Керим АЛЛАХВЕРДИЕВ, доктор физико-математических наук: «Если какой-то важный прибор невозможно купить, его надо создать»

На последнем заседании президиума НАНА большой интерес вызвал доклад группы ученых из Национальной академии авиации (НАА) о производстве и развитии флюоресцентного лидара, предназначенного для дистанционного зондирования нефтепродуктов, продуктов их отхода, химических реагентов и буровых растворов, которые выходят на поверхность земли и воды в процессе добычи нефти и газа. В чем важность внедрения новой установки? Об этом и многом другом — в беседе корреспондента «Азербайджанских известий» Галии AЛИEВОЙ с доктором физико-математических наук, старшим научным сотрудником НИИ транспорта и аэрокосмических проблем НАА Керимом АЛЛАХВЕРДИЕВЫМ.

— Как в нашей стране появился лидар?

— Два года назад, когда я приехал на научный семинар в Национальную академию авиации и сделал презентацию по теме лидара, тут же получил предложение от ректора, академика Арифа Пашаева заниматься этими исследованиями в НИИ транспорта и аэрокосмических проблем, который функционирует при НАА. Ректор предложил самим построить лидар, с помощью которого можно было бы измерять загрязнения на поверхности Каспия. Мы подготовили проект, отдали на рецензию в Госнефтекомпанию. В то время я уже более двадцати лет был профессором физики в Ближневосточном техническом университете в Анкаре, затем заведующим отделом Мармаринского исследовательского центра Турецкого комитета по науке и технологиям (ТЮБИТАК). Лидаром для обнаружения аэрозолей я стал заниматься еще там, успешно его построил, и в 2010 году благодаря нашей работе Турция стала пятнадцатым членом Европейского сообщества лидаров для исследования аэрозолей. Когда я приехал в Азербайджан, мы хотели приобрести установку, которая дистанционно измеряла бы нефтезагрязнения в море, но на рынке ее не было. Искали через НАСА, через японских, французских и российских коллег — бесполезно. И тогда решили сами построить прибор для мониторинга жидких и твердых загрязнений, возникающих в процессе нефте- и газодобычи.— Самое время объяснить нашим читателям, что из себя представляет эта установка…— Лидар (Light Identification Detection and Ranging) — прибор, который идентифицирует свет и определяет расстояние. То есть это, как минимум, активный дальномер оптического диапазона. Сканирующие лидары в системах машинного зрения формируют двумерную или трехмерную картину окружающего пространства, «атмосферные» — способны не только определять расстояния до непрозрачных отражающих целей, но и анализировать свойства прозрачной среды, рассеивающей свет. Разновидность атмосферных лидаров — доплеровские, определяющие направление и скорость перемещения воздушных потоков в различных слоях атмосферы.— Когда и где они появились на научном небосклоне?

— Первые опыты по применению лидара с лазерным излучателем для исследования атмосферы начались в первой половине 60-х годов прошлого века, вскоре к исследованиям подключились европейские страны. В СССР существовало два семейства лидарных метеорологических приборов, предназначенных для использования на аэродромах, в обоих семействах в качестве источника зондирующего светового потока использовались импульсные лампы.— Область применения лидара?

— Практически нет такой сферы деятельности, где бы он не применялся: начиная от гражданских целей, космической и авиационной геодезии, мониторинга лесов и биомассы, систем активной безопасности, оборонной промышленности и заканчивая космическими исследованиями.

— А на каком объекте в нашей стране он установлен?

— В Международном аэропорту Гeйдap Aлиeв. Прибор используется для обеспечения безопасности полетов. Он содержит лазерный источник излучения, телескопическую трубу, из которой посылается и собирается отраженный или рассеянный от объекта свет, приемник излучения и компьютерную систему. Если погода туманная, прибор определяет толщину тумана, если облачная — толщину облаков, то есть «обстреливает» воздушное и наземное пространство, предоставляя пилоту информацию, когда авиалайнер взлетает или совершает посадку.

— Известно, что летом ваш «морской» лидар прошел испытание на нефтяной эстакаде. Расскажите, пожалуйста, об этом подробнее.

— Действительно, в августе нынешнего года мы, группа ученых и специалистов ГНКАР, два дня и две ночи проводили свои эксперименты на эстакаде Управления по добыче нефти и газа Абшерона в поселке Пираллахы. Как только на поверхности морской воды появлялось нефтяное пятно, тотчас же на экране (осциллографе) возникал сигнал — в виде кривой. Эти испытания позволили нам сделать вывод: прибор соответствует требованиям поставленной задачи, то есть может детектировать (определять) наличие нефтяного загрязнения на поверхности морской воды.

— Какие еще организации, кроме ГНКАР, заинтересованы в приобретении лидара? Кто еще к вам обращался?

— В наших планах подготовка большой программы, в которой будут участвовать Министерство связи и высоких технологий, Институт систем управления НАНА и наша академия. Речь идет о создании лидарной системы, способной прогнозировать землетрясения. Хотя у наших кибернетиков есть какая-то своя новая оригинальная методика по инфранизким частотам шумов, идущих от нефтяных скважин (она позволяет предсказывать сейсмическое событие с вероятностью до 90% за 2-3 дня до его начала), мы сделаем лидар, который будет делать то же самое при помощи тонких облаков, являющихся предвестниками землетрясений.

Три года назад, когда в Загатале были семибалльные подземные толчки, я сидел у себя на даче в Мардакане и за два дня до землетрясения наблюдал тонкие серебристые полоски на горизонте. Другое дело, что человеческий глаз может увидеть это только в светлое время суток, а вот для ночных наблюдений как раз и нужен наш прибор.

— Механизм действия «морского» лидара отличается от «сейсмического»?

— Конечно, отличается, ведь в каждый из них заложен разный физический принцип. Объединяет их только то, что они используют лазерный луч. Все, на этом сходство заканчивается, а физика процесса уже разная. К слову, очень хотят сотрудничать с нами и специалисты Минэкологии и природных ресурсов. В последнее время считалось, что озонные дыры играют определяющую роль в энергетическом балансе между Солнцем и Землей. Но оказалось, что это не так. Ученые НАСА доказали, что не меньшую роль в обмене солнечной энергии, которая падает на Землю, играют имеющиеся в атмосфере аэрозольные пылинки. Для определения геометрических размеров и формы, концентрации и коэффициента преломления аэрозолей и создан так называемый аэрозольный лидар. Я построил такой прибор в Турции, и именно такой же будет весьма полезен и продуктивен для Минэкологии.

— В чем уникальность лазера?

— Объясню на наглядном примере. Посмотрите на лампу, видите, она светит во все стороны, но если вы захотите осветить ею здание, находящееся, скажем, метрах в пяти отсюда, ничего не получится, потому что лампа светит во все стороны одинаково. А у лазера свет направленный, он может уйти из любой точки Земли и достичь далеких объектов. Сегодня лазерное излучение используется для локации аэрозолей на расстояниях до 20 км. И происходит это потому, что лазерное излучение — сильно направленное и имеет малую расходимость. Последнее не характерно для обычных ламп. Вот эта малая расходимость лазерного излучения и есть одно из его уникальных свойств.

— Сфера ваших научных интересов ограничивается только лидарами? И вообще, как складывалась ваша научная карьера?

— Кроме лидаров в течение последних двадцати лет я занимаюсь лазерами и лазерной спектроскопией (до этого были нелинейная оптика, физика полупроводников). Первая моя статья на эту тему вышла в 70-е годы. Я, выпускник Московского энергетического института, в 37 лет стал доктором физико-математических наук, в сорок получил звание профессора. Причем над диссертацией работал в Институте общей физики РАН, под руководством нобелевского лауреата Александра Прохорова. Там и появился у меня интерес к лазерам. В 1974 году в составе молодых советских ученых, владеющих иностранными языками, уехал на стажировку в лабораторию Кларендон Оксфордского университета Соединенного королевства Великобритании. Потом были Германия, Япония и Турция. В 2008 году меня избрали действительным членом Европейской академии наук. В 2013 году получил премию ВВС США — за работы в области нелинейной оптики. Даже предлагали остаться, причем дважды — первый раз в 1997 году. За свою научную деятельность получил ряд важнейших научных результатов, автор и соавтор 295 научных статей, двух книг и пяти патентов. Под моим руководством подготовлены более пятнадцати кандидатов наук. В возглавляемой мною лаборатории Института физики НАНА в советские времена были защищены три докторские диссертации. Я сотрудничал и продолжаю сотрудничать и поддерживать тесные связи с более чем сорока университетами и исследовательскими центрами мира. Среди них МГУ им. Ломоносова, университеты Оксфорда, Кембриджа, Шеффилда, Лондона, Imperial College (Великобритания), Bochum, Bayreuth и Hamburg (Германия), Американская лаборатория воздушных сил имени братьев Пeтерсон, университет Цукуба (Япония) и др.

— Часто ли вам приходилось встречаться за рубежом с учеными, нашими соотечественниками?

— Нет, не часто. Расскажу такой случай. Мой покойный друг, тоже физик, работал в Массачусетском технологическом университете и очень помогал своим соотечественникам-евреям, особенно в начале 90-х, когда после развала Советского Союза началась их массовая эмиграция. Он говорил, что достаточно любому еврею подойти ко мне и сказать I am Jewish, я сделаю для него все. Я поинтересовался, как с этим обстоит у армян? Он ответил, что армяне — это вторая по численности диаспора Америки, и живущий в стране армянин тоже поможет новичку, но всегда даст ему понять, что он его облагодетельствовал. Я, конечно, спросил и про азербайджанцев, и мой друг ответил, что вообще об азербайджанцах, живущих в Штатах, ничего не слышал. Это было в конце 90-х — начале 2000 гг. А совсем недавно я на несколько часов застрял в одном из европейских аэропортов, недалеко от меня сидели двое молодых армян и обсуждали международную кампанию Juctice for Khojaly. Тогда я понял, что ситуация очень изменилась, Азербайджан вышел на такой уровень, что может рассказать миру о наших реалиях. И это может вызвать такой резонанс!

— НИИ транспорта и аэрокосмических проблем находится в составе высшего учебного заведения. Проявляют ли студенты интерес к науке?

— Конечно. Некоторые студенты еще на преддипломной стадии занимаются научными исследованиями, а выпускники под руководством наших преподавателей начинают работать над своими будущими диссертациями. Недавно я стал читать курс общей физики на английском языке, и меня поразили как глубокие знания языка, так и предмета у будущих пилотов и авиадиспетчеров. Причем и девушек, и юношей в группе диспетчеров примерно одинаковое количество. Честно говоря, я не ожидал, что у них будет такая хорошая база. Во многом это обусловлено заботливым отношением к ним со стороны руководства академии, для студентов здесь созданы идеальные условия — демократичная творческая обстановка, возможность самореализации и т.д. Иногда даешь им задачу и пока сам соображаешь, они уже дают готовый ответ. Это неудивительно, ведь возглавляют академию и НИИ очень сильные ученые, физики, прошедшие очень хорошую школу, — академики Ариф Пашаев и Бахадур Тагиев. Поверьте, я говорю так не потому, что работаю под их руководством. Это объективная оценка.

TEXT + TEXT - Печать Опубликовано : 05.11.15 | Просмотров : 53

5 года.Опубликовано : 0