Майрон ГОТЛИБ, писатель: «Баку обладает магической силой»

В Петербургском издательстве «Симпозиум» вышел роман Майрона Готлиба «Возвращение» — один из самых ярких литературных дебютов уходящего года, при том, что его автору в следующем году исполняется 70 лет… Роман, посвященный эмоциональной связи матери и сына, охватывает несколько десятилетий: Украина военной поры, послевоенный Азербайджан, Москва 1960-х, Израиль и США последних десятилетий. Особого внимания публики заслуживают страницы, посвященные Баку. По словам литературных критиков, очень тепло встретивших роман и сравнивающих его автора с такими разными прозаиками, как Пруст, Набоков, Ромен Гари и Фридрих Горенштейн, такого Баку в русской литературе еще не было… О книге и об истории ее создания с Майроном ГОТЛИБОМ специально для Trend Life побеседовал Сергей КНЯЗЕВ.

— Как появился замысел романа?

— Однажды я стал свидетелем того, как мать не узнала сына при встрече. Сцена эта тронула меня, и я почувствовал острую необходимость описать состояние этих людей. Так мать и сын стали героями короткого рассказа. Спустя какое-то время формат рассказа стал тесным, история ожила и начала требовать дополнительных описаний, мыслей, действий. Что-то вроде знаменитого «беру глыбу мрамора и отсекаю от нее все лишнее». Только наоборот: появляется пустота, требующая вживить в себя плоть и кровь. Лишь только заполнил одну полость, появляется следующая. Долгое время я писал для себя — до тех пор, пока не находил удовлетворения в том, как получается. Неожиданно мне стало это нравиться. Вероятно, это и был момент, когда осознал, что пишу книгу.

— Насколько самостоятельны ваши герои? Не было ли такого, что персонажи начинали вести себя не так, как им предписывал автор?

— Персонаж, вводимый в повествование, обычно привязан к какому-то реальному прообразу. Иначе герой косноязычен, скован, коряв. Я не нахожу в себе магии создавать образы. Вокруг столько интересного, надо только учиться видеть. По мере развития герой приноравливается к событиям, устанавливает контакты с окружающими. Происходит метаморфоза — образ вырастает в нечто новое, самостоятельное, отличное от прототипа, с собственным характером, жизненным опытом. Когда (и если) прототипы будут читать роман, они, вполне возможно, не узнают себя в описываемых героях.

Я не думаю, что когда-либо пытался заставить героев вести себя адекватно моим желаниям и представлениям. Это не работает в реальной жизни — не работает и в книге. Моя работа намного проще — внимательно следить за персонажами и описывать их поведение, воспроизводить их диалоги, монологи, стараться не упустить важное и интересное. Но главное — понимать их.

— Кого из прозаиков вы могли бы назвать своими заочными учителями?

— У меня много любимых писателей. Намного больше, чем сейчас перечислю: Фолкнер, Кафка, Набоков, Томас Манн, Шолом-Алейхем, Пруст, Меир Шалев, Фитцджеральд, Хемингуэй, Маркес. Само собой, Толстой и Чехов. Мне кажется, учиться у того или иного прозаика специфическим вещам, скажем, стилистике, построению сюжета, эмоциональным приемам, технике повествования или стратегии общения с читателем — это прямой путь к подражанию. Воспринимать автора в категориях «за что он мне нравится» или «чему я могу у него научиться» кажется мне не только не интересным, но еще и вредным. Я люблю писателя за то, что он дает мне возможность увидеть мир глазами гения. И я не хочу разбивать воспринятый целостно мир на осколки, которые аккуратно разложу по картотечным ящичкам. Где-то внутри меня все же скрыта «картотека чувств» или «коллекция эмоций». Каждый ее элемент продукт взаимопроникновения прозаиков, поэтов, художников, моего собственного опыта, непосредственного окружения. Моя психика — это перегонный аппарат мыслей и чувств, которые дарит окружающий мир. Когда приходит время извлечь из себя тот или иной элемент, меня уже мало волнует, кого или что моя формулировка напоминает. Она все равно моя персональная, ни на что не похожая.

— У вас есть образ читателя? Есть ли человек, к которому вы вашим текстом адресуетесь персонально?

— Нет человека, кому роман адресован или посвящен, ради кого написан. Мой идеальный читатель напоминает меня. Он изучает книгу — предсказывает продолжение и всегда ошибается (мечты-мечты). Он перечитывает абзац по нескольку раз — не для того, чтобы лучше понять, а чтобы заново прочувствовать. Я начинаю понимать хорошую книгу только после второго прочтения, а иногда и этого недостаточно. Книги, которые нет необходимости перечитывать, — потерянное время. Но еще важнее для меня сделать читателя соучастником в создании если не романа, то истории, в нем описанной. Я хочу сделать читателя умнее автора, глубже, прозорливее. Я хочу, чтобы он в какие-то моменты с недоумением восклицал: «Как же он не понимает, что она …». При этом он, читатель, точно не знает, кого именно имеет в виду — автора или героя.

— Почему повествование идет от первого лица? Насколько роман автобиографичен?

— Ни один факт не взят из реальной жизни. Ведя рассказ от первого лица, я имею право описывать героя намного глубже, чем говоря о нем в третьем. Автор может только догадываться о состоянии своего героя, он наблюдает его со стороны. Ведя повествование от первого лица, автор имеет право забираться на самые высокие чердаки и заглядывать в самые глубокие подземелья.

— Название книги — с одной стороны, очень простое, чтобы не сказать, банальное, с другой — весьма многозначное. Почему вы выбрали его?

— Согласен, но название будет казаться банальным читателю до того момента, пока он не прочтет роман. После чего само слово «Возвращение» наполнится новым содержанием. Очень хочется описать, какой смысл для меня имеет это слово в романе, но это было бы неправильно по отношению к тем, кто еще не прочел книгу. Были другие названия. Яркие, сочные. В равной степени яркие и сочные на первой странице книги и на последней, и потому не способные поразить воображение читателя невероятной силой любви, которую будет символизировать название после прочтения романа.

— Как читатели (среди которых есть и ваши земляки) реагируют на описания Баку — одного из городов, где происходит действие?

— Баку обладает магической силой. Англо- и русскоговорящие небакинцы, с которыми я обсуждал эту тему после отъезда из моего города, упорно доказывали: «Нельзя чувствовать магию города, в котором родился и провел полжизни. Он был для тебя повседневностью. Ты путаешь тоску с магией». Я не тратил время на то, чтобы рассеять их невежество, потому что они были правы. Я тоже жил в том же самом невежестве первые двадцать лет жизни. Пока не произошел случай, открывший мне большую тайну. В гости к нам из Москвы приехал мой дядя. Он вращался в мире искусства, постоянно ввязывался в какие-то грандиозные проекты, часть которых благодаря его невероятной энергии была реализована. Знаком он был со многими знаменитостями театра и кино. Были у него две характерные черты: он смотрел на мир зорким, жадным взглядом и умел развязать язык мертвецу.

То был его первый визит в Баку. Ранним утром он уходил из дома, целый день бродил по городу, а вечером возвращался. И надо было видеть его глаза и частое глубокое дрожащее дыхание. Так смотрят и дышат только две категории людей. Пьяные и еще счастливчики, нашедшие клад. Я знал наверняка: клада он не находил и даже не пил. Я ждал его возвращения, «как ждет любовник молодой…». Мы закрывались на кухне, чтобы не будить соседей. После чего «пьянел» уже я. Откуда он набирался всех этих историй? Как люди доверяли незнакомому человеку самое сокровенное, что было у них на душе? Кто поведал ему множество легенд об узких улочках, неожиданных тупичках в старом городе, рыбацких поселках, чистеньких маленьких залитых для прохлады водой двориках? На что он отвечал: «В этом городе люди не боятся открывать душу».

Опять и опять разными словами, но непременно непривычным для него тихим голосом, чтобы никто не услышал нашу тайну, он объяснял: «Ты не понимаешь красоту и загадочность вашего города. Не понимаешь красоту и очарование бакинок. Я бывал в стольких городах... Подобного нет нигде. Запад и Восток слились здесь в такое волшебное неистовство. Вам, бакинцам, этого не понять. Вы думаете, что это есть норма и весь мир таков. Ошибаешься, мой милый».

А теперь короткий ответ на ваш вопрос. В описании города читатель находит олицетворяемые персонажами его особенную атмосферу, открытость и готовность к сближению, сочетание пылкости и душевности, преданность и жертвенность и множество других оттенков, которые придают Баку магическую силу.

Об авторе: Майрон Готлиб окончил в 1972 году Азербайджанский государственный университет по специальности физик-теоретик. Срочную службу в рядах Советской армии проходил в качестве офицера-инструктора по альпинизму и скалолазанию. В 1990 году иммигрировал в США. Последние 20 лет работает в области компьютерных технологий в сфере здравоохранения.

Отзывы критиков

Александр Мелихов,

заместитель главного редактора журнала «Нева»

(Санкт-Петербург), лауреат литературных премий.

«Роман «Возвращение» соединяет в себе несколько жанров и тем, он богат и стилистическим многообразием, богат, как сама жизнь. Которая в этом романе нежит поэзией и опаляет огнем, дарит страсти и омрачает печалью, в ней есть и мудрость старости, и ненасытность молодости. Обыденные события, как и простые отношения, в романе отсутствуют. Присмотрись к каждому явлению, и оно предстанет во всей своей глубине, красоте и загадочности. Автор и читатель движутся по сложным переплетениям событий и времени вместе, поочередно сомневаясь, совершая открытия, ошибаясь, вдумываясь, разгадывая тайны и секреты, иногда очевидные, иногда скрытые. Как это часто происходит и в реальной жизни.

Никита Елисеев,

литературный критик, академик Академии

русской современной словесности.

«В русскую литературу пришел своеобразный, странный, сильный писатель. Пришел со своим миром, своими темами, своим языком… Необычный, чем-то раздражающий и в то же время невероятно привлекательный текст, напоминающий об известных произведениях и при этом ни на что не похожий, появился в русской литературе. Пробежав небрежно глазами главы романа, кажется, что каждая из них написана разными авторами, пользующимися разными стилями. При внимательном прочтении убеждаешься, что это не коллекция стилей, а страницы жизни героев, в которой сталкиваются доброта и несправедливость, наивность и мудрость, преданность и предательство. Готлиб доверяет читателю, уважает его, пишет сюжетно, интересно, доверительно беседует с ним, для него очень важна обратная связь…».

С.Князев

Азербайджанские известия.-2019.- 26 декабря.- С.3.