Физули ФАРАДЖЕВ, строитель космического корабля «Буран»: «С созданием спутника Azerspace начался новый этап развития аэрокосмической промышленности в Азербайджане»

Физули ФАРАДЖЕВ — человек, которым по праву гордятся в Азербайджане. Действительный член Академии общественных наук России, обладатель почетной медали имени К.Э.Циолковского Федерации космонавтики РФ, генеральный директор ОАО «Техно-Свар-ТМЗ» (создано на базе сборочно-сварочного производства Тушинского машиностроительного завода), он непосредственно участвовал в создании знаменитого космического самолета «Буран». О себе и своей работе он рассказал в интервью «Москва–Баку».

— Физули Аташевич, можно сказать, что именно Гeйдap Aлиeв дал вам путевку в жизнь: вы сдали экзамены в Баку, отправились в Москву, где поступили в МАИ...

— Да, я простой парень из села в Агсуинском районе Азербайджана, окончил в Баку в 1976 году спецшколу с физико-математическим уклоном. Обучался на азербайджанском языке, русского языка я тогда вообще не знал. Cлучайно узнал, что в Политехническом институте проходит прием в российские вузы. Я подал документы, сдал экзамены, а в то время можно было выбрать любой интересующий тебя вуз в любой точке Советского Союза, и в итоге поступил в Московский авиационный институт на факультет самолетостроения. Никогда не забуду этот день и свою первую встречу с Гeйдapом Aлиeвичем Aлиeвым. В августе 1976 года Гeйдap Aлиeв собрал во Дворце имени Ленина (ныне — Дворец Гeйдapа Aлиeва) в Баку около 150 азербайджанских студентов, поступивших в вузы Советского Союза. Это были важные для республики специальности — народное хозяйство, топливно-энергетический комплекс, агропромышленный и военно-промышленный комплексы. Каждому из нас он лично вручал папку, в которой находились билет в Москву, тетради и 50 рублей на то время, пока каждый из нас не начнет получать стипендию.

Только потом, через многие годы, когда я уже окончил Московский авиационный институт и начал работать на Тушинском машиностроительном заводе над сборкой воздушно-космического самолета «Буран», я узнал, что именно в том самом 1976 году было издано секретное постановление Совета Министров СССР, дающее старт созданию «Бурана». И МАИ как раз готовил кадры для этого проекта. Думаю, что именно Гeйдap Aлиeв добился, чтобы выделили место представителю Азербайджана на факультете самолетостроения МАИ — для его последующего возможного участия в разработке «Бурана».

— Вы были единственным азербайджанцем, поступившим тогда в МАИ?

— Нет, каждый год от Азербайджана в МАИ поступали по три человека. Сегодня я знаю порядка десяти азербайджанцев, которые в те годы окончили Московский авиационный институт.

— То есть азербайджанских кадров в космической сфере в то время было достаточно?

— В масштабах маленькой республики — достаточно. В масштабах Советского Союза — мало. Азербайджанская аэрокосмическая промышленность в то время только развивалась. В Баку был создан космический центр, в котором создавалось оборудование в рамках реализации космических программ Советского Союза. Были очень известные азербайджанцы в этой сфере, с именами. Назову только два — Керим Керимов и Тофик Исмаилов. Керим Aлиeвич сыграл большую роль в моей жизни. Он неоднократно был на Тушинском машиностроительном заводе, присутствовал во время сборки «Бурана». Покойный Тофик Исмаилов также помогал мне.

Из азербайджанцев не только я работал над созданием «Бурана». Это и Бафадар Бабаев из Нефтчалы, который также со мной учился в МАИ, старший производственный мастер Иззаталы Агаев из Уджара. В технологическом бюро работал ведущий инженер-технолог Фирдус Керимов. Шакир Аскеров отвечал за секретность на Байконуре. Назим Гулиев был начальником управления в конструкторском бюро «Молния». Они сегодня живут в Москве, мы регулярно встречаемся.

— Как вы стали работать над «Бураном»?

— После окончания МАИ я вернулся в Баку, но увидел, что по моей специальности работы нет. Меня направили технологом на завод в поселок Бузовна, где производили части ракет. А мне-то хотелось работать по своей специальности в конструкторском бюро над созданием авиационных аппаратов. Я отправился в Министерство авиационной промышленности СССР и сказал, что хочу работать по той специальности, которую освоил, на что мне сообщили, что как раз по моей специальности идет работа на Тушинском машиностроительном заводе (на котором я, кстати, проходил практику в МАИ) над созданием воздушно-космического корабля «Буран», а также в НПО «Молния».

Над созданием космического орбитального комплекса «Буран» работали более миллиона граждан Советского Союза, а также порядка 1300 предприятий военно-промышленного комплекса. Но я попал в головное конструкторское бюро, в мастерскую по сборке планера. Мы собирали его фюзеляж, стапель и т.д. На сборке я проработал два года. Затем меня перевели на более сложный участок, где к планеру мы приклеивали теплозащитные плитки на основе волокон кварца. Около 40 тысяч таких плиток было приклеено на «Буран». Позже меня перевели в этот цех заместителем начальника. Каждый вечер министр авиационной промышленности СССР Иван Степанович Силаев приходил в наш цех и проводил совещание с ответственными за проект.

Позже я стал начальником цеха по сборке гермокабин «Бурана», а гермокабина, можно сказать, — это сердце космического корабля, отсек, который обеспечивал жизнедеятельность космонавтов в полете. В гермокабину помещались четыре космонавта, а также до 5-6 пассажиров. Около 30 предприятий Советского Союза занимались сваркой гермокабин «Бурана». Процесс сварки производился по уникальной технологии. За свою работу я собрал около 10 таких гермокабин. Кстати, однажды наш цех посетили американцы во главе с заместителем министра обороны. Для них была удивительна та технология, которую мы применяли при сварке гермокабин «Бурана», насколько известно, они так и не смогли эту технологию освоить. На Тушинском заводе я вырос до начальника производства сборки воздушно-космического самолета «Буран». А незадолго до запуска «Бурана» руководил подготовкой к его полету в Жуковском и на Байконуре.

— Помните этот момент, когда запускали «Буран»?

— Конечно! Я посекундно помню, как это было. Запуск «Бурана» проходил 15 ноября 1988 года с Байконура. От нас только директора находились на запуске. Мы же, cпециалисты, следили за процессом на экране в спецкомнате Тушинского машиностроительного завода. Как вы знаете, «Буран» совершал полет в беспилотном режиме. С запуска прошло почти 30 лет, сегодня создаются беспилотные аппараты, даже беспилотные автомобили. И ничего особо удивительного в этом нет. А тогда это казалось настоящим чудом. Мы следили, как в сопровождении МиГов наша «птичка» возвращалась, именно так между собой мы называли «Буран», и все тряслись, боялись, как он в этом самом беспилотном режиме приземлится. И когда «Буран» коснулся земли, не могу передать словами, насколько это были счастливые моменты моей жизни. Когда сейчас я слышу о беспилотных аппаратах, мне вспоминается тот удивительный момент 30-летней давности.

— Вспомните какие-то интересные моменты, связанные с «Бураном»…

— Был один эпизод, когда я работал старшим мастером. Начальство тогда приказало мне солгать министру обороны СССР Дмитрию Федоровичу Устинову, но я сказал правду. И вместо наказания получил продвижение по служебной лестнице. А случилось вот что.

Работу в рамках реализации больших проектов регулярно проверяли государственные комиссии, то же было в рамках проекта «Буран». В «Буране» находились грузовые отсеки со створками, которые должны были раскрываться в космосе, чтобы забирать груз, к примеру, бракованный спутник. К моменту прихода комиссии створки не были полностью готовы, но мне, мастеру, несмотря на мои возражения, что по инструкции так не положено и для крепежа нужны соответствующие болты, приказали их установить, поскольку космический корабль не имел должного для показа комиссии вида. Всю ночь я устанавливал створки. Утром пришла высокая комиссия. Я сам лично держал пульт управления кораблем. Во время осмотра Устинов спросил, плавно ли у корабля открываются створки. А так как я знал, что створки сделаны не в штатном режиме, то признался, что мы не знаем на данный момент, поскольку не все доделано. А этого говорить было нельзя. Комиссия замешкалась, но двинулась дальше. В конце осмотра ко мне подошел Керим Aлиeвич Керимов и спросил, откуда я.

— Из Азербайджана, — отвечаю я.

— Я понял, что ты из Азербайджана. Из какого района?

— Из Агсуинского.

На что он говорит, что его дед тоже из тех краев, из-под Шамахи.

— Я понял, что ты из наших мест.

Это была наша первая встреча, и я ее никогда не забуду.

— Сколько лет в целом длилась работа над «Бураном»?

— Около 10 лет. Но для его создания были использованы наработки, которые велись еще с 1960-70-х годов. Было выполнено много научно-исследовательской и опытно-конструкторской работы по созданию орбитального корабля «Буран», а также разработаны и изготовлены многочисленные летающие лаборатории, самолеты-аналоги и экспериментальные аппараты («БОР-4», «БОР-5»).

— Сегодня Азербайджан активно продвигается в космической сфере. В 2013 году был запущен первый азербайджанский спутник связи Azerspace-1…

— С созданием спутника Azerspace начался новый этап развития аэрокосмической промышленности в Азербайджане. Считаю, что сегодня среди стран постсоветского пространства Азербайджан в этой сфере идет впереди. За эти годы была проделана огромная работа. Спутник Azerspace-1 — огромная победа. Это фундамент, на основе которого будет создана серьезная масштабная аэрокосмическая промышленность. Достижения в этой области — показатель престижа государства, не говоря уже о том, что она будет приносить доходы, будет работать на информацию, вещание. Думаю, что при тесном контакте с Российской Федерацией эта промышленность будет уверенно развиваться. Будущее за этой отраслью.

Азербайджанские известия.- 2017.- 9 февраля.- С.3.