Эльдар ГУЛИЕВ, кинорежиссер: «Из всех искусств важнейшее — азербайджанское кино»

Два дня назад, 2 августа, в нашей стране отметили очень яркую юбилейную дату — 120-летие национального кино. Именно в этот день в 1898 году в Баку были впервые представлены работы фотографа Александра Мишона — короткометражные фильмы, снятые в столице и ее окрестностях. А в 1916 году в Азербайджане был снят первый художественный фильм «В царстве нефти и миллионов». Об этом и о многом другом корреспондент «Азербайджанских известий» Галия AЛИEВА беседует с мэтром отечественного кино, преподавателем кафедры кино Азербайджанского госуниверситета искусств профессором Эльдаром ГУЛИЕВЫМ.

— 120 лет — срок немалый, как бы вы оценили пройденный путь?

— 120 лет не такой уж и большой срок, потому что сам мировой кинематограф родился немногим раньше — всего лишь 150 лет назад. Все это время он развивался и искал свой путь, свое лицо. Когда зародилось кино, многие говорили, что театр умер. Азербайджанский кинематограф прошел сложный, но вместе с тем достаточно интересный для нашего национального искусства путь, он постарался передать все своеобразие азербайджанской культуры и истории, взгляд на те или иные события. В этом плане были и успехи, причем довольно большие, но и годы какого-то прозябания. Но я не думаю, что в это время наш кинематограф растерял все свои достижения, скорее всего он собирался с новыми силами. И не надо забывать, что в Каннах (куда стремится каждый кинематографист мира) было и у нас почетное место: в 50-х годах прошлого столетия Мухтар Дадашев получил специальный приз за лучший документальный фильм «Советский Азербайджан».

— Но вы согласны с тем, что расцвет азербайджанского национального кинематографа пришелся на советский период?

— Абсолютно точно. Так совпало, что расцвет нашего кинематографа пришелся на советский период. Правда, и в то время процессы шли волнообразно: наряду с большими успехами были и периоды застоя. Успехи мы связываем с приходом в наше кино Шамиля Махмудбекова, Тофика Тагизаде, окончивших после войны ВГИК и принесших славу своими фильмами «На дальних берегах», «Хлеб поровну».

Вместе с такими фильмами рос интерес у писателей и драматургов — невозможно ведь представить хорошее кино без хорошей драматургии, и азербайджанские писатели — Гасан Сеидбейли, Имран Касумов, Сабит Рахман открыли для себя новые возможности. Ну и потом были не менее успешные 60-е и

70-е годы — с «Допросом», «Насими», «Деде Горгудом», «Бабеком» и др. И особую роль в этом сыграл Всесоюзный государственный институт кинематографии — знаменитый ВГИК. Скажу больше. Не было бы ВГИКа, не было бы Эльдара Гулиева и всего советского кинематографа в лице Тарковского, Шпаликова, Шукшина, Кончаловского, Михалкова, Губенко… Выпускниками этого вуза были и наши кинодеятели — Гасан Сеидбейли, Гусейн Сеидзаде, Тофик Тагизаде, Шамиль Махмудбеков, Аждар Ибрагимов, Алисаттар Атакишиев. Кстати, у последнего был диплом ВГИКа №1, после того как он получил статус всесоюзного вуза.

— Как бы вы определили философскую, мировоззренческую концепцию своего творчества?

— Пожалуй, тремя словами — история, драма, мелодрама. С нее я и начал, сняв свою первую полнометражную картину «В одном южном городе».

Начало моей творческой деятельности относится к 1969 году. В общей сложности в моей профессиональной копилке — 19 фильмов, последний вышел в прокат пять лет назад, это был исторический детектив «Записки дервиша». До этого был документальный фильм «Забытый герой» — о нашей столице, которая до сих пор не удостоена высокого звания города-героя. В качестве ведущего был, как известно, приглашен Василий Лановой — народный артист СССР. Вообще, когда речь заходит о совместном творчестве актеров и режиссеров бывшего Советского Союза, я с особой теплотой вспоминаю выдающихся советских актеров, режиссеров и драматургов, с кем мне довелось поработать, — Глузского, Калягина, Крымова, Ариадну Шенгелая (она снималась в «Главном интервью»), Георгия Мдивани («Бухта радости»). Такое содружество обогащало нас всех.

Почти во всех моих фильмах снимался наш великий актер — Гасанага Турабов, который вдобавок был еще и моим другом. Это был не просто гениальный актер, который выполнял волю режиссера. Он должен был самолично прочувствовать, прожить и выдать «на гора» удивительные вещи. Он, кстати, говорил всегда про себя, что он комический актер, просто его не приглашают на комедийные роли, свыклись как-то с его амплуа трагика. Но я убежден, что Турабов мог все — и комедию, и драму.

— А почему вы решили стать режиссером? Не музыкантом или композитором, как ваш отец?

— Это получилось случайно. Я окончил бакинскую школу №1 с золотой медалью и хотел стать физиком, участвовал в школьных физико-математических конкурсах и олимпиадах, был лауреатом, получал призы. Все мои друзья в то время увлекались ядерной физикой, тогда это было модно. А потом вдруг в одночасье все поменялось: как-то мы с ребятами сорвались с уроков и пошли в кинотеатр «Вэтэн», что находится неподалеку от моей школы, и я увидел фильм «Летят журавли». И все — он меня потряс!

Вот тогда я и решил связать свою жизнь с кинематографом, стал искать все про ВГИК, до этого я о таком вузе даже не слышал. И в тот год, когда я поступал во ВГИК (кстати, конкурс был бешеный, 45 человек на одно место), Хрущев издал указ, что медалисты поступают на общих основаниях. Я сдал экзамены, поступил, отучился и стал режиссером.

— После учебы вернулись в Баку?

— Да, вернулся домой и больше года был безработным. Потом уехал в Киев, на киностудию имени Довженко — надо было работать, стыдно было мне, здоровому мужику, просить у родителей деньги на сигареты. Но спустя какое-то время мои родители, которые в принципе никогда не вмешивались в мои дела, вдруг велели немедленно возвращаться в Баку. Вернулся, и тут мне предложили сценарий фильма «В одном южном городе» по повести Рустама Ибрагимбекова «На Девятой Хребтовой». Материал очень понравился, оказался невероятно близким мне по духу, и я снимал как раз на тех улицах, где вырос, за мечетью Тезе Пир, — Мухтадыра, Толстого, Мирзаага Aлиeва.

— А кто ваш кумир в кино?

— Прежде всего Феллини. Его фильм «Восемь с половиной» готов смотреть 24 часа в сутки. Вспомните: первая сцена, Рим, все едят на улице, ходят трамваи. И как это он снимал такие декорации?! Я видел его раз тридцать, но каждый раз нахожу что-то новое, что пропустил в прошлом просмотре.

— Фильм «Как прекрасен этот мир» вы сняли в 90-е, когда эта фраза вряд ли была актуальной и вписывалась в контекст той эпохи. То есть вы еще и оптимист?

— Нет, тогда я был пессимистом. А название фильма — оно же ироничное, история пациентов сумасшедшего дома. Помню, главврача играл наш замечательный Яшар Нури, многие отговаривали его, мол, он же комический актер, а берется за роль драматическую, но потом признались, что были не правы.

— Судя по вашим интервью СМИ, вы любите вспоминать старый Баку?

— Конечно, Баку моей молодости — это, прежде всего, бесшабашное, романтическое время. Я с восхищением вспоминаю об этом периоде своей жизни, потому что наша молодость совпала с самым лучшим периодом XX века. В 50-60-е годы Баку занимал четвертое место по количеству населения в такой огромной стране, как СССР, но вместе с тем он был какой-то уютный, очень домашний и все друг друга знали. Ну какой бакинец не помнит знаменитую Торговую, куда приезжали даже с окраин, чтобы вечером пройтись среди нарядной, смеющейся толпы? Долгие годы это была незыблемая традиция.

— Вы склонны сожалеть о бывшем Баку или все-таки прогресс — это хорошо?

— Не хотелось бы, чтобы Баку был повсеместно застроен железобетонными стеклянными домами. В одном из таких живу и я. Со стороны это, может, и красиво, но для меня это аквариум.

— Ваша жизнь проходит замкнуто?

— Нет, я человек общительный, у меня есть круг близких мне людей, друзей, он очень ограниченный. Правда, друзей становится все меньше и меньше — по понятным причинам. В 2003 году у меня скончалась супруга, дочери и внучки далеко — в Москве и Америке.

— Что вы можете сказать о своих студентах? Они талантливы?

— По-разному. В Университете искусств я преподаю с 1986 года. Есть ребята, которые искренне хотят учиться, но, к сожалению, больше тех, кто случайно попал к нам, и с ними в аудитории, скажу вам честно, не очень интересно. Но от способных ребят я готов сам получать.

— Но, вместе с тем, можете ли вы вслед за Лениным сказать, что из всех искусств для нас важнейшим является кино?

— Без сомнения. И по накалу, и по восприятию. Я всегда своим студентам привожу такой пример: в свое время в Дании, посмотрев «Броненосец Потемкин», на корабле подняли бунт. Вот сила искусства! В то время не было глянцевых журналов, и для наших женщин иконами стиля и моды были экранные героини, которых копировали и в которых влюблялись по-киношному. Вот вам и влияние кино. Более того, в свое время мы перефразировали это высказывание: «Из всех искусств для нас важнейшим является азербайджанское кино».

— Кроме того, что вы снимали фильмы как режиссер и были соавтором сценария, вы еще в двух картинах снялись как актер. Почему не продолжили актерскую карьеру?

— Я никогда не хотел быть актером. Правда, когда поступал во ВГИК, мне предложили актерский факультет, и после первого творческого конкурса я позвонил Тофику, посоветоваться. Он уточнил: ты кем хочешь быть, режиссером? Ну и будь им.

— Вы отца называли по имени?

— Да, и отца и мать по именам — Тофик, Рая. Я рос с бабушкой.

— Великий Тофик Гулиев, наверное, гордился вами.

— Не знаю. Мне он этого не говорил.

— Какие перспективы нашего кинематографа вы видите?

— Киностудия для страны — такой же элемент культуры, как библиотека, театр, консерватория. Многие сейчас хоронят кинематограф, даже сами кинематографисты: мало снимают, недостаточное финансирование. Но это неправильно, потому что без этих объектов страна не может называться развитой. У нас обязательно будет хорошее кино, а нынешние трудности — явление временное. Уверен, что со временем лидерами посещаемости в наших кинозалах станут азербайджанские профессиональные и высокохудожественные фильмы.

— Если бы пришлось начать жизнь заново, что бы изменили в ней?

— Прожил бы точно такую же. Только, может, заставил бы себя быть трудоголиком. Считаю, что недостаточно работал, мог бы, наверное, сделать больше.

— Всегда ли вы понимали своих героев?

— По крайней мере пытался. Человек — сложный механизм. Самое интересное — понять, почему он поступил так, а не иначе.

— Вы, конечно, были коммунистом?

— Конечно, был. До сих пор сохранился партбилет. Верил, что будет лучше, все время вспоминал Герберта Уэллса, который описал встречу с великим Лениным, «кремлевским мечтателем».

— Давно не слышала, что Ленин — великий.

— Ленин — выдающийся человек, который смог перевернуть мир. Сколько ума у него было, какие мозги — столько написать! Сравните с тем же Ельциным — ведь двух слов связать не мог.

— То есть, Владимир Ильич — ваш любимый исторический персонаж?

— Нет, мой любимый исторический персонаж — Иосиф Сталин. И это несмотря на то, что почти все мои родственники расстреляны или погибли в ссылке. Тем не менее, надо быть объективным — это был удивительной скромности человек, который думал не о себе, а о стране, которую он принял с сохой, а оставил, по меткому выражению Черчилля, оснащенной атомной бомбой. Я помню март 1953 года, я стою в почетном карауле у бюста вождя, все плачут. Это было настоящее, неподдельное людское горе.

— В числе ваших репрессированных родственников и Айна Султанова, видный государственный и партийный деятель…

— Да, это моя двоюродная бабушка, родная сестра моей бабушки. Они обе были искренними коммунистами. Когда Айну Султанову назначили министром юстиции (а моя бабушка в то время была членом Верховного суда), она попросила сестру уйти с должности. И бабушка ушла, и это спасло ей жизнь, а Айну Султанову, как известно, расстреляли. Ее сын Володя рассказывал мне, как на каждом уроке истории в военно-морском училище, где он учился, педагог ставил его перед всем классом и говорил, что это сын врага народа, а он стоял перед одноклассниками и плакал. А дедушку со стороны матери, доктора Адыгезалова, арестовали, потому что его родственники подняли гянджинское восстание. Два года продержали и отпустили, он потом погиб под Ростовом во время бомбежки санитарного поезда.

— А как вы относитесь к критике? Сильно переживаете, когда критикуют ваши работы?

— Больше всех свои фильмы критиковал я сам. Если критика была конструктивной — то нормально, а если злой, от завистников, — это, конечно, прибавляло мне седых волос.

— То есть на критику реагировали болезненно?

— Мудрость приходит с возрастом, а вот раньше — да, переживал. Многое пришлось пережить в этой жизни, но об этом я вам не скажу. И вообще — никому не скажу.

Азербайджанские известия.- 2018.- 4 августа.- С.1, 3.