Гюляра САДЫХ-ЗАДЕ, программный директор международного музыкального фестиваля «Евразия»: «Самые лучшие воспоминания — детские и юношеские, лучше ничего и быть не может»

Выпускница Бакинского музыкального училища (ныне музыкальный колледж) им. А.Зейналлы, а позже теоретико-композиторского факультета Ленинградской государственной консерватории им. Римского-Корсакова Гюляра САДЫХ-ЗАДЕ сегодня известный российский музыкальный критик, программный директор международного музыкального фестиваля «Евразия», член экспертного совета российской национальной театральной премии «Золотая маска» и правления Союза композиторов Санкт-Петербурга. О себе, своей жизни и творчестве она беседовала с корреспондентом «Азербайджанских известий» Илахой АЛЕКПЕРОВОЙ.

— Гюляра ханым, кажется, у вас типичная биография ребенка, родившегося в творческой семье.

— Действительно, мой дед Сейид Гусейн Садых-заде был писателем, отец — заслуженный художник Азербайджана Тогрул Садых-заде, мать, Севяр Садыхова, — пианистка. И моя сестра Лала тоже пианистка, преподает в училище и консерватории. Я же стала теоретиком, а не пианистом: с детства очень не любила заниматься на фортепиано, предпочитая зачитываться художественной литературой. Многие произведения я знала наизусть, поэтому позволяла себе не смотреть на клавиши. Помню, в школьные годы я ставила книжку на пюпитр и играла этюды. Никто из домашних и не догадывался, что, двигая пальцами по клавишам, я с увлечением читаю Майн Рида. Когда мама замечала, сильно ругалась. Пианистки из меня не получилось. Меня больше интересовало то, как «сделана» музыка. Сейчас если я играю, то только для себя.

— Вы родились и выросли в Баку. Наверняка многие воспоминания детства и юности связаны с этим городом.

— Конечно. Самые лучшие воспоминания — детские и юношеские, лучше ничего и быть не может.

Каждое лето выезжали на дачу, где растут гранаты и виноград. Туда часто приезжали папины друзья-художники. Мы с сестрой частенько заходили в мастерскую папы. Помню запах краски. А многие эмоциональные переживания связаны не только с визуальными впечатлениями, но и с запахом. Все эти мгновения остались в моих воспоминаниях, которые я пронесла с собой через всю жизнь.

Баку — совершенно особенный, волшебный город, со своей особой энергетикой. Моя родина — Баку, но большую часть жизни я прожила в Санкт-Петербурге, здесь я с 18 лет.

— А в Баку часто приезжаете?

— К сожалению, не так часто, как хотелось бы. Обычно мое расписание составляется на полгода вперед. Но если выдается возможность, я обязательно приезжаю в родной город. Баку стремительно развивается. Он меняется буквально на глазах. Новые отели, офисные здания, небоскребы, музеи, Центр Гeйдapа Aлиeва — все это поражает воображение. Но я всегда буду скучать по тому, старому городу — городу, с которым связаны самые теплые воспоминания.

— Многие говорят, что современный Баку — это попытка построить Дубай в Азербайджане. Вы согласны с этим?

— Конечно, нет. Как можно сравнивать город, которому нет и 100 лет, со столицей, имеющей древнюю историю и культуру? Но это не умаляет того факта, что Дубай — один из самых развитых мегаполисов в мире.

— Вы достаточно известный человек в музыкальной среде. С чего начинался ваш путь как музыкального критика?

— Когда я была студенткой первого курса Ленинградской консерватории, меня попросили написать для вузовской газеты отчетный материал о концерте. Затем, когда я приехала в Баку на летние каникулы, я написала статью «Москва театральная. Петербург музыкальный» в газету «Вечерний Баку». Вот как-то с этого все и началось. Мне нравилось ходить на концерты, а затем писать рецензии. Сейчас я именно так и живу, каждый вечер хожу в театр, а на следующий день пишу об этом материал.

— Возможна ли, на ваш взгляд, специальная подготовка музыкальных критиков на журфаке? И нужно ли их специально готовить или достаточно выпустить журналиста «широкого профиля», ориентированного на работу в отделе культуры, где он обучится музыкальной критике «по ходу дела»?

— На Западе все теоретические предметы, включая музыкальные, преподают в университетах. К примеру, существуют вузы для исполнителей, а при университетах обучаются все музыковеды, и именно поэтому они получают более общее и разностороннее образование, но им не хватает специфических знаний, навыков. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но считаю, что лучшим критиком будет тот, кто сам может что-то сыграть, кто может читать партитуру. Отсутствие музыкального образования у критика лишает его детального мышления, четкого знания предмета. У таких людей совершенно другой подход к работе.

— В одном из интервью вы сказали, что репутация критика складывается десятилетиями. Вам она удалась?

— Мою репутацию оценивать не мне, а окружающим. Я же, в свою очередь, могу надеяться, что свою репутацию не уронила. К сожалению, в России общественное мнение «усохло» да такой степени, что его практически не видно и не слышно. Ты можешь держаться своих принципов. Как говорит древняя индийская философия, «делай, что должен, и будь что будет». Но кто сможет это оценить? По-моему, это сейчас никому не интересно. Никто не придает рецензиям особого значения. Я выполняю свою работу лично для себя, а не для кого-то. В первую очередь это интересно мне. Опять же, критик не может всем нравиться, если, конечно, он настоящий критик. Скажу честно, мой характер тоже не подарок. Мне часто говорят, что нужно иногда идти на компромиссы, где-то промолчать, а где-то смягчить свое мнение. Но, для меня важнее моя репутация. Поэтому, я так думаю, есть много людей, испытывающих ко мне антипатию.

— А насколько имидж театральной постановки, мюзикла зависит от рецензии критика?

— В России — в меньшей степени, чем на Западе. К примеру, в Америке все сборы зависят от мнения критика — если будет отрицательное, то зрители не купят билет. Так работают и в Европе. Но так как наша культура выведена из рыночных механизмов, соответственно учреждениям культуры по большому счету все равно, напишут о них хорошо или плохо. Потому что их доход зависит не от рецензий, а от того, хорошо к ним относятся в Министерстве культуры или нет, что, естественно, ухудшает художественный процесс.

— Вы много путешествуете, какие яркие события вспомните?

— Впечатления складываются не от посещаемых стран, а от просмотренных представлений и прослушанной музыки. В основном я путешествую по Европе. Каждый год обязательно принимаю участие в Зальцбургском летнем фестивале, в значительной степени прославившем этот старинный город. Фестиваль — одно из самых изысканных музыкальных событий в мире. Он отличается высочайшим музыкальным уровнем, искусством международных исполнителей и удачным сочетанием традиций и новаторства. Здесь собираются лучшие из лучших. Могу отметить и Люцернский музыкальный фестиваль, который собирает почти все шедевры музыкального искусства. Вспомню и премьеру оперы «Кольцо Нибелунгов» в германском Байройте. Она прошла с ошеломительным успехом. А один из самых старинных оперных фестивалей проходит в Мюнхене — его возраст насчитывает более ста лет. Вот примерно так выглядит мой маршрут во время путешествий в Европу.

— Какова сегодняшняя тенденция в постановках музыкальных спектаклей?

— Сейчас нет никаких глобальных тенденций. Смело можно сказать, что в наши дни преобладает плюрализм. Каждая постановка требует от режиссера своего подхода. То есть не нужно находиться в русле определенных тенденций, а, отрешаясь от всего, продумывать свой путь, но, конечно, исходя из авторского текста. Театр — это такое искусство, которое должно реагировать на насущные проблемы общества. А в конечном счете все решает мера таланта, а не тенденция.

Азербайджанские известия.- 2015.- 31 января.- С.- 1-3