Арви ФРЕЙБЕРГ, академик Эстонской академии наук (Таллинн): «Впечатляет не только современное оборудование в лабораториях НАНА, но и разработки азербайджанских ученых»

В Баку проходила II международная конференция по исследованиям фотосинтеза для устойчивого развития, приуроченная 85-летнему юбилею председателя Международного общества по исследованиям фотосинтеза, заведующего отделом Института ботаники НАНА, академика Джалала Aлиeва. В числе участников форума был академик Эстонской академии наук, профессор-биофизик Тартуского университета Арви ФРЕЙБЕРГ. С ним встретилась и побеседовала корреспондент «Азербайджанских известий» Галия АЛИЕВА.— Д-р Фрейберг, вы впервые принимаете участие в подобной конференции в Баку?— Нет, два года назад я был участником I Международной конференции по исследованиям фотосинтеза, которая также состоялась в Баку. Должен отметить, что уровень научных форумов за это время нисколько не снизился. Ежегодно я бываю на подобных мероприятиях в среднем 7-8 раз и хочу отметить, что конференция 2011 года была одна из самых интересных, участником которой мне когда-либо приходилось быть. На нынешней конференции лично меня интересовали доклады самого юбиляра, Джалала Алиева, а также Нобелевского лауреата по химии 1997 года Джона Эрнста Уокера (директор Данновского отдела питания человека в Медицинском исследовательском совете в Кембридже, Великобритания).— Сфера ваших научных интересов — тоже фотосинтез?— Не совсем. Я специалист очень быстрых процессов — спектроскопист, то есть изучаю спектры пигментов растений и бактерий, например хлорофилла, который дает зеленый цвет растениям. Наша лаборатория модифицирует пигменты, измеряет спектры, характеризует их. Кроме того, если говорить научным языком, изучаю особенности электронно-колебательного взаимодействия и влияние дефектов в спектрах молекулярных кристаллов и других молекулярных систем. Занимаюсь этим более сорока лет.— Что вас связывает с азербайджанской наукой?— В принципе прямой связи нет, в бакинских конференциях я участвовал как приглашенный докладчик. В отличие от Джалала Алиева, я не занимаюсь сельскохозяйственными (аграрными) культурами, но поскольку мой научный интерес простирается в плоскости биофизической стадии фотосинтеза, выходит, что какая-то связь все-таки существует.— Вы преподаете в учебном вузе и занимаетесь научными исследованиями в Академии наук?— Совершенно верно. Я работаю в двух институтах Тартуского университета (в институтах биологии и физики), заведую кафедрами биофизики и физиологии растений, доктор физико-математических наук и академик Эстонской академии наук.— Что вам известно об азербайджанской науке? Можно ли, на ваш взгляд, по докладам наших ученых судить в целом об уровне развития науки, ее учреждений?— К сожалению, не могу сказать вам ничего определенного на сей счет. Участникам конференции показали фильм о работе института, были также экскурсии в некоторые институты Академии наук. И, судя по картине, в лаборатории Алиева очень хорошее, современное оборудование. На экране было наглядно показано, что люди делают современную науку.Безусловно, впечатляют и разработки азербайджанских коллег, не только современное оборудование в лабораториях института. Да и конференция, я уверен, сыграет важную роль в пропаганде азербайджанской науки и ее интеграции в мировую, даст мощный толчок динамичному развитию всех сфер экономики вашей страны. Баку уже превратился в центр многих международных мероприятий, а это связано с постоянно растущей экономической мощью. Бесспорно, это логический результат вклада, вносимого Азербайджаном в решение международных и региональных проблем. Ведь ваша страна известна во всем мире как успешно реализующая масштабные проекты по решению глобальных проблем продовольственной и энергетической безопасности.— А как у вас обстоят дела с развитием науки? Как она финансируется? Достаточно ли средств?— В нашей стране, так же, как и во всех бывших советских республиках, к середине 90-х наблюдался заметный спад в науке. Нормальное функционирование научных учреждений мы смогли восстановить только десять лет назад, в начале нулевых, когда удалось наладить главную составляющую — финансирование. А сейчас, поскольку мы входим в Евросоюз (мы стали членам ЕС в 2004 году), можем подать на любой европейский грант. Я, например, несколько раз выигрывал. То есть с финансированием сейчас более-менее нормально.— Можно ли сказать, что вся надежда в этом вопросе на европейские структуры?— Пожалуй, да. Участие государства — примерно на уровне 1,3% от госбюджета, что значительно ниже среднего европейского уровня. И вся наука выживает за счет грантов, что, конечно, малоперспективно.— Менее полутора процентов, конечно, недостаточно?— Недостаточно. Средства, как мне кажется, распределены у нас несбалансированно, много денег идет на развитие инфраструктуры, строятся институты, закупается новое оборудование, но у нас проблема с кадрами. Эстония — маленькая страна, с относительно маленькими зарплатами, немногие идут в науку. Но такая же плачевная ситуация по отношению к науке в наше время, как мне кажется, в большинстве стран.— К примеру, сколько у вас получает молодой ученый?— Минимальная зарплата для человека с ученой степенью — 700-800 евро.— Как ваша наука помогает эстонской экономике?— Думаю, что незначительно, потому что почти все индустриальные объекты принадлежат не эстонскому капиталу, а иностранному. Например, тот же Skype — его создатели эстонцы, но фирма принадлежит не нам. Кроме того, хотел бы отметить, что современные эстонцы стоят и за созданием мобильной парковки, системы электронных выборов и многих других передовых технологий и идей. Среди последних — различные электронные услуги: электронный банк, онлайн-архивы медицинских и прочих документов, электронные билеты. Доступная беспроводная и отличная мобильная связь считается само собой разумеющимся в Эстонии, как воздух и вода.— То есть приоритеты — высокие технологии?— Безусловно. Эстония — маленькая, в ней проживает не более 1,3 млн человек, и значит, мы должны иметь специалистов, которые способны решать проблемы во всех сферах. Поэтому приоритетны, в первую очередь, биотехнологии, физика и другие точные науки. Кстати, физика в нашей стране всегда была самой сильной и в советское время, затем пришли биологические науки. И сегодня биотехнология и персональная медицина являются одними из самых развивающихся сфер, куда даже правительство вкладывает капитал. В этом смысле наша страна тоже в авангарде.— Как бы вы оценили вклад эстонской науки в европейскую?— Я думаю, одним из критериев научного вклада моих коллег является количество европейских грантов на душу населения. В этом плане наша страна, безусловно, один из лидеров среди восточно-европейских государств.— Каков процент вашей молодежи, стремящейся получить высшее образование?— Достаточно высокий, порядка 60% выпускников средних общеобразовательных школ поступают в университеты. Правда, заканчивают не все, но это уже другая история.— Актуальны ли для эстонской молодежи безработица и так называемая утечка мозгов?— К сожалению, да. Особенно в последние два года. И уезжает ведь самая активная и интеллектуальная ее часть.— В какие страны? Европа?— В первую очередь — в Финляндию, к нашим ближайшим соседям. Но едут и в другие страны, например, в Австралию.— А каков, глазами педагога, уровень вузовской науки и вузовского преподавания в вашей стране?— Судите сами: Тартуский университет входит в число трехсот топ-университетов мира. Он основан шведским королем Густавом II Адольфом в 1632 году под именем Academia Gustaviana. Стал вторым университетом Швеции (после Уппсальского). В ту пору мы были «под шведами». С Тартуским университетом связана деятельность таких ученых, как астроном В.Я.Струве, физиолог Ф.Г.Биддер, геолог Ф.Ю.Левинсон-Лессинг, физик Г.Ф.Паррот, Э.Х.Ленц, хирурги Н.И.Пирогов, Н.Н.Бурденко, и т.д. Очень горжусь, что судьба дала мне шанс трудиться в этом престижном научно-образовательном центре мира.— Что с преемственностью поколений? Старики уходят, молодежь занимает их места?— В принципе — да. Вакансий практически нет, много молодых ученых 27-28-летнего возраста. Но есть и особо талантливые, им 23-24 года. Дети в Эстонии ходят в школу в течение 12 лет. Хотя математика, физика и прочие естественные науки занимают большую часть школьной программы, система образования предполагает изучение не менее двух иностранных языков. Чаще всего это русский и английский, но популярными альтернативами являются французский, немецкий и шведский. Молодые эстонцы часто начинают рано строить карьеру, еще во время учебы в университете. Экономика, юриспруденция и медицина ценятся больше других специальностей. И еще — вы никогда не встретите ни одного молодого эстонца без мобильного телефона, ноутбука (конечно же, с доступом к Интернету), блога, страницы в Twitter или личной страницы в социальной сети. Неотъемлемыми составляющими культуры Эстонии являются театр, искусство и чтение: театр есть в каждом городе, и вы будете приятно удивлены количеством книжных томов в эстонских домах. По всей стране — множество художественных галерей.— Есть ли ограничения по возрасту для ваших ученых? То есть существует ли верхняя возрастная планка?— Нет. Одно время было 65, но сейчас это ликвидировали как дискриминацию по возрасту. У нас есть и 85-летние ученые. Вот мне, например, шестьдесят пять. В середине 90-х я уехал в США и восемь лет там работал, сохраняя свой статус и в Эстонии. То есть работал одновременно в двух странах.— Гражданство Америки получить не удалось?— Даже не пытался. Просто работал и все. Семья оставалась дома.— У вас неэстонская фамилия…— Да, фамилия у меня немецкая. В стародавние времена в Эстонии все помещики были немцами, и только у них была привилегия иметь имена и фамилии, а у простых крестьян было только имя. Если бы русская царица Екатерина II свое время не издала соответствующий декрет, что и крестьяне должны иметь полное имя и фамилию, был бы я просто Арви. А до русского владычества (начиная с Петра I) у нас были шведский король и немецкие помещики. Вот этим и объясняется моя немецкая фамилия. Мои предки, по-видимому, из северной Латвии или южной Эстонии. Например, бывший президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга — моя однофамилица. Со временем кто-то поменял немецкие фамилии на эстонские (путем прямого перевода), а кто-то оставил прежний вариант.— А как бы звучала ваша немецкая фамилия в переводе на эстонский?— Вабамаги, что означает «свободная гора» или «гора свободы». Хотя в Эстонии гор нет.— Какой город в вашей стране считается научным центром — Тарту или Таллинн?— Таллинн. В Тарту находятся наш единственный университет и четыре других вуза, а в Таллинне их гораздо больше. Там же и Академия наук.— У вас очень красивая природа…— Это правда. Эстонцы любят природу и чувствуют себя ее частью: отдых часто проводят в походах или прогулках по лесу и морскому побережью. Лес и море неоднократно играли важную роль в истории страны, поэтому эстонцы гордятся своей нетронутой, чистой природой и большим разнообразием растительной и животной жизни. Рыбалка и мореходство летом и лыжи зимой являются самыми популярными способами времяпрепровождения.— А как бы вы охарактеризовали типичного эстонца?— Типичный эстонец — это работящий, надежный, умный и дружелюбный человек. Хотя все эти качества соответствуют действительности, они часто так и остаются спрятанными сокровищами. Боясь показаться навязчивыми или агрессивными, эстонцы (даже обслуживающий персонал) чаще всего держатся в сторонке и ждут, пока вы сделаете первый шаг. Когда это происходит, вам непременно ответят честным и добрым словом. Зато комплименты, сделанные эстонцами, — настоящие, рукопожатия — крепкие, а приглашения в гости делаются от всего сердца. Неудивительно, что, по мнению многих, из эстонцев получаются самые лучшие друзья. Эстонский юмор сухой и саркастичный и зачастую в Европе наиболее походит на британский — шутки над самим собой популярны, хотя чаще всего в ответ на шутку вы получите усмешку, а не смех.

Азербайджанские известия.- 2013.- 13 июля.- С.3.