Мехрадж АББАСОВ, заместитель директора Института генетических ресурсов НАНА:

«К генофонду ученых следует относиться так же бережно, как и к генофонду растений»

Мехраджу Аббасову — тридцать три года. Став в 2007 году первым и пока единственным в Азербайджане победителем стипендиальной программы Вавилов-Франкель, он изучал устойчивость пшеницы к стрессовым факторам в одном из мировых научных центров — Австралийском университете Аделаиды. Через четыре года — еще одна победа: в престижной научно-исследовательской грантовой программе им. Нормана Борлоуга (департамент сельского хозяйства США). О себе и своих научных исследованиях заведующий отделом зерновых и зернобобовых культур, замдиректора Института генетических ресурсов НАНА, доктор философии по биологии Мехрадж АББАСОВ рассказал корреспонденту «Азербайджанских известий» Галие АЛИЕВОЙ.

— В конце прошлого года в рамках закона «Об охране и рациональном использовании генетических ресурсов культурных растений» в вашем институте были созданы новые структуры — отдел и лаборатория биотехнологии. На какие еще организации и учреждения возложена обязанность исполнять новый закон?

— Национальным координатором по исполнению закона стал Институт генетических ресурсов НАНА. Кроме нас к работе подключены три министерства — здравоохранения, сельского хозяйства, экологии и природных ресурсов и Госкомитет по метрологии, стандартизации и патентам. Кроме того, в рамках нового документа у нас есть полномочия контролировать деятельность всех научных учреждений страны, изучающих культурные растения.

— Можно ли узнать об остальных важнейших научных результатах прошлого года?

— Впервые установлено стимулирующее влияние озонофикации на хранение в генофонде зерновых и зернобобовых культур в экологически чистом виде, восстановление всхожести и генетической целостности семян при длительном хранении. Кроме того, изучено влияние озона на рост, развитие, повышение урожайности и качества зерна.

Впервые в Азербайджане у культурных и диких видов зернобобовых культур обнаружены четыре новых вируса, определена их нуклеотидная последовательность, а в международном генбанке зарегистрированы айзолиты (новые формы) этих вирусов. В прошлом году на английском языке была также издана книга о староместных традиционных сортах винограда. В ней дана полная информация об истории виноградарства и виноделия в нашей стране, генетических ресурсах этого продукта. Ну и, конечно, не могу не отметить как важнейший научный результат генетическую идентификацию примерно двухсот образцов пшеницы твердой и мягкой пшеницы, произрастающих и собранных со всей территории страны: от Арана до Нахчывана, от Губы до Астары. С этой целью в нашем институте два месяца назад был создан Научно-технический совет, что было отмечено как один из важнейших научных результатов 2012 года.

— Сколько из изученных вами образцов пшеницы могут успешно использоваться в селекции?

— Девять. В изученных в прошлом году двухстах образцах пшеницы впервые были выявлены гены устойчивости к ржавчине — LR-26 и SR-31. Поясню: ржавчина — это вид гриба, поражающий преимущественно зерновые. Различают несколько видов ржавчины — желтая, бурая, стеблевая и т.д. Выращивание пшеницы всегда сопряжено с опасностью поражения посевов, что приводит к значительной потере урожая.

— Чем ржавчина опасна для растений?

— При поражении ржавчиной на листьях и других органах появляются пустулы (пузыревидные вздутия на листьях, похожие на подушечки, своего рода сыпь) желтого и бурого цветов, что нарушает функции фотосинтеза и, в конечном счете, наносит существенный урон производству зерна. Эти болезни впервые были изучены во время моей стажировки в Канзасском государственном университете (США), куда я взял образцы семян из генбанка нашего института.

— Как вы попали в этот всемирно известный американский вуз?

— В 2011 году стал победителем научно-исследовательской грантовой программы им. Нормана Борлоуга. Меня пригласили в Штаты, и в рамках программы я проработал несколько месяцев, исследовав 192 образца 153 разновидностей мягкой и твердой пшеницы.

— Вы давно изучаете эту сельскохозяйственную культуру?

— Уже десять лет, начав еще будучи аспирантом Института генетических ресурсов НАНА. Ей же посвящена и моя кандидатская диссертация, которую я защитил в 2008 году. Мне тогда было всего 28 лет. К слову, молекулярную часть исследования диссертационной работы с дикими формами диплоидной пшеницы я как победитель стипендиальной программы Вавилов-Франкель проводил в Австралийском университете Аделаиды — один из мировых центров по изучению устойчивости пшеницы к стрессовым факторам.

— Расскажите, пожалуйста, подробнее об этой программе.

— Десять лет назад Международный институт генетических ресурсов растений (International Plant Genetic Resources Institute, IPGRI) учредил стипендиальный фонд в память о Н.И.Вавилове и Отто Франкеле с целью сохранения и использования генетических ресурсов растений в развивающихся странах. Программа предполагала присуждение стипендий проявившим себя молодым ученым для проведения инновационных исследований за пределами родной страны. Максимальный размер стипендии — $20 тысяч (на оплату проезда, проживания, оборудования, участия в конференциях и т.д.). Темы исследований — консервация и использование генетических ресурсов растений, например, новые технологии и стратегии консервации (в том числе генетических ресурсов леса и отдельных сельскохозяйственных культур), их социально-экономические и гуманитарные аспекты, управление зародышевой плазмой, оценка генетического разрушения (то есть генетическая оценка эрозии растений и смягчение ее последствий) и т.д. Причем не принимаются работы, касающиеся только разведения или молекулярной характеристики растений.

— А что является стрессом для пшеницы?

— Существуют абиотические и биотические стрессовые факторы. К первым относятся факторы неживой природы (засуха, засоление почв, высокая температура и т.д.), ко вторым — наоборот, факторы живой среды, влияющие на жизнедеятельность организмов (вредители, насекомые).

— Как в настоящий момент функционирует новая лаборатория биотехнологий?

— Место заведующего лабораторией и отделом перестанет быть вакантным после официальных выборов, а пока этой структурой руководит дирекция. В 2009 году в рамках еще одной стипендиальной программы Евросоюза Erasmus Mundus я проходил полугодовую стажировку (постдокторантура) в Александрийском технологическом университете, по окончании которой получил сертификат генетика и биотехнолога. Что касается лаборатории, она постепенно оснащается самым современным оборудованием, которое мы закупаем на средства гранта, выигранного нашими сотрудниками по программе ФАО ООН и Национальной академии наук Азербайджана. Сумма внушительная — порядка $170 тыс. На эти деньги мы уже приобрели спектрофотометр, гель-документирующую систему, аппарат для проведения полимеразной цепной реакции (ПЦР), аппарат для электрофореза, центрифугу, микроскоп, Icе-машину, то есть аппарат для изготовления льда, ведь все основные исследования необходимо проводить при низких температурах — и без него никак не обойтись.

Кроме того, в прошлом году в Фонде развития науки при президенте Азербайджана мы выиграли грант в размере 1,3 млн манатов. Большая часть этих денег также пойдет на закупку и монтаж оборудования для новой лаборатории. Для расшифровки генома культурных растений планируется приобрести в Америке секвенс, аппарат для расшифровки генома растений и определения последовательности ДНК. Его стоимость — один миллион долларов.

— Оборудование, отвечающее мировым стандартам, — это, конечно, прекрасно. А как решаете вопрос с кадрами?

— Мы уже подготовили восемь молодых специалистов, прошедших стажировку в мировых научных центрах. Пятерых из них в ближайшее время планируем отправить на продолжение обучения во Францию, Турцию и США.

— Известно, что в рамках закона «Об охране и рациональном использовании генетических ресурсов культурных растений» в вашем институте создана экспертная группа по изучению генно-модифицированных организмов (ГМО). Как, на ваш взгляд, обстоят дела с трансгенами в Азербайджане?

— Пока ничего конкретного мы сказать не можем, исследования начнутся в ближайшее время. Думаю, до июня лаборатория начнет функционировать. А пока, как известно, согласно принятому закону, запрещено выращивать и продавать ГМО-продукты. За нарушение закона предусматривается штраф от двух до пятидесяти тысяч манатов. Это очень серьезно. За контролем наличия генно-модифицированных продуктов на потребительском рынке несут ответственность Госкомитет по метрологии, стандартизации и патентам и Госкомтаможни, наша же задача — изучать семена однолетних растений, посадки многолетних культур и разъяснять фермерам и производителям продукции сельского хозяйства недопустимость использования таких растений.

— Как вы думаете, почему в нашей стране введен запрет на трансгены, ведь в мире пока нет единого мнения о пользе или вреде этих продуктов?

— Думаю, они запрещены в Азербайджане именно по этой причине. Кстати, мы — не единственные, где официально запрещены ГМО.

— Вы назвали биотехнологов молодыми специалистами, каков их возраст?

— Менее тридцати пяти лет. Вообще должен вам сказать, что в нашем институте из ста двадцати научных сотрудников сорок пять — молодые исследователи в возрасте до 35 лет, то есть почти треть коллектива. Из них двенадцать — уже кандидаты наук. Не так-то просто и быстро было собрать под одной крышей такое количество молодых ученых — нам понадобилось примерно десять лет. В этом, несомненно, огромная заслуга руководства института, в первую очередь директора Зейнала Акперова. Сейчас мы думаем над тем, как повысить их социальную защищенность. Зарплата у нас очень низкая — 140-240 манатов, жилье не предоставляется, нет соответствующего социального пакета. Нашим молодым сотрудникам, конечно, очень интересно заниматься наукой. Но вы же понимаете, что существует реальная опасность: если не обеспечить молодых специалистов должными условиями, их несложно будет переманить в зарубежные научные центры, где уровень соцзащиты ученых несопоставимо выше, чем у нас. Значит, что-то нужно делать.

Галие АЛИЕВОЙ.

Азербайджанские известия.- 2013.- 20 апреля.- С.1-3.