Галиб МАМЕДОВ, композитор:

«Я люблю позитивных людей и в ответ тоже получаю позитив»

Как чувствует себя азербайджанский композитор, сидя за органом в норвежской церкви? Почему ее прихожане-норвежцы поют «Боже, царя храни!»? Как изменилась жизнь нашего героя после 11 сентября? Обо всем этом — в интервью композитора, выпускника класса Кара Караева, автора ряда получивших широкое признание произведений, включая балет «Сокровищница тайн», навеянный поэмами великого Низами, Галиба МАМЕДОВА, ныне живущего в Норвегии, корреспонденту радио «Голос России» Надежде ШИРИНСКОЙ.

— Вы — музыкант широкого профиля: и композитор, и исполнитель, причем играете на многих инструментах. Где и когда вы всему этому учились? И у кого?

— Я извиняюсь, но хочу сказать, что я не такой уж универсал, а просто композитор. Естественно, я исполняю свои фортепьянные вещи, а моя симфоническая музыка, конечно же, исполняется оркестром. А жили мы в Азербайджане, в Гяндже, потом я поступил в музыкальное училище в Баку, а потом и в консерваторию, в класс Кара Караева. Еще до этого я иногда приезжал к Фикрету Амирову, и он мне очень много дал. Я думаю, что композитор должен иметь свой почерк, свое лицо, и этому я обязан, конечно, прежде всего, именно Фикрету Амирову. Потом, когда я уже стал учиться у Кара Караева, мы, конечно, больше говорили о современной музыке, о мировой музыке. Вы знаете, Кара Караев был студентом Шостаковича, и я был счастлив в этом классе!

— В вашей музыке прекрасно сочетаются восточные мотивы с чем-то современно-европейским…

— Возможно. Но не вся моя музыка такая. Сейчас, например, я чувствую, что она немного изменилась. Просто я всегда любил Рахманинова и до сих пор преклоняюсь перед его музыкой, потому что приоритет для меня, конечно, мелодия. И я люблю творчество других композиторов, но в современном мире часто исполняют такую музыку, которую слушатель должен понимать — о чем идет речь и с какой стороны к ней подойти, чтобы ее понять. А для меня самое главное, наверное, в том, что, как когда-то сказал Гайдн, музыка должна доставлять удовольствие... Ведь жизнь и так полна проблем, и когда люди приходят на концерт, они должны унести с собой частичку этого света, частичку надежды на будущее…

— Скажите, а каким образом вы оказались в Норвегии?

— В Норвегии я оказался потому, что, во-первых, конечно, после распада Советского Союза, вы сами знаете, у всех были большие проблемы. А я в то время уже работал с норвежцами, и у нас были совместные проекты. Они предложили мне приехать в Норвегию, и я прибыл сюда в 2002 году. Выдержал конкурс на место среди претендентов из европейских стран. В первый год моей жизни здесь я пытался освоить орган и, слава Богу, я сейчас, хоть и не играю большие композиции, но все же справляюсь со своей работой органиста. И счастлив, что у меня как композитора есть возможность здесь спокойно работать.

— Я правильно поняла, что вы работаете органистом в местной церкви? И как относятся к вам, восточному человеку, прихожане?

— Очень позитивно. Норвежцы очень музыкальный народ, и я думаю, что если бы я искал подобную работу, например, где-то в Германии или в каком-то другом государстве, у меня было бы больше проблем. Норвежцы очень добрые, но, наверное, что-то и от меня зависит. Я люблю позитивных людей и в ответ тоже получаю позитив.

— А какие-то сложности все же были?

— Я не думаю, что у нас были очень большие сложности, потому что с самого начала я работал по проекту с известным норвежским писателем Эйвендом Скейе, у меня было много друзей, и все они были позитивно настроены на то, что я здесь, и на то, что я делаю. Думаю, сама музыка открыла мне путь сюда, потому что уже тогда известный норвежский хор «Скрук» исполнял мою музыку, и эта музыка, наверное, привела меня и в эту страну, и к хорошим друзьям. Так что у нас не было здесь больших проблем. Единственное, были проблемы с нашими детьми. Как специалист я имел право пригласить сюда семью. Но так как двум из наших детей — дочери и сыну — уже было за 17 лет, то они не подпадали под закон об объединении семьи и оказались в Дании. К счастью, и они хорошо устроились, уже имеют свои семьи. А с нами живет только одна дочь, она учится в Осло на медика.

— Композитору нужны публика, аплодисменты, признание… Кто исполняет ваши произведения и известны ли они в Норвегии?

— Здесь, в основном, конечно, известна история, которую я написал с Эйвиндом Скейе. Это история об умершей девочке, которая попала в темное царство, и ангелы, играя на флейте, ведут ее в ту страну, где всегда весна и цветут деревья, к тому, кто вечно ждет ее, то есть к Иисусу. По жанру это 12 песен для хора и солистов. А сейчас здесь выходит новый сборник псалмов, которые поют во всей Норвегии во всех церквях, и два моих псалма включены в этот сборник.

— Удивительно, вы — восточный человек, а ваши псалмы поют верующие в Норвегии… Я слышала вашу музыку, в ней все время проскальзывают восточные интонации. Это ведь тоже ваше, вы никуда от этого не денетесь, правда?

— Конечно, это очень важно! Когда я учился у Кара Караева, он говорил о том, что композитору важно не терять своего лица. Музыка обязательно должна показывать твои корни, твою культуру. И я думаю, что норвежцам это больше нравится. Когда я играю в церкви, и псалмы написаны с неинтересными, примитивными аккордами, гармониями, я часто, откровенно вам скажу, эти гармонии меняю. Кому-то это нравится, кому-то нет. Но большинству, я думаю, все-таки нравится то, что я иногда стараюсь привнести что-то свое. Часто играю и азербайджанские народные мотивы, и русские народные песни, — это они просто очень любят. Здесь даже есть псалом, помните Алексея Львова «Боже, царя храни»? Так они в самые торжественные дни поют этот псалом, естественно, на норвежском языке.

— Это вы их научили?

— Нет, это не я, но я их научил другим прекрасным русским песням. Вы знаете, все-таки норвежцы и русские очень близки друг другу, даже есть какие-то общие слова, есть что-то близкое в этих культурах. Я не историк, наверное, историки знают больше об этом.

— Но вы еще и художник?

— Я не считаю себя художником, это просто хобби. А вот дочь у меня художник, у нее часто проходят выставки в Копенгагене, и параллельно она учится… Но еще хочу вам сказать. Норвегия — прекрасная страна, здесь живут хорошие, добрые, отзывчивые люди. Но после 11 сентября как-то все начало меняться. Иногда мы на себе ощущаем это. Это есть, и мне очень жаль.

— А в чем это выражается?

— Как композитор я могу сказать, что они отдают приоритет своим сочинителям, и я практически перестал писать для симфонического оркестра, а пишу музыку фортепьянную, камерную. К сожалению, здесь это есть, несмотря на то, что у меня много хороших друзей. И, конечно, иногда замечаешь очень недружелюбные взгляды в свою сторону. Но это, наверное, не только в Норвегии, так происходит во всем мире. В любой стране отдают предпочтение, прежде всего, своим, а потом уже всем остальным.

— Хочется пожелать, чтобы вы как можно меньше на себе это ощущали, и, естественно, больших вам творческих успехов. Пусть эта страна приносит и вам, и вашей семье только хорошее и теплое, несмотря на свою холодность.

— Вы знаете, я, как Робинзон Крузо. Если меня оставят на каком-то острове, я всегда буду знать, что есть великая музыка, которую слушаешь и которая дает утешение и счастье того, что ты есть на этом свете. Думаю, что границы в мире совершенно условные, и вся земля — это моя планета. Я, во всяком случае, стараюсь так думать, и тогда все проблемы исчезают…

Надежда Ширинская

Азербайджанские известия.- 2013.- 1 июня.- С.1