хаджи-Мурат прибыл в кр.Воздвиженскую, где был представлен командующему там войсками генерал-майору Меллеру-Закомельскому…»

В тот день в отчаянном сражении троих слабо вооруженных горцев против пяти сотен до зубов вооруженных и военных, и гражданских Хаджи-Мурат получил (по разным источникам) от 12 до 14 пуль. Трудно поверить, но это факт, что еле живой Хаджи-Мурат и здесь оказался рыцарем. Он нашел в себе силы выйти из засады с саблей в руках, но тут же безжалостно и беспощадно был изрублен. Расталкивая друг друга, каждый из вооруженной толпы желал себя осчастливить хотя бы одним ударом сабли по Хаджи-Мурату. Никому не ведомо, сколько же было нанесено сабельных ударов фактически по уже мертвому легендарному воину. Однако избиение его тела этим не окончилось. Подполковник Карганов, поддерживаемый единоверцами-григорианцами Аргутинским-Долгоруковым и Тумановым, приказал отрубить голову Хаджи-Мурату. Отсечение головы в качестве награды было доверено лютым врагам Хаджи-Мурата — илисуйскому приставу Хаджи-Аге под наблюдением его сына корнета Ахмед-хана.

– Вернемся к казни Хаджи-Мурата. Вы считаете, что приказание отрубить голову Хаджи-Мурата исходило исключительно от подполковника Карганова и никаких указаний на сей счет «сверху» не было?

– Во всяком случае прямых сведений я не обнаружил. Хотя последующие награждения показали, что власть оказалась не против такого финала. В переписке с Л.Н.Толстым об этом, в частности, пишет сын Карганова — И.И.Карганов: «…Когда наконец его убили, отец приказал снять голову и в спирте ее отправил в Тифлис наместнику, чтобы не было сомнений, что убит именно Хаджи-Мурад».

Но никакими обстоятельствами нарушение присяги Каргановым не прикрыть. Кадровый офицер российской армии творил лютый разбой и беззаконие. А ведь подполковник Карганов, будучи Георгиевским кавалером (1842), знал, а мы напомним, что в статусе ордена Святого Георгия сказано: «Удостаивается же оного единственно тот, кто не только обязанность свою исполнял во всем по присяге, чести и долгу, но сверх сего ознаменовал себя на пользу и славу Российского оружия особенным отличием».

Не только не по-рыцарски все это происходило. И термин «умер», который использовал князь Воронцов, или термин «убийство», упоминаемые в исторических документах, никак не подходили к Хаджи-Мурату и тому, что происходило 23 апреля 1852 года у села Беляджик. Перестанем, наконец, лукавить перед предками и современниками и не будем обманывать потомков.

Хаджи-Мурат не был убит, тем более не умер. Легендарный герой был публично казнен без суда и следствия по разбойным традициям, причем казнен, будучи уже мертвым.

После казни Емельяна Пугачева 10 января 1775 года не было больше в России этой страшной смертной казни. Отсечение головы — беспримерный самосуд. Разве Хаджи-Мурат являлся особо опасным государственным преступником? Современникам может показаться, что местные власти на Кавказе вместе с Высочайшей властью могли высказать хотя бы сожаление о происшедшем и превышении полномочий. Сожаления не было, зато была эйфория о победоносном «сражении» с Хаджи-Муратом и его спутниками. В сводке потерь указано, что в армаде преследующих Хаджи-Мурата было двое убитых и девять раненых. «Герои сражения» с Хаджи-Муратом были щедро вознаграждены Высочайшей властью Российской империи. Руководитель преследования подполковник Карганов возведен в чин полковника; через полгода он получит высшую награду — Монаршее благоволение, в 1858 году на его плечах уже будут красоваться генеральские эполеты, а через три года генерал в возрасте 44 лет будет уволен из армии и посвятит себя рыбному откупу (!) — любимому делу торговцев-армян. Его помощник майор Туманов «за отличие в делах против горцев» украсит грудь орденом Святой Анны 2-й степени, а штабс-капитан Аргутинский-Долгоруков с такой же формулировкой будет награжден орденом Святой Анны 3-й степени с бантом.

– А как же Высочайшая власть оценила «подвиг» других головорезов, из числа мусульман, например?

– У группы награжденных мусульман были иные формулировки. Видимо, при подготовке наградных материалов надо было показать выдающуюся их роль в преследовании и уничтожении Хаджи-Мурата. Главный головорез поручик Хаджи-Ага «в награду отличной храбрости и мужества, оказанных при поисках, открытии и истреблении изменника Хаджи-Мурата с его сообщниками…» награжден Золотой шашкой с надписью «За храбрость».

– Что было потом?

– Вместе с докладом подполковника Карганова заспиртованная голова Хаджи-Мурата была отвезена в Тифлис, где ее несколько дней демонстрировали в городском анатомическом театре. Именно там по разрешению князя Воронцова ее зарисовал известный в те времена художник, преподаватель рисования Тифлисской гимназии итальянец Г.В.Коррадини. Затем голову отправили доктору Пирогову в Санкт-Петербург на предмет изучения особенностей мозга этого, пожалуй, самого храброго воина ХIX столетия. А через некоторое время не голова, а уже череп Хаджи-Мурата оказался в Кунсткамере, ныне Музее антропологии и этнографии имени Петра Великого в Санкт-Петербурге, где и по сей день прописан. Зарегистрированный череп никогда не выставлялся на обозрение в качестве экспоната. Он томился в запасниках музея настолько долго, что у черепа за прошедшие почти полтора столетия, как у живого, выпали зубы. Наверное, от человеческого бессердечия. Разные народы, с различными вероисповеданиями — даже наши далекие предки с языческой верой, — все считали нормой хоронить человека с головой. Правда, у персиян существовала традиция лишать головы отпетых разбойников, матерых убийц, но при чем тут легендарный Хаджи-Мурат, которому при жизни сочиняли оды как всенародно любимому герою?

– Но ведь есть сведения, что впоследствии царские власти сожалели о случившейся трагедии?

– В определенной степени, наверное. Допустим, утверждается, что показали голову Хаджи-Мурата императору Николаю Павловичу и военному министру Александру Ивановичу Чернышеву. Они прилюдно погоревали, что не смогли, как желали при дворе Его Величества, с помощью храброго и авторитетного в горах Хаджи-Мурата завершить на целых семь лет раньше войну с Шамилем, чтобы не допустить самоуничтожения народов Дагестана (в бой там уже шли мальчишки и даже девчонки) и, конечно, сократить жертвы в российской армии, которую под конец Кавказской войны нарастили аж до 280 тысяч человек. Историки того времени утверждали, что с такой самой мощной в мире армией можно было покорить огромную территорию от Пиренеев до островов Японии, а с Шамилем, который в редком случае мог выставить для сражения 20-30 тысяч ополченцев, Россия воевала почти 25 лет! Словом, не удалось с помощью Хаджи-Мурата покорить имамат Шамиля в 1852 году.

– А что писали СМИ тех лет?

– После гибели Хаджи-Мурата ведущая российская печать отмечала: «...Хаджи Мурат был одним из гениальнейших, конечно, в своем роде, самородков. Сказать, что это был храбрец и удалец из самых храбрейших и удалых горцев, — значит еще ничего не сказать для его характеристики: бесстрашие Хаджи-Мурата было поразительно даже на Кавказе... Он был необыкновенный вождь кавалерии, находчивый, предупредительный, решительный в атаке, неуловимый в отступлении... этот витязь держал как на сковороде …умных полководцев… Перенеси этого гениального дикаря, каков он был, — в армию французов, либо еще лучше — в армию Мольтке, в какую хотите европейскую армию, всюду Хаджи-Мурат явился бы лихим командиром кавалерии...» («Русская Старина», 1881, №3, с.678-679).

– Каковы же были итоги непродуманных действий с Хаджи-Муратом?

– Главный итог в том, что Кавказскую войну удалось завершить на Восточном Кавказе лишь в августе 1859 года, после пленения Шамиля, а на Западном Кавказе еще позже — в мае 1864 года. Вот тогда-то, после завершения Кавказской войны, и наступило время соединить череп Хаджи-Мурата с его бережно сохраняемыми останками в могиле близ Нухи. Разве Кунсткамера была связана какими-то обязательствами томить череп героя в темнице и препятствовать его соединению с останками Хаджи-Мурата? Разумеется, нет, музей — органическая часть нашей культуры, а стало быть, и показатель высокой нравственности. Где же эта нравственность пряталась более 150 лет?

– Давайте вернемся к могиле Хаджи-Мурата. Его останки без головы были захоронены на месте битвы местными жителями, они же со временем соорудили могилу со скромной стелой и надгробной плитой.

– Совершенно верно. В 1860 или в 1864 году могилу отца посетил старший сын Гулла и установил на ней каменную плиту с надписью на арабском языке: «Это могила покойного главы мучеников Хаджи-Мурата, аварца из Хунзаха. 1268 г.х. = 1852 г.».

Еще при советской власти, в 1958 году, могилу Хаджи-Мурата обследовала авторитетная археологическая комиссия Академии наук Азербайджана, в акте которой от 10 сентября 1958 года, в частности, рекомендовано, чтобы «могила Хаджи-Мурата вошла в перечень ценных исторических памятников и охранялась государством». В 2001 году АН Азербайджана издала перечень исторических памятников «Корпус эпиграфических памятников Азербайджана». Надпись на могиле Хаджи-Мурата за №670 вписана в эту книгу. Она как бы олицетворяет охранную грамоту могилы Хаджи-Мурата.

– Как выглядит это захоронение сегодня?

– Нынешний глава исполнительной власти Шекинского района Эльхан Усубов принимает энергичные меры по реставрации могилы Хаджи-Мурата, дабы этот уникальный памятник повысил свой статус. Итоги этих усилий, думается, не за горами.

– Вы хорошо знаете азербайджанскую культуру. Интересно, каково отношение к Хаджи-Мурату у народа Азербайджана? Ведь храбрый дагестанец делал набеги в 1850-1851 гг. и на Нуху (Шеки), и на Загаталу, где мечтал стать правителем, покончив окончательно с Шамилем. Получается, он захватчик?

– Я думаю, Хаджи-Мурат искренне любим в Азербайджане ничуть не меньше, чем за его пределами. Три разные власти в Азербайджане (императорская, коммунистическая и ныне — демократическая в лице Азербайджанской Республики) высоко ценили отчаянного храбреца, который, между прочим, был человеколюбивым, напрочь был лишен жестокости, присущей имаму Шамилю. Отсутствие у скелета черепа (хотя это редчайшее и ненормальное явление) во все времена никак не препятствовало паломничеству на его могилу. Весной 2012 года мы с супругой тоже ее посетили.

– Вы выступили с предложением вернуть череп Хаджи-Мурата его могиле. Есть ли какие-либо продвижения в этом деле?

– На мой взгляд, Баку должен добиться его возвращения в Азербайджан. Ведь музей недавно лишил череп статуса экспоната.

Александр Караваев.

Азербайджанские известия.- 2012.- 13 октября.- С. 1-3