Джахангир СЕЛИМХАНОВ, музыковед, член рабочей группы Международного мугамного конкурса:

«Значимость этого события в полной мере еще предстоит оценить»

Важной составляющей фестиваля «Мир мугама» стал Международный мугамный конкурс. Своими впечатлениями о нем делится музыковед и арт-менеджер, член рабочей группы конкурса Джахангир СЕЛИМХАНОВ.

— Известно, что любой конкурс — это соревнование в мастерстве исполнения в общем-то одного и того же, иначе перестает действовать фактор сравнения. В данном же случае в конкурсе участвовали исполнители, представляющие различные традиции. Что же явилось тем общим знаменателем, на который должно было ориентироваться жюри?

— Эта проблема, действительно, была ключевой — надо было найти критерии оценки конкурсантов, ведь ни в коем случае нельзя сравнивать и оценивать сами локальные или национальные традиции. Например, у нас берутся утверждать, что азербайджанский мугам выгодно отличается от других родственных жанров в плане экспрессивности, виртуозности, богатства орнаментики и т.д. Мне лично подобные заявления кажутся некорректными: в искусстве подобные сравнения разных национальных культур категорически не работают, потому что для того, чтобы судить о другой культуре, надо понять ее контекст — сложившуюся в ней систему ценностей. Например, то, что одним может показаться монотонным и однообразным, другими воспринимается как нечто, позволяющее сосредоточиться на глубинной сущности музыки.

— Но в таком случае возможно ли было вообще что-то с чем-то сравнивать?

— Безусловно. Не нужно забывать, что все эти виды музыки восходят к одной общей традиции устного искусства, базирующегося на высоком профессионализме его исполнителей. И профессионализм здесь определяется так называемым умением (как бы это сказать) «макамировать», то есть применять принцип макама: на основе определенного ладового зерна выращивать нечто свое, развивающееся во времени и пространстве, импровизировать на основе заданной модели. Есть еще и такой момент — владение разными стилями. Об этом важном качестве говорилось уже в старинных трактатах. Ведь как протекала жизнь известных музыкантов, скажем, в ХV-ХVI веках? В свободном передвижении между дворами разных правителей, которые являлись искушенными ценителями их искусства. Так что знание различных жанров, различных местных манер музицирования во многом определяло оценку искусства исполнителя. Исходя из данных критериев, оргкомитет конкурса решил включить в качестве обязательной программы исполнение зарубежными участниками конкурса фрагментов «Баяты-шираз» или «Карабах шикестеси».

— И что, эксперимент удался?

— Конечно, не в полной мере. Были моменты, кажущиеся забавными, были — трогательные, но были и действительно интересные. Например, американец иракского происхождения Амир Эльсаффар исполнил «Карабах шикестеси», во-первых, под аккомпанемент сантура, а во-вторых, не в двухдольном, а в трехдольном метре, т.е. приспособил наш жанр к своей традиции, и это прозвучало достаточно убедительно. Не нужно забывать, что это был первый опыт такого рода, и я убежден, что в следующий раз подобный эксперимент окажется более результативным. Например, после знакомства с образцами арабской, иранской, узбекской, уйгурской музыки нашим музыкантам она не будет казаться чужой. Ведь одной из задач конкурса является стимуляция процесса возрождения утерянных фрагментов национальных традиций через их взаимное изучение.

— Кстати, а как воспринимали всю эту музыку наши молодые мугаматисты?

— С огромным интересом. Ребята из Национальной консерватории работали добровольцами во время конкурса, многие знакомились со своими коллегами — из Сирии, Таджикистана, Марокко, многих других стран, открывали для себя много родственного в том, что звучало в эти дни.

В одном из телевизионных интервью в дни фестиваля признанный устад мугама Алим Гасымов сказал примерно следующее: «Все эти дни я не знал, как существую, я забыл о себе, захлебываясь от огромного количества музыки, мне хотелось слушать еще и еще, и ночью, вернувшись с очередного концерта, я включал телевизор и опять слушал».

— Сопоставляя ожидания и результаты, как вы оцениваете прошедший фестиваль?

— Очень высоко. Ведь за короткое время нам была предоставлена замечательная возможность окунуться в мир музыки огромного региона, представленной самыми различными жанрами и стилями. А это далеко не то же самое, что слушать каждый из этих образцов в отдельности. Панорамный показ — это всегда нацеленность на оппозицию: множество — единство. Вот и вспомнились слова Узеирбека о некогда едином «музыкальном здании», развалившемся «на обломки». И получается так, что в эпоху глобализации представляется уникальная возможность восстановить какие-то утерянные звенья одного и того же, вернуться к неким протоистокам.

— Есть ли какие-то задумки по поводу проведения следующих конкурсов подобного рода?

— На сегодня поставленная цель достигнута, но впереди надо ставить новые. Доведись мне участвовать в подготовке очередного конкурса, я бы больше сконцентрировался на том, как та или иная традиция преподносится зарубежному (грубо говоря, «чужому») слушателю. Ведь для того чтобы адекватно воспринимать и оценивать другую культуру, надо знать некоторые базисные понятия, смысл, который вкладывается в исполняемую музыку. Например, было бы хорошо, если то или иное исполнение предварялось каким-то разъяснением, будь-то вступительное слово, брошюра, мультимедийные средства, театрализованные элементы — жесты, движение, сценография, костюмы. Пока что присутствовало только последнее. А вообще, думаю, что значимость этого события будет в полной мере все более проясняться по прошествии времени, что послужит мощным импульсом для новых научных исследований и музыкальных идей.

Азербайджанские известия.- 2009.- 11 апреля.- С. 3.