Мир сущности не терпит суеты

Изучение мугама стало для Санубар Багировой той самой потребностью, которую составляет работа, когда превращается в творчество

Кого из нас не переполняет чувство гордости при известии о том, что кто-то из наших соотечественников получил заслуженное признание за рубежом! В таких фактах есть всегда что-то волнующее: некое утверждение единичного, индивидуального, неповторимого: талантливая личность становится символом конкретной страны, ее самобытной культуры. Кроме того, здесь подтверждается та очевидная истина, что национальное только тогда становится частью мирового, когда, при всей специфике и неповторимости, соответствует каким-то общепринятым мировым критериям.

Когда-то на заре моей научной деятельности имя Санубар Багировой, отмечающей в эти дни юбилей, внушало мне, кроме уважения, и что-то вроде страха (говорили, что у нее трудный характер). Я была знакома с ее статьями, это были серьезные исследования в области азербайджанского мугама, на порядок выше того чисто описательного материала, с которым мне приходилось иметь дело до сих пор. Встречая ее часто на концертах в филармонии, я никак не решалась подойти и задать интересующие меня в связи с мугамом вопросы, когда же все-таки осмелилась, то в ответ услышала вежливо холодное пожелание обратиться, прежде всего, к первоисточникам. В тот момент она напомнила мне знаменитого преподавателя консерватории Изабеллу Владимировну Абезгауз, которая славилась не только своим высоким профессионализмом, но и прямотой суждений. Будучи умнее и образованнее большинства своих коллег, подобные люди, как правило, не терпят ничего, что свидетельствует о поверхностном отношении не только к науке, но и жизни вообще. Между тем, именно к таким людям почему-то обращаешься в трудную минуту, зная, что поддержат, дадут умный совет и уж никогда не предадут.

Прошло много лет с того нашего разговора, но в том, что сейчас я многое понимаю в мугаме, есть, безусловно, и его след. Как-то, будучи редактором музыкально-публицистического журнала, я обратилась к Санубар Багировой с просьбой написать статью об Узеире Гаджибекове; получив же материал, была буквально потрясена его глубиной, нестандартностью и великолепным стилем; мне открылась еще одна сторона ее деятельности — талантливая публицистика. Это сотрудничество нас сблизило, мы стали подругами, и все человеческие качества, о которых я могла только догадываться, получили подтверждение в конкретных поступках. Если бы меня попросили сейчас в общих чертах охарактеризовать Санубар Багирову, я бы сказала, что сочетание таланта, интеллекта и глубокой порядочности составляет суть ее натуры. Но хвалебные эпитеты, все чаще ничем не подтверждаемые, девальвировались в нашем обществе, а потому перейду к конкретным фактам.

В специальную школу при консерватории ее решили отдать по совету Агабаджи Рзаевой, близкой подруги матери. Школа эта находилась в то время в здании консерватории; там, на первом этаже и собрались родители с детьми в ожидании вердикта. Худенькая, вертлявая девочка бойко угадывала на слух все предложенные примеры, обнаружив при этом абсолютный слух. Когда один из экзаменаторов вышел и строго спросил: «Кто родители этой девочки?», мать испуганно попятилась назад и только, услышав сакраментальную фразу: «У ребенка большое будущее», выступила вперед, гордо обведя взглядом окружающих: «Все ли слышали?».

Между тем, путь к этому самому «большому будущему» оказался отнюдь не усеянным розами. Жизнь преподносила и удары, и тяжелые уроки. Ей было 9 лет, когда умерла мать; в старших классах из-за проблем с руками пришлось перейти с фортепианного отделения на теоретическое, которое она заканчивала уже в Бакинском музыкальном училище. И опять на выпускном экзамене произнесенные одним из преподавателей слова «Большому кораблю большое плаванье» опровергались встающими на пути все новыми препятствиями. Мечтая о Московской консерватории, куда ее одну отец, конечно же, не отпустил, она была зачислена на заочное отделение Азербайджанской консерватории, и это при набранных очень высоких баллах! Благо, после первой же сессии яркую студентку перевели на дневное отделение. В то время в консерватории преподавали великолепные специалисты, прошедшие школу обучения в Москве и Ленинграде, некоторые из них были просто выдающимися мастерами своего дела. Например, кроме выше- названной Абезгауз, — Сюзанна Федоровна Шейн. Будучи большим музыкантом, она прививала своим воспитанникам главное: любое умозаключение должно опираться, прежде всего, на доскональное знание музыки. Сюзя (так мы ласково ее называли) и стала руководителем дипломной работы Санубар, в качестве же темы были выбраны вокальные циклы Густава Малера. Присутствовавший на защите профессор Дмитриев (была тогда такая хорошая практика в нашем вузе — приглашение специалистов из Москвы) оценил ее работу как блестящую, и она стала единственной выпускницей, получившей в тот год рекомендацию в аспирантуру. (Тем не менее, несколько лет спустя в просьбе принять ее на работу в консерваторию кандидату наук Санубар Багировой было отказано).

После окончания вуза она несколько лет работает в Сумгайытском музыкальном училище и к занятиям по музыкальной литературе со студентами-вокалистами относится с той истовостью, которая характеризует ее отношение к музыке вообще. На уроках проигрывались целые куски из симфоний Моцарта, Бетховена, опер Вагнера, ученики пели наизусть немецкую Lied; причем во время спроса обманывать педагога и говорить, что в библиотеке нет нот, было бессмысленно, так как Санубар Юсуфовна играла почти весь материал наизусть… Вскоре она поступает в аспирантуру Института архитектуры и искусства Азербайджанской академии наук. Конечно, воспитанной на традициях европейской музыки, ей хотелось заниматься творчеством Малера, Стравинского. Но (к счастью для нашей культуры) оказалось, что у академии свой план. Так в ее жизнь вошел азербайджанский мугам.

Надо сказать, что и азербайджанский язык она знала к тому времени довольно средне, и к мугаму особой любовью не пылала (до сих пор вспоминает, какое недоумение вызывало в детстве пение отца, страстного любителя мугамов). Но тут она стала заново открывать для себя и то, и другое; и вскоре изучение мугама стало той самой потребностью, которую составляет работа, когда превращается в творчество. Применив функциональный метод советского ученого Виктора Бобровского в отношении мугамной формы, она выделила в сплошном, не поддающемся на первый взгляд расчленению, звуковом потоке моменты экспонирования, развития и завершения. Таким образом, были заложены основы теории мугама, включая и такие важные вопросы, как исторический генезис, художественная идея, тематизм. В 1978 году Санубар Багирова выступила с сообщением на эту тему на самаркандском симпозиуме, а первая ее публикация о мугаме стала основой соответствующей статьи в Азербайджанской энциклопедии.

После защиты диссертации в 1984 году она остается работать в академии, продолжая исследования в области истории и теории мугама.

В мае 1989 года в жизни Санубар произошло важное событие. В то время газета «Молодежь Азербайджана» объявила конкурс на поездку в Америку под названием «Мое открытие Америки». Проект был всесоюзным, у нас же в его подготовке принимал активное участие Бакинский центр искусства, и тогдашний его руководитель Фархад Бадалбейли посоветовал Санубар принять в нем участие. Так получилось, что жюри возглавил Чингиз Гаджар, ученый-физик, человек не только большой эрудиции, но и принципиальный. Как патриот своей страны, он был озабочен, прежде всего, тем, чтобы Азербайджан был представлен на достойном уровне, потому и настоял на том, чтобы поехала именно Санубар Багирова. А для нее это явилось открытием свободного западного мира и мощным толчком к совершенствованию английского, который она выучила настолько, что несколько лет даже занималась его преподаванием.

В 2001 году она снова едет в США, на этот раз выиграв грант по обмену учеными (на 4 места было подано 70 заявок), предоставленный организацией IREX. В ее научной биографии эта поездка является поистине судьбоносной: завязывая многочисленные контакты с американскими учеными, она знакомится с западной системой преподавания, которая подразумевает неразрывную связь теории с практикой, например, чтение лекции о музыке Индонезии обязательно сопровождается игрой на гамелане. Впрочем, переключиться на подобную методику ей не составило большого труда, и она проводит два мастер-класса по азербайджанской музыке, опираясь как на собственное исполнение, так и на привезенные записи. Тогда же перед нею стал открываться и тот своеобразный ракурс изучения музыки, который называется этно-музыковедение.

Вникнуть же в данную методологию во всех деталях помогло еще одно важное событие в ее жизни — активное участие в подготовке проекта ЮНЕСКО по включению мугама в список «Шедевры устного и нематериального наследия». Тогда в Баку приехала представитель этой организации доктор Норика Аикава и обратилась к Санубар как ведущему мугамоведу страны с просьбой ответить на целый ряд вопросов. Все они отражали именно подобный этно-музыковедческий подход: мугам рассматривался не просто как музыкально-поэтический феномен, но как социокультурное явление со своей историей бытования, со своими цеховыми законами передачи из поколения в поколение. Одним словом, было много такого, что в нашей науке не выделялось в самостоятельную проблему, однако Санубар такой информацией владела, иначе не смогла бы, будучи интервьюируемой по нескольку часов в день, ответить на все заданные вопросы. В итоге она была выбрана в качестве национального эксперта ЮНЕСКО по мугаму для подготовки научного текста Досье, а также документального фильма. Как мы все знаем, в 2003 году азербайджанский мугам был включен в список ЮНЕСКО.

Для ученого, озабоченного интересующими проблемами, как говорится, всерьез и надолго, этно-музыковедческий подход открывал широкий простор для новых увлекательных исследований. Выступая на всевозможных симпозиумах и конференциях: Тайвань, 2003 г.; Рига, Самарканд, Тегеран, 2005 г.; Лондон, 2006 г.; Марокко, 2007 г., она завоевывает большое международное признание: становится членом Международного совета по традиционной музыке. И это не удивительно, ведь на Западе ценится не номенклатурно-ступенчатая система восхождения по ученым степеням, а то научное имя, которое приобретает ученый благодаря своим исследованиям. Это же самое время сопряжено для нее с новым видом творческой деятельности: она начинает активную деятельность по пропаганде азербайджанской музыки в мире, проявив себя с совершенно неожиданной стороны — в качестве менеджера, организующего гастроли музыкантов за рубежом, выпуски их дисков. Пусть это не прозвучит громко, но именно в лице Санубар Багировой Азербайджан демонстрирует тот свойственный Западу подход к культуре, когда научная осведомленность выступает вкупе с инициативностью и способностью принимать неординарные решения. Вот эти-то качества и обеспечивали неизменный успех, которым сопровождались подобные туры, будь то Германия, Англия, Франция или США. Во всех случаях демонстрировался глубинный подход, когда целью становилось не просто проведение мероприятия с полагающимися каждому дивидендами, но представление музыки как части национальной культуры.

Слова, восходящие к корню «успех», не очень вяжутся со всем скромным обликом моей подруги. Будучи человеком, «живущим в мире сущностей» (не помню, кому принадлежит эта фраза), она относит категорию успешности к сопутствующей, но не целеполагающей. Наверное, потому, несмотря на огромный вклад в азербайджанскую культуру, до сих пор не имеет никаких регалий. Как тут не вспомнить ставшее, увы, правилом: «Нет пророка в своем отечестве»!

Когда-то, работая над своей кандидатской диссертацией, она, подготовив три варианта работы, никак не могла остановиться ни на одном из них, считая их несовершенными. Тогда ее руководитель Кароматов отнял у нее рукопись, запер в стол и сказал: «Все, хватит! Этот вариант будешь защищать». Наверное, в этой взыскательности, прежде всего, к самой себе — один из ответов на вопрос, почему Санубар Багирова, имея множество статей, выпустив два фундаментальных сборника по мугаму, до сих пор никак не завершит работу над своей докторской. А может, причина и в чувстве ответственности, долга, которое не позволяет отказываться от участия в тех проектах, где ее компетентность может принести огромную пользу не только ей лично, но азербайджанской культуре в целом. Богатство же этой последней измеряется, очевидно, в тех категориях неповторимого, индивидуального, которые и составляют сущность творчества как явления духа.

Абдуллаева Л.

Азербайджанские известия. -2009. - 2 мая. -С.3.