Вагит АЛЕКПЕРОВ, президент компании «ЛУКойл (РФ):«Мы сформировали уникальную инфраструктуру на Каспии»

Вагит АЛЕКПЕРОВ — один из основателей и на протяжении долгих лет президент крупнейшей российской нефтегазовой компании недавно заявил о своем намерении оставить этот пост, который он занимал в течение более четверти века. О своем потенциальном преемнике, различных аспектах политики и геополитики, о сделке ОПЕК+ и планах компании на ближайшую перспективу воспитанник азербайджанской школы нефти В.АЛЕКПЕРОВ рассказал в интервью агентству «Прайм».

— «ЛУКойл» по уровню капитализации традиционно находится в тройке лидеров, а среди частных российских компаний уверенно держит первое место. За последнюю неделю компания обогнала «Газпром» и «Роснефть». Как вам удалось этого добиться?

— Сырьевая база и объемы производства «Газпрома» и «Роснефти» гораздо больше, чем у «ЛУКойла». Сегодня рынок оценивает нашу деятельность по тем результатам, которые мы все эти годы демонстрировали. У нас сегодня самый высокий уровень дивидендной доходности в отрасли. Наша новая дивидендная политика также положительно принята инвестиционным сообществом. Мы продекларировали, что у нас будут индексироваться дивиденды как минимум на рублевую инфляцию независимо от конъюнктуры.

— Мгновенному росту акций компании способствовало решение о погашении казначейских акций и о программе обратного выкупа. С какой целью «ЛУКойл» совершает эти действия? Готовитесь ли вы к какой-то крупной сделке в будущем?

— Естественно, главная задача любого руководителя публичного акционерного общества — повышение капитализации и увеличение доходности для своих акционеров. Это две основы для любой публичной компании. Но «ЛУКойл» сегодня объявил, что будет развиваться органически. Мы не планируем на данном этапе крупных сделок. Да, мы будем входить в какие-то проекты, в том числе геологоразведочные, но точечно. Мы будем разделять свои риски с нашими партнерами. Все равно наша главная цель — это сохранить ресурсную базу за счет того, что мы будем вести геологоразведку, приобретать какие-то активы, переводить из категории в категорию запасы, которые мы имеем сегодня. Не ради объемов производства как таковых, а с упором на эффективность и создание акционерной стоимости. Это наша текущая деятельность. Крупных поглощений и слияний мы не планируем.

— Согласно стратегии развития на десять лет, компания намерена сделать уклон на развитие газовых активов в России. Также недавно вы заявили о строительстве крупного газохимического комплекса (ГХК) в Буденновске. В связи с чем «ЛУКойл» решил развивать данное направление?

— У нас есть соглашение с «Газпромом», которое действует уже почти десять лет, и мы себя достаточно комфортно в нем чувствуем. Экономику наших газовых месторождений мы считаем, исходя из этих соглашений. Но, конечно, есть желание, чтобы газ был монетизирован с добавочной стоимостью.

То есть за счет его превращения в конечный продукт. Поэтому мы сформировали уникальную инфраструктуру на Каспии, построили газопроводы до нашего нефтехимического комплекса «Ставролен». И, конечно, нас подталкивают экономические показатели к созданию там газохимического комплекса.

— Развивать свои газовые активы «ЛУКойл» намерен преимущественно на Каспии?

— На сегодня — Каспий. В Западной Сибири мы планируем ввести в опытно-промышленную эксплуатацию за этот период два месторождения, там будет стабильный объем производства газа.

— «ЛУКойл» заинтересован в работе на двух блоках на Каспийском побережье Казахстана. Есть ли уже решения по их реализации?

— У нас есть с казахской стороной договоренность о создании совместных предприятий по двум блокам, которые нам интересны. Я надеюсь, что в ближайшее время мы совместно с нашими казахскими коллегами обсудим вопросы перехода в практическую реализацию двух этих проектов. Сейчас группы готовят технико-экономическое обоснование, проекты контрактов, и я надеюсь, что в этом году мы их подпишем.

— Какие планы по добыче нефти до 2020 года и до 2027 года? Учитывает ли компания на ближайшие три года вероятность продления соглашения ОПЕК+ о сокращении добычи нефти?

— Когда мы говорим про 1% роста добычи углеводородов, мы не учитываем ограничение на основании сделки ОПЕК+. Рост добычи углеводородов будет обеспечен в основном за счет газовой составляющей.

— Прогноз компании по росту добычи углеводородов в этом году на 1-2% тоже не учитывает влияние ОПЕК+?

— Изначально мы считали, что после первого квартала соглашение будет завершено. Сегодня уже тенденция к тому, что оно продлится до конца года. Поэтому прогноз 1-2% учитывает, что соглашение будет действовать до конца года. Я считаю, что была достигнута уникальная договоренность. Наш министр энергетики, господин Новак, проделал огромную работу, чтобы соглашение было достигнуто. Важный момент и в том, что создан механизм контроля. Теперь нужно, чтобы это и дальше трансформировалось в механизм двойного действия: цена поднялась — надо увеличить объем производства, цена упала — надо сокращать. Механизм должен работать в обе стороны, нельзя стоять на месте. Что мы ждали? Мечтали о $55 за баррель, достигли их. Сказали: «Давайте 60». Достигли 60. Теперь 70, но говорим, что 70 тоже мало. Жадность не должна превалировать над разумом. Мы стимулируем развитие сланцевой нефти? Такими темпами? И эти темпы будут только увеличиваться.

— То есть вы считаете, что продлевать соглашение ОПЕК+ на 2019 год не стоит?

— Нет, я считаю, что организация должна сохраниться, она должна быть гибкая, потому что надо сейчас контролировать остатки запасов нефти. Если остатки будут снижаться, надо гибко реагировать на цену. Как я сказал, нужен механизм двойного действия: если необходимо снова ввести, может быть, и в больших масштабах.

— Если предложат действие соглашения продлить на 2019 год, вы, в принципе, будете согласны?

— Я соглашусь с нашим Министерством энергетики, потому что все-таки доводы, которые они всегда выставляют, — это остатки, объемы производства и потребления — три фактора, влияющие на цену.

— Какую цену на нефть видите оптимальной?

— Я считаю, что $55-60 — это цена, хорошая для отрасли, для нашей страны хорошая. У нас сегодня низкая себестоимость, мы можем быть конкуренты при этой цене. При условии стабильной системы налогообложения.

— Вы говорили, что планируете достичь стопроцентного возмещения запасов. Сколько для этого необходимо прирастить?

— Мы ориентировочно рассматриваем, что за десятилетие нам необходимо прирастить 1,3 миллиарда тонн условного топлива. На эти цифры мы ориентируемся.

— Поскольку компания «ЛУКойл» заявляет об органическом росте в рамках работы на действующих месторождениях, понимаете ли вы, что потребуются новые технологии? Существуют ли они в России?

— У нас есть технологии, которые позволяют работать с любой сложностью скважин: от бурения на воде на глубину более 2,8 тысячи метров до добычи на сланцевых месторождениях. Но сегодня на территории России мы даже не говорим о сланце, а речь идет в основном о трудноизвлекаемых запасах. Там огромный потенциал. Мы хотим сейчас усилить свою работу по трудноизвлекамым запасам (ТРИЗ), пройти в ближайшие десять лет уплотняющее бурение наших месторождений для повышения коэффициента извлечения нефти. У нас огромный пласт работ, огромные возможности и по технологической и, самое главное, по ресурсной базе. Мы даже не говорим о сверхтехнологиях. Уплотняющая сетка — это не сверхтехнология, работы с ТРИЗами — это не сверхтехнология. У нас есть инструментарий, есть лучшие инжиниринговые компании, которые работают на рынке в России — Schlumberger, Halliburton, которые всегда окажут нам сервисную поддержку, поэтому у нас нет здесь ограничений.

— Какие инвестиции в геологоразведку в российские и зарубежные проекты компания запланировала?

— У нас в целом бюджет на геологоразведку составляет около $800 миллионов в год на ближайшие три года. Это и в России, и за рубежом.

Азербайджанские известия.- 2018.- 3 апреля.- С.1-2.