Габала в Иерусалиме

В преддверии Габалинского международного фестиваля в Израиле состоялись концерты с участием азербайджанских музыкантов

Кто будет оспаривать то, что искусство может выступать эффективным средством пропаганды страны! Выступая столь же обаятельной ее визитной карточкой, как и природа, оно обладает, в то же время, большей активностью, способствуя творческим взаимодействиям самого разного рода. Ну а если тебе в одной эффектной упаковке подают и музыку, и природу, если красота одной выступает в ореоле эмоционального воздействия другого? Ясно, что речь идет о таком феномене эпохи глобализации (можно сказать — одном из ее чудесных плодов), как пленэрный музыкальный фестиваль.Подобное явление получило широкое распространение в Европе. Вот и Азербайджан с его Габалинским форумом, ежегодно проходящим в одном из красивейших уголков страны, не остался в стороне от этого артефакта культуры. Если говорить о концепциях подобных летних концертов на природе, то понятно, что сам антураж располагает к музыке, во-первых, крупных мазков (рассчитанной на широкие пространства), а во-вторых, демократической, то есть хорошо известной, не побоимся этого слова, — популярной, для широкой публики.

Еще одно условие, связанное с привлечением этой самой широкой публики, — непременное участие звезд мировой величины. Например, выступления на Габалинском фестивале таких величин, как Юрий Башмет, Борис Березовский, Денис Мацуев, Лондонский симфонический оркестр, говорят сами за себя.Напомним, что фестиваль родился пять лет назад как результат творческого и делового тандема виолончелиста Дмитрия Яблонского и пианиста Фархада Бадалбейли. Здесь сошлось все: сходные музыкальные вкусы, прекрасная школа профессионализма, позволяющая им выступать с гастролями в Европе, в высшей степени присущая обоим практическая жилка, плюс обширные международные связи Яблонского и его опыт в проведении подобных мероприятий. Нельзя, конечно, забывать и о таком немаловажном факторе, как финансовая поддержка фестиваля со стороны Фонда Гейдара Алиева и Министерства культуры и туризма.И вот мы становимся свидетелями того, как фестиваль с каждым годом набирает новые обороты, приобретая известность далеко за пределами страны. Ведь давайте прямо скажем, что конкурировать в этом смысле с давно зарекомендовавшими себя европейскими форумами типа Вербье или Вальдбюне нам трудно. На это есть много причин, и самой главной из них, на первый взгляд, представляется отдаленность от центра Европы. Но именно эта отдаленность от столбовых европейских дорог, это пересечение Востока и Запада, во многом определившее феномен азербайджанской культуры, могут превратить со временем Габалинский фестиваль в нечто совершенно особенное, обладающее сильной привлекательностью для меломанов всего мира.Понятное дело, что здесь нужна умелая пропаганда, и прекрасный пример последней продемонстрировало выступление азербайджанских музыкантов в Иерусалиме в преддверии начала нынешнего фестиваля. Честно сказать, название данной статьи — не что иное, как копирование той самой рубрики, которая объединила два концерта, проходивших в одном из залов знаменитого «Театрон Иерушалайм». «Габала в Иерусалиме» — именно так назывались все заметки по этому поводу и на страницах израильской печати, и в эфире, а музыкальный радиоканал «Коль а музыка» осуществлял прямую трансляцию концертов. В связи с подобной рекламной подготовкой не удержусь, чтобы не коснуться ситуации с филармоническими концертами в этой стране. Так вот, в Израиле нет такой практики, как пригласительные билеты; классическая музыка — явление достаточно престижное, а значит, и дорогое. Но есть и система абонементов, и сравнительно дешевые билеты, распространяющиеся через различные общественные организации, да и, в конце концов, достаточно обеспеченный средний класс, могущий себе позволить такую роскошь, как регулярное посещение классических концертов. Так что могу засвидетельствовать — выступление наших музыкантов проходило при полном зале.Идея же подобного сотрудничества принадлежит Дмитрию Яблонскому. Дело в том, что на Габалинском фестивале этим летом запланированы четыре концерта Иерусалимского симфонического оркестра, так почему бы не обыграть программу сначала в Израиле и тем самым убить сразу несколько зайцев: познакомить израильтян с искусством азербайджанских музыкантов, предоставить им возможность услышать часть программы фестиваля, что называется, не отходя от кассы, и, наконец, — дать рекламу самого фестиваля. С этой целью в начале каждого из концертов демонстрировался 40-минутный фильм о Габале, снятый немецкими кинематографистами. Задумка сама по себе просто великолепная: только средствами кино можно показать явление во всем его объеме. Ошеломляющая своей дикой красотой природа с лесными массивами и горными реками и соседствующие с ней пятизвездочные отели; восторженные отклики и отрывки из выступлений мировых звезд и тут же рядом экзотика в виде золотозубых продавцов арбузов и ватаги босых мальчишек, бегущих за табуном; кадры современного красавца Баку с его парадным блеском и вольготно чувствующими себя здесь разными религиозными конфессиями, и роскошный орнамент — неповторимое искусство шебеке шекинского Хан-сарая; очаровательная исполнительница мугама и лондонские гастроли художественных руководителей фестиваля. Желание авторов фильма показать крупным планом всё-превсё вполне понятно. Но при клочковатости и бесконечных повторах осталась за кадром концепция фильма (если таковая вообще имелась), а именно вот это самое причудливое сосуществование культур, эта двуликая обращенность фестиваля в разные стороны, это взаимопритяжение Востока и Запада.Что касается музыкальной части концертов (речь идет о первом из них, на котором солировали азербайджанские пианисты и где автору этих строк довелось побывать), то она прошла на весьма достойном уровне. Вначале прозвучала Сюита №2 для двух фортепиано Сергея Рахманинова с добавленной оркестровой партией, принадлежащей композитору Александру Варенбергу. Солировали Фархад Бадалбейли и Мурад Адигезалзаде, дирижировал Дмитрий Яблонский.Широко известные две сюиты Рахманинова представляют интерес, прежде всего, тем, что здесь средствами чисто фортепианной виртуозной техники создается иллюзия оркестровой многокрасочности: знаменитая рахманиновская русская природа с примесью русской тоски. Оба пианиста продемонстрировали должное умение, понимание, вкус, сыгранность, а в заключительной Тарантелле — и чисто национальное прочувствование присущей стилю композитора восточной орнаментальности. Представляется все же, что без присочиненной оркестровой партитуры с ее несколько утрированной красочностью фортепиано выглядело бы более эффектно и выразительно. На «бис» пианисты исполнили хорошо известную бакинской публике композицию «Море» Фархада Бадалбейли в переложении для двух фортепиано. На этот раз автор посвятил ее своему педагогу Бэлле Давидович, чей юбилей 16 июля совпал с датой концерта. Сочинение пришлось очень по вкусу израильтянам: понравились всплески пассажей первой части («Настоящие волны!»), а особенно — песенная мелодия середины, так что сдержанность публики (которая, в отличие от бакинской, не хлопает между частями) вдруг в конце исполнения прорвалась восторженным криком какого-то русскоязычного малого: «На «Евровидение»!!!» К слову сказать, за две недели до означенного концерта Бадалбейли выступал в вечном городе с фортепианным концертом Гершвина также в сопровождении Иерусалимского симфонического оркестра под управлением Дмитрия Яблонского. Сочетание академизма и по-восточному темпераментной раскованности всегда были лучшими качествами азербайджанского пианиста, к тому же он всегда берется только за те произведения, которые соответствуют его мироощущению. Вот и на этот раз в Рахманиновской сюите подкупали свобода и импровизационность в быстрых пассажах, а в кантилене — безыскусность и отсутствие преувеличенных эмоций.Во втором отделении Первая симфония Иоганнеса Брамса напомнила слушателям о том, что музыка принадлежит не только миру чувств и красоты, но и миру идей. В этом четырехчастном цикле великого европейского симфониста путь от до минора первой части к до мажору финала (бетховенская традиция «от мрака к свету») предстает в ореоле романтической антитезы возвышенного и земного, внутреннего и внешнего. Хроматические интонации, отчаянно провозглашенные во вступлении, далее появляются во всех четырех частях, напитывая музыку смятением и мольбой. Им противостоят образы решительные, жесткие, зовущие к действию. В финале обретению истины в виде рождающейся на глазах песни предшествуют далекий зов валторны, подхваченный пастушечьей флейтой, настороженное пиццикато, усиливающее состояние ожидания и спускающийся с небес хорал (немецкая традиция: Бах — Бетховен — Брамс). Как это всегда бывает в произведениях гениев, основным контрастам сопутствуют множество оттенков, нюансов, свидетельствующих о неоднозначности происходящих «событий», в том числе и в таинственном мире природы. В данной интерпретации все это осталось глубоко в подтексте. Здесь не было ни романтической пронзительности, ни особых красочных изысков. Зато на первый план выдвинулись четкая архитектоника композиции, компактность формы, где крайние части с превалированием жестких, непримиримых интонаций воспринимались как две мощные арки, между которыми в двух средних частях оркестр показал свое умение петь голосом струнных и подражать звукам альпийской природы в замечательных соло деревянных духовых.Что ж, судя по отзывам, публика получила удовольствие и от музыки, и от знакомства с новыми именами, а также — со страной, о которой многие присутствующие на концерте до этого знали лишь понаслышке.

Лейла АБДУЛЛАЕВА, музыковед

Азербайджанские известия.- 2013.- 24 июля.- С.3.