Ася СУЛТАНОВА, композитор: «Я не представляю своего дня без игры на рояле»

Член Союза композиторов России и заслуженный деятель искусств Азербайджана Ася Султанова — человек яркой и очень интересной творческой судьбы. Выпускница Московской государственной консерватории, она уже 70 лет пишет музыку, работая в различных жанрах, включая камерно-симфонические произведения. Ее сочинения, тесно связанные с азербайджанской национальной музыкой, отличаются яркой индивидуальностью. Произведения композитора прочно вошли в репертуар известных творческих коллективов и выдающихся солистов. В числе последних были Рашид Бейбутов и Муслим Магомаев. О себе и своем творчестве Ася ханым СУЛТАНОВА рассказала в беседе с корреспондентом «Азербайджанских известий» Региной АСЛАНОВОЙ.

— Ася ханым, вы родились и выросли не в творческой семье. Откуда такая любовь к музыке?

— Моя мама была преподавателем английского языка, а отец — ученым-геологом. В 1933 году он открыл крупнейшее месторождение нефти. Это было настоящей сенсацией, 20 тонн в день. Об этом писали все газеты, из Москвы приехали документалисты снимать фильм. Он получил денежную премию, на которую мама купила рояль. Но во время сталинских репрессий папу арестовали, его обвинили в саботаже. Мама осталась с тремя детьми. Мы переехали к бабушке. В эти трудные годы нас спасло знание мамой английского языка — она окончила американский колледж в Иране. Мама активно репетиторствовала и занималась преподавательской деятельностью. Несмотря на трудности в семье, мама учила нас музыке. А я после окончания школы в Баку приехала поступать в Московскую консерваторию имени Чайковского.

— Расскажите об этом подробнее.

— В Москву я приехала в победном 1945 году. После успешной сдачи экзаменов настояла, чтобы меня взял к себе в класс Виссарион Шебалин (выдающийся советский композитор, директор Московской государственной консерватории в 1942-48 годах. — Ред.). Он был замечательным человеком. И добрым, и жестким, и насмешливым. Я предпочитала играть последней — не любила, когда педагог делал мне замечания при окружающих, это задевало мое самолюбие.

Как-то я засомневалась, стоит ли дальше учиться, а он мне говорит: «Чайковский записывал мысли на манжетах, а вы возьмите ручку и пишите в записной книжке: если хотите стать композитором, то учитесь, но никогда не упрямьтесь». А засомневаться в будущих успехах было отчего.

На первых порах мы жили в комнате, куда вела дверь прямо из Большого зала консерватории. Представьте себе, на сцене играет Давид Ойстрах, в зале аншлаг, открываешь дверь, а за ней кроватей 20 с отсыпающимися после сессии девушками.

— Как же вам удавалось творить в этих условиях?

— Ко мне в гости приехал папа, он был недоволен этими условиями и подыскал мне комнату у пожилой москвички. К счастью, комната была глухая, и там я могла часами играть на рояле, никого не беспокоя. А потом наступил 1948 год, началась эпоха борьбы с формализмом. Нас вызывали к инструменту, и мы играли. Если в музыке слышались краски, эмоции, то педагоги под чутким наблюдением людей из КГБ тихо и шепотом говорили: «Играй сухо». Помнится, был такой поляк Берлинсон. В разгар послевоенной социалистической стройки он додумался написать музыку, посвященную своим родителям, отчего вызвал негодование профессуры. И чтобы окончательно выбить из нас формалистическую дурь, ректорат продлил обучение на два года.

Моя жизнь сильно изменилась после переезда в квартиру в Газетном переулке (инициатором создания ЖСК Союза композиторов был Исаак Дунаевский, сам не доживший до завершения строительства. — Ред.). С улыбкой вспоминаю эти годы. Меня, тогда еще молодую выпускницу консерватории, приметила Зинаида Александровна, секретарь Шостаковича. Специальных встреч с известными людьми, именитыми композиторами, музыкантами я никогда не искала. Все складывалось само собой вокруг моего дома, где жили многие известные музыканты — Рихтер, Свиридов, Вишневская и Ростропович (это здание в Москве еще называли Домом ста роялей. — Ред.). Я всегда говорила, что людям не интересна моя жизнь, их интересуют люди, с которыми я общалась.

— В этом же доме была судьбоносная встреча с Муслимом Магомаевым?

— Встреча с Муслимом была случайной. В Москве проходила Декада азербайджанской культуры. Я не могла ее не посетить. И на одном из концертов обратила внимание на молодого и очень талантливого исполнителя. Меня поразило в нем умение петь и одновременно играть. После выступления я зашла за кулисы, предложила ему свои песни и пригласила их послушать. Он согласился. На следующий день Муслим пришел ко мне домой и взял три песни. Тогда я связалась с супругой известного композитора, чтобы договориться о записи молодого артиста. Мы вместе повезли будущую звезду на радио, где редактор, услышав его голос, только и сказала: «Пишите сколько хотите и что хотите».

После декады вся Москва и даже страна были покорены молодым певцом из Баку. Он взлетел так стремительно, что буквально через несколько дней к нему нельзя было подступиться. Но три песни — «Человек, которого я жду», «Если со мною ты», «Звезды Баку» — навсегда остались в его репертуаре.

— Каким вы помните Муслима Магомаева?

— На первом выступлении он чувствовал себя естественно, хотя, конечно, волновался перед выходом к московской публике. Муслим был очень скромным и добрым, влюблен во все произведения, которые исполнял. Есть так называемые жанровые артисты — кому-то удаются больше песни, кому-то романсы, а Муслиму удавалось абсолютно все. Он одновременно хорошо исполнял песни на родном азербайджанском, русском и итальянском языках. Именно этими способностями он покорил сердца миллионов поклонников.

— Правда ли, что по вашему совету композитор Владимир Шаинский поехал учиться в Баку?

— К моменту нашего знакомства он был хорошим скрипачом, играл в оркестре Утесова. Но молодой талант не был оценен по достоинству. И тогда я посоветовала Шаинскому поехать учиться в Баку, в Азгосконсерваторию в класс Гара Гараева. Он так и сделал, на три года уехал в Баку и вернулся оттуда уже сложившимся композитором.

— Вы более 70 лет живете в Москве, как вам удалось сохранить любовь и верность азербайджанской музыке?

— Профессиональная школа, знания, полученные как в Москве, так и на родине, занятия с выдающимися композиторами и мастерами, такими, как Гараев, Шебалин, тарист Мансуров и другие, давали возможность использовать определенные художественные средства для написания музыки, близкой и к европейской, и к нашей национальной. Любовь к азербайджанской музыке подарила жизнь многим моим произведениям. Среди них концертная обработка народной музыки «Аскераны», оркестровое произведение на основе азербайджанской мелодии «Тураджи», «Вагзалы», «Эвляри вар хана-хана», фантазия на темы «Агаджда ляляк» и ряд других произведений. Мне также принадлежат гимн солидарности азербайджанцев, гимн, посвященный дружбе народов мира, «Баку–Москва», «Баллада о земляках».

Своими песнями я хочу сделать общение азербайджанцев и россиян еще теснее. Все годы моей работы в Москве я старалась приобщить людей к прекрасной азербайджанской музыке, но очень надеюсь, что мои песни будут также достоянием и азербайджанского народа.

— Ася ханым, а в чем секрет вашей бодрости и оптимизма?

— Пожалуй, никакого секрета у меня нет. Я люблю спорт, много двигаюсь — стараюсь ходить только пешком. Каждое утро я делаю гимнастические упражнения. Ну, конечно же, это музыка. Именно она делает меня счастливой. Я не представляю своей жизни без игры на фортепиано.

Азербайджанские известия.- 2016.- 19 марта.- С.1, 3.