Ефим ШИФРИН, народный артист России: «Быть милым мало для эстрады, надо, чтобы люди смеялись»

Народный артист России Ефим Шифрин — известный юморист, писатель, создатель и художественный руководитель «Шифрин-театра» очень популярен и в Азербайджане. Вот и нынешние его двухдневные гастроли в Баку, куда он привез свою программу «Шифринизмы — New», прошли с огромным успехом. О себе и своих впечатлениях от нынешней встречи с Баку он рассказал в беседе с корреспондентом «Азербайджанских известий» Гюнель ГАСАНОВОЙ.

– Ефим, ваш первый сольный спектакль, поставленный в 1985 году, назывался «Я хотел бы сказать». А что бы вы сегодня хотели сказать своим зрителям спустя 30 лет?

– В принципе мне удается говорить то, что я хочу. Сегодня я очень много работаю — участвую в драматических спектаклях и мюзиклах, занят в съемках телефильмов, телеконцертов, ток-шоу… Ну чего же мне еще мечтать о том, чтобы хотеть что-то сказать?

— Смешить с годами становится легче или трудней?

— Рассмешить зрителя всегда было нелегкой задачей, и я благодарен Богу, что мне это всегда удавалось. Эстрадный юмор — юмор незамысловатый. Если удается, вторым планом, что-то еще сказать о наболевшем, это хорошо, не удается, тоже неплохо. Сам факт, что люди пришли, посмеялись, развеялись, меня очень радует, мне это вполне достаточно.

— Как вам удается одному на протяжении всего концерта держать зал в напряжении и интересе? В чем секрет?

— У меня нет специальных каких-либо хитростей, как у фокусника. Я всегда следую заветам своих учителей, которые убедили меня в том, что публика никогда ни в чем не виновата. Я всегда любил и люблю своего зрителя, люблю еще до того, как выйду на сцену и увижу его. Надо любить зрительный зал, это очень помогает.

— Приходилось ли вам подстраиваться под публику?

— Иногда. Очень многое зависит от обстоятельств. Публика бывает разной. Бывают сложные периоды в истории страны, например отсутствие материальных средств, неясность в завтрашнем дне и т.д., и все это не может не влиять на зал. В сытые времена смешить зрителей легко, покажи им палец и они смеются, очень сложно смешить народ, который чем-то озабочен.

— Заметили ли особенность бакинского зрителя?

— Он разительно ничем не отличается от других. На публику мне грех жаловаться, меня тепло и искренне приняли, буквально забросали цветами. Здесь люди очень гостеприимны, воспитаны и внимательны к старшим. Это радует.

— Помните ли свое первое выступление в Баку?

— Это был очень памятный концерт для меня. Был 1989 год. Я приехал в Баку с двумя бакинцами — конферансье Львом Шумиловым и актрисой Лейлой Ашрафовой. Здесь после долгого ремонта открылся Зеленый театр — мы выступали на его сцене. Концерт вел Гусман и самое памятное — пел Рашид Бейбутов, которого я до этого видел только в кино и на карточке, в мамином ридикюле. Я был горд быть с ним на одной сцене. Я выступал с монологом «Экскурсовод», который зал принял на «ура». На этих гастролях я познакомился с Поладом Бюльбюльоглу. После концерта нас ждал банкет в ресторане гостиницы «Баку». Был разгар антиалкогольной кампании, нигде в стране нельзя было выпить. Но, видно, на Баку это не распространялось, здесь были вкусное вино, коньяк, казалось, что ты попал за границу. Еще меня сильно поразил Старый город. У меня там жили знакомые, и я каждый день ходил к ним. Меня поразило это коммунальное, абсолютно беззаборное существование.

— Как вам нынешний Баку?

— Я приехал из зимы, а у вас лето. Город потрясающе красив, наряден, поют фонтаны, сияют витрины. Парижу не догнать вас! Единственное бросается в глаза черный цвет одежды, трудно встретить кого-либо в ярких цветах.

— Вы сами пишите номера или у вас есть авторы?

— Я не сочинил для себя ни одной миниатюры. За меня это всегда делали авторы. Среди них были Жванецкий, Дружкин, Альтов, Коклюшкин и т.д. С номерами приходится постоянно работать. Если я чувствую, что монолог обветшал, его приходится штопать, что-то менять. Номера, которые не встречают отклика у зрителей, сами себя списывают в архив. Например, так произошло с моим знаменитым монологом «Экскурсовод». Как бы он ни нравился и мне, и моим тогдашним зрителям, он разом потерял свою актуальность и остроту, когда закончилась советская эпоха. Монолог перестал быть смешным и стал просто милым. Быть милым мало для эстрады, надо, чтобы люди смеялись. Большую роль в подборе номеров для концерта также играет территориальный фактор. Номера актуальные и смешные в одной стране могут быть не понятны в другой. Сегодня у вас в Баку я убрал номер про материнский капитал, который в России вызывает истерический смех, а у вас остался бы непонятным в связи отсутствия у вас данного понятия.

— Говорят, комики на сцене в жизни более «трагики». Это правда?

— Это немножко выдуманная формула, она льстит прежде всего самим комическим артистам. Потому что комикам, прежде всего, очень хочется, чтобы их считали еще и трагиками. С другой стороны, человек, который смешит, сам не должен хохотать, хотя смех бывает и заразительным. Комические артисты все разные, как и врачи, учителя и т.д. Среди них я видел больших весельчаков и ужасных зануд. Сценическая маска покойного Яна Айвазорова очень была похожа на то, каким он был в жизни — он был довольно мрачноватым человеком, немного занудой. Миша Евдокимов в жизни также не был весельчаком. Максим Галкин же в жизни, как и на сцене, очень веселый человек, заводила, душа компании.

— Вы способны проявлять себя в самых разных жанрах. Не хотелось ли вам покинуть эстраду, уровень которой, особенно телевизионной, ниже, как сейчас говорят, плинтуса?

— Эстрада — часть моей работы. Я понимаю все упреки к ней, но, во-первых, в телевизионной юмористике я сейчас не очень представлен (сформировался другой формат, и более задорное поколение заступило на смену), а во-вторых, я ее люблю и не могу бросить, особенно в том состоянии, в котором она находится. Эту связь с залом не даст никакой театр и никакое кино. Я один на сцене — и тысячный зал.

— Вы ведь играете и в театре?

— У меня много театральных работ. Я играю в спектакле у Романа Виктюка, а также в спектакле «Цветок смеющейся», последней режиссерской работе Михаила Козакова. Я занят в главной роли и в мюзиклах «Времена не выбирают» и «Жизнь прекрасна».

— Есть ли что-то, что может вывести вас из себя? Какие темы вас раздражают?

— Я не очень люблю вторжение в свою частную жизнь и руководствуюсь тем же самым в отношении других. Никогда не позволю себе даже у близких знакомых спросить о чем-то, что составляет круг их частной жизни. Я не считаю нужным рассказывать о своей личной жизни. Думаю, что на это есть право у каждого человека.

— Но ведь вы написали «Личное дело Ефима Шифрина», а, значит, по сути, впустили посторонних в свою жизнь?

— Я не писал «Личное дело…» специально. Собственно, это и не книга, а обычный дневник, который попался на глаза издателю моей первой книжки. По инициативе издателя появилось такое вот «Личное дело…», содержащее реальные документы — мои дипломы, призы, почетные грамоты… Кстати говоря, эта инерция писания дневников вылилась в самую большую из трех моих книг — «Течет река Лета».

— Как удалось избежать звездной болезни?

— Я примеривался к популярности, когда грезил о сцене или кино. И даже известные тяготы ее, о которых так любят говорить актеры, представлялись мне красивыми и нетягостными. У меня был какой-то период звездной болезни. Но я недолго звездил. От этого меня спасали временные неудачи и строгость близких. Теперь для меня это самый неприятный и непростительный род перверсии. Я просто актер, у которого иногда получается роль, а иногда нет. Я отличаюсь от множества безвестных артистов тем, что успел что-то сделать в своей жизни, что знаю много текстов наизусть и много лет снимаюсь на телевидении.

— У вас очень насыщенный рабочий график, удается ли хоть иногда отдыхать?

— Знаете, я обнаружил одну простую зависимость: когда я отдыхаю, то очень устаю от этого самого отдыха. Выяснил, что депрессивное настроение у меня бывает в двух случаях — если я переработал или если я не работал вовсе. Из этих двух зол я выбираю меньшее, мне проще работать.

Г. Гасанова

Азербайджанские известия.- 2014.- 15 ноября.- С.- 1