«Контракт века» возродил славу Баку как нефтяного центра мира»

Натик AЛИEВ, министр промышленности и энергетики Азербайджана:

Нефтедобывающая отрасль Азербайджана готовится отметить сразу три очень важные даты — 60-летие знаменитых «Нефтяных Камней», 15-летие подписания судьбоносного для страны «Контракта века» и День нефтяника. О том, что они значат для отрасли и всего Азербайджана, об истории и перспективах нашей нефтедобывающей промышленности министр промышленности и энергетики Натик AЛИEВ рассказал в интервью агентству «Интерфакс-Азербайджан», которое предлагаем вниманию читателей с небольшими сокращениями. — 20 сентября Азербайджан отметит уже 15-летний юбилей со дня подписания «Контракта века». Как непосредственный участник тех событий расскажите, как зародилась идея подписания контракта? Как шла подготовка к этому событию? Не сложно ли было убедить иностранных инвесторов в привлекательности этого проекта, в его рентабельности?

— Идея подписания контракта по разработке месторождений «Азери—Чираг—Гюнешли» была предопределена временем, потому что Азербайджан, получив независимость, должен был построить свою доктрину экономического развития. Азербайджан был в экономической блокаде и финансовое положение было не из лучших, если не сказать катастрофическим. И единственное, что могло быть вовлечено в механизм дальнейшего развития экономики, это было наше нефтяное хозяйство с его ресурсами.

Я помню очень хорошо это время — 1991-1993 годы: народ ждал своего лидера, героя, который спасет страну от развала и раскола. Появился Гeйдaр Aлиeв, который обладал всеми необходимыми качествами, прежде всего мудростью, прозорливостью, большим государственным и политическим опытом.

Он имел и опыт хозяйственного работника, потому что руководил крупными проектами во времена СССР. И он очень быстро понял ситуацию и решил начать с нефтяной промышленности. Уже 9 августа 1993 года назначил меня президентом Государственной нефтяной компании и сразу же пошел разговор о том, что нам делать. В то время были какие-то попытки заключать контракты, сначала в советские времена на базе совместных предприятий, потом в виде других форм сотрудничества, и в конце концов это переродилось в идею PSA (долевого разделения продукции). Тогда у нас были долгие разговоры. Какая-то работа была проделана и до того, в период правления Народного фронта, переговоры были с компанией bp, которой было отдано эксклюзивное право на разработку всех наших месторождений. Но Гeйдaр Aлиeвич их сразу же сломал. 9 августа он назначил меня, а уже 10 августа мы провели совещание с иностранными нефтяными компаниями. Он поручил мне заморозить все переговоры, пока мы не разберемся в предыдущих переговорах и соглашениях, и дал свои предложения. Мы отменили все, скажем так, поспешные соглашения, которые были заключены в то время с компаниями Pennzoil, Amoco, bp. Например, bp было отдано месторождение «Шахдениз» и получено $10 млн на развитие демократии и т.д. Все это было отменено.

После того как я представил Гeйдaру Aлиeвичу свои выводы, 4 февраля 1994 года был указ об отмене действия всех предыдущих соглашений и переговоров и поручении президенту ГНКАР возглавить переговоры по подготовке нового соглашения.

Можно сказать, что контракт на разработку месторождений «Азери—Чираг—Гюнешли» начался именно с того времени. Мы сразу начали переговорный процесс, и 20 сентября 1994 года контракт был подписан.

Конечно, была проделана большая работа, с 4 февраля буквально каждый день шли переговоры. На помощь к нам пришел Ильxaм Aлиeв, 28 апреля 1994 года он был назначен вице-президентом ГНКАР, ему был поручен весь международный блок, налаживание международных связей, потому что контракт для нас был своего рода большим политическим документом.

Приход Ильxaма Aлиeва в нашу группу сыграл решающую роль, потому что вопросы, которые закладывались, прежде всего, нашими иностранными партнерами, упирались во внешнюю и внутреннюю политику. Знания Ильxaма Aлиeва, его переговоры с правительством Турции и с Белым домом очень помогали.

Например, мы 45 дней вели переговоры в Хьюстоне, возникало много вопросов, касающихся юрисдикции Азербайджана над этими месторождениями, статуса Каспийского моря. В этих сложных вопросах необходимо было убедить наших партнеров, что Азербайджан действует в рамках правового поля, в рамках Конституции. Это был сложный процесс, в том числе и с точки зрения экономических вопросов, потому что тот контракт был первым. Сказать, что мы сразу приобрели опыт, нельзя.

Разумеется, мы знали теорию, изучили типы такого рода контрактов, знали определенные экономические предпосылки Азербайджана и поэтому, исходя из национальных интересов, пытались решать многие вопросы.

А что такое сам контракт? Контракт — это две стороны, которые начинают играть, и каждая хочет выиграть на этом поле. Исходя из всего этого, исходя из рисков, а оценка рисков может быть разной, стоимость контракта и есть результат. А рисков было много, в первую очередь — политические риски, которые обязательно учитываются иностранными компаниями в странах их пребывания и работы.

А у нас было налицо нестабильное положение, помните и попытки переворотов, покушений, убийства, что, конечно, складывало определенную политическую ситуацию, и иностранные компании не очень были в этом заинтересованы и все учитывали. Самым большим был коммерческий риск, ведь у Азербайджана не было денежных ресурсов, и иностранные партнеры должны были все финансировать. Были и геологические риски, потому что мы могли оценивать наши экономические расчеты на одних запасах, а могли бы получиться более низкие запасы. Когда мы говорим о финансовых и коммерческих рисках, необходимо учитывать и конъюнктуру мирового рынка на металл, оборудование и т.д.

Но как показывает история, мы с честью вышли из этого положения, потому что добились наилучших условий и защитили национальные интересы Азербайджана. Вот в такой ситуации шла подготовка контракта, который был подписан 20 сентября. И сразу после этого начались драматические события. Потому что были, не хочу называть их врагами, просто заблудшие люди, которые не верили в то время в ситуацию в Азербайджане, не верили в Гeйдaра Aлиeвича.

Его политические противники пытались изменить существующее положение, потому что знали: приход иностранных компаний — это, прежде всего, интерес крупных держав. Вложенные инвестиции будут защищены любыми способами, то есть все будет нацелено на то, чтобы стабилизировать политическое положение, прежде всего внутри страны, прийти к гражданскому согласию. Было очень много противников контракта, как политических, так и экономических. Даже многие нефтяники были против. Они говорили, зачем нам нужны иностранцы, зачем их допускать к нашим месторождениям. Мол, у нас есть Нефтяная академия, которая снабжала специалистами весь мир, здесь зародились все процессы, бурение, добыча нефти, мы всегда были впереди всех и могли бы сами разрабатывать. Многие из них были ослеплены своей бывшей славой. Но в 1993 году нефтяное хозяйство было полностью разрушено, оборудование было устаревшее, платформы и эстакады в ураган уносило в море, все проржавело и обветшало. Например, «Нефтяные Камни» были открыты в 1949 году и были рассчитаны на 25 лет эксплуатации. В этом году мы будем отмечать уже 60 лет «Нефтяных Камней». Надо было все обновлять, а денег тогда не было.

С другой стороны, у нас не было тех технологий, которыми пользовались иностранные нефтяные компании. Например, норвежская Statoil начала самостоятельную работу в 1974 году, и уже к 1990-м годам по технологиям бурения, добычи нефти в море они ушли намного вперед нас. Третий аспект, мы уже жили в цивилизованном мире, и нам нужно было защищать окружающую среду Каспия. Были проведены специальные исследования воздействия работ на экологическую ситуацию, то есть это более цивильный метод разработки месторождений.

У нас хромала и подготовка кадров, мы не обладали новыми методами бурения, безопасной эксплуатации скважин и добычи нефти. И bp, Amoco принесли эти новые технологии в область нефтегазодобычи. Но самое главное — у нас не было денег. Одним из самых больших положительных моментов контракта было то, что мы не вложили ни копейки в разработку. Прошло уже 15 лет, и Азербайджан в реализации контракта не несет никаких финансовых расходов.

— Как восприняла общественность Азербайджана подписание «Контракта века»? Ведь помнится, были и такие, кто считал, что он подписан в ущерб интересам страны.

— Были разные мнения, мысли. Многие не верили в это, я читал многое, каждое утро у меня прямо волосы вставали дыбом от того, что даже очень умные люди в прессе писали такие статьи, что было обидно. Они все отрицали, говорили, что никогда этот контракт работать не будет, нас обманут, мы не сможем реализовать ни одного проекта, у Азербайджана нет ресурсов. Такое писали и за рубежом, и внутри страны. Говорили, что мы потеряли, мы отдали. Любопытно, что об этом говорили даже такие люди, которые ничего не понимали не то чтобы в контрактах, но даже в экономике.

Они до сих пор путают долевое участие. Когда мы говорим, что у Азербайджана 10% долевого участия, они говорят, что 90% всех доходов получат иностранцы, а лишь 10% мы. Мол, в рамках контракта будет добыто 511 млн тонн нефти и лишь 10% получит Азербайджан. Я лично неоднократно разъяснял все условия, но такие разговоры все равно продолжались.

За рубежом приводили более веские аргументы. В первую очередь ссылались на проблему неурегулированности правового статуса Каспийского моря. Говорили, что Азербайджан не имел права подписывать контракт. Это было политическое давление на иностранные компании и государства. Говорили, что Каспий является морем пяти государств и, кроме этих стран, никто не имеет права присутствовать здесь, если не будет достигнут консенсус. Но Гeйдaр Aлиeвич решительно все отмел и сказал, что мы действуем в рамках своей юрисдикции, и дал зеленый свет всем иностранным компаниям на работу, не обращая внимания на разные выпады из-за рубежа.

Третий вопрос — это выход Азербайджана на мировые рынки. У нас так вопрос никогда не ставился. И одной из больших задач было обеспечить выход. И тогда противники говорили, что у Азербайджана нет ресурсов, чтобы обеспечить 1 млн баррелей в сутки на экспорт, и если третьи стороны не примут участие, Азербайджану задачу не реализовать, необходимо участие Казахстана. Я всегда говорил и сейчас говорю, что казахстанская нефть нам не нужна, мы всегда рассчитывали на свои проекты. При проектировании трубопровода Баку—Тбилиси—Джейхан мы рассчитывали на свои ресурсы. Мы всегда говорили, что казахстанская нефть улучшит проект, даст возможность расширить БТД, принесет дополнительную прибыль, но она не является неотъемлемым атрибутом проекта — улучшает какие-то показатели проекта, но не является необходимым условием.

— Как вы отметили, президент Азербайджана Ильxaм Aлиeв в период подготовки и подписания контракта был первым вице-президентом ГНКАР. Как вы оцениваете его роль в подготовке «Контракта века» и реализации нефтяной стратегии общенационального лидера Азербайджана Гeйдaра Aлиeва?

— Я уже отмечал большую роль Ильxaма Aлиeва в этом контракте. Должен сказать, что Ильxaм Aлиeв, будучи первым вице-президентом, сыграл роль в принятии и других контрактов. Мы с 1994 по 2003 год подписали 26 контрактов и в каждом из них есть роль Ильxaма Aлиeва. Он возглавлял все переговоры, разрабатывал концепции нашей дальнейшей деятельности с иностранными нефтяными компаниями, концепцию географического и политического партнерства в зависимости от их веса в своих странах. Это был уже осмысленный подход. Если вначале мы зазывали иностранные компании, то потом стали более разборчивы, стали расширять политическую географию нашего партнерства.

Мы начали расширять и укреплять экономическую, юридическую основу соглашений, исходя из оценки того, что Азербайджан получит от такого партнерства. Подготовка соглашений, расширение партнерства является большим вкладом Ильxaма Aлиeва. Благодаря ему сегодня 15 крупнейших стран мира и 33 признанные в мире нефтедобывающие компании участвуют в разработке месторождений.

— Что к настоящему времени Азербайджан получил от реализации «Контракта века»?

— «Контракт века» возродил нашу былую славу нефтяного центра мира, каким Баку всегда был. Он создал наше настоящее и определил наше будущее. Мы видим, как меняется Баку, как реализуются социальные проекты. Нефтяной фонд сформировался и для наших современников, и для будущих поколений.

Контракт рассчитан на 30 лет, и уже мы прошли половину пути. И если сравнить Баку и Азербайджан в целом, какими они были 15 лет назад и сейчас, то это небо и земля в смысле разницы. В 1994 году у Азербайджана не было валютных резервов, а сегодня мы говорим о миллиардах долларов. Подсчеты показывают, что только Нефтяной фонд получит около $200 млрд. Но я считаю, что получим больше, это пессимистическая оценка bp.

Капитальные вложения уже достигают $24 млрд, а их не унесешь, не сломаешь, они останутся в Азербайджане. Может быть, мы распрощаемся с bp, поблагодарим их за проведенную работу, но трубопровод, платформы, подземные хранилища, буровые установки и наш огромный терминал останутся. Такого терминала нет на пространстве бывшего СССР, он один из лучших в мире.

Мы обновили флот. Поэтому когда спрашивают, что дал контракт, можно часами рассказывать, а можно и просто сказать — оглянитесь вокруг.

Я считаю, что контракт в политическом, экономическом и социальном плане дал многое, он восстановил наше достоинство и предопределил на многие, многие годы жизнь наших будущих поколений. Он изменил облик нашего общества, молодежи, людей, которые заняты в этой и других сферах. Когда мы говорим, как развивается Баку, строятся дороги, больницы, стадионы, гостиницы, то надо помнить — толчок всему этому дал «Контракт века».

— Какие новые планы, проекты связаны с дальнейшей разработкой этих месторождений?

— Я уже приводил пример по «Нефтяным Камням», они были запущены в 1949 году сроком на 25 лет, а эксплуатируются до сих пор. То же самое и по АЧГ. В 1994 году извлекаемые запасы месторождений оценивались в 511 млн тонн, а сейчас оценка составляет уже 925 млн тонн, а по некоторым прогнозам больше 1 млрд тонн. Если вся концепция была построена, чтобы за 30 лет добыть 511 млн тонн, то вы подумайте, сколько еще нефти останется в месторождениях, которую добудет наше будущее поколение.

Второе, когда мы заключали контракт, он предусматривал добычу нефти до Свиты перерыва, а все, что ниже этого пласта, — предмет для новых переговоров. Сегодня разведка показывает, что ниже Свиты перерыва имеются большие запасы природного газа и конденсата. Они оцениваются в сотни миллиардов кубометров газа и десятки миллионов конденсата. К этому надо относиться очень тщательно, со знанием дела. Естественно, надо приглашать иностранные компании, вести с ними переговоры, искать лучшие условия. Кто-то опять будет говорить, что мы могли бы сами, но надо находить разумные решения. Мы можем перейти на форму сервис-контрактов. Сейчас в мире это очень популярно. Национальные нефтяные компании становятся все сильнее и сильнее.

ГНКАР сегодня стала значительно сильнее, и у нее появились деньги. Например, можно устраивать тендеры и выбрать компании, которые будут бурить, добывать и т.д. В этом случае они работают за определенную сумму контракта на конкретную работу, а не по разделу добычи. Поэтому надо найти наилучший вариант продолжения разработки наших месторождений.

— Можно ли считать строительство нефтепровода Баку—Тбилиси—Джейхан следствием успешной реализации «Контракта века»?

— Естественно, если бы не было контракта, не было бы БТД. Сам нефтепровод ничего не решает, обязательно должны быть ресурсы, контракты по добыче нефти, которые служат для реализации таких гигантов, как БТД. Я считаю, что все взаимосвязано, не было бы БТД — не было бы развития АЧГ, не было бы АЧГ — не было бы БТД.

И, конечно, нефтепровод проектируется на десятки лет, и очень важно развитие не только АЧГ, но и в целом нефтедобычи в Азербайджане. Наша нефтяная промышленность должна стремиться к тому, чтобы пик добычи нефти сохранился как можно дольше, это обеспечит работу БТД. Иначе нам придется искать другие ресурсы третьих стран. Но я не думаю, что до этого дойдет. Реализацией АЧГ мы обеспечены добычей нефти на многие-многие годы, если не на десятки лет.

Второе, я считаю, что дальнейшая разведка наших морских месторождений даст нам дополнительные объемы нефти. Третье, сегодня есть тенденции, когда центральноазиатские страны стремятся и открыто говорят о диверсификации путей экспорта энергоресурсов. И один из них, причем я считаю самый удачный и надежный, — это, конечно, использование созданного в Азербайджане потенциала, в частности трубопроводов Баку—Тбилиси—Джейхан, Баку—Тбилиси—Эрзурум, их дальнейшее расширение. Сюда следует добавить и Баку—Супса, который можно расширять для выхода на черноморский рынок, и даже Баку—Новороссийск, поскольку все пути, в зависимости от ситуации и рынков, имеют преимущества. Поэтому их дальнейшая судьба будет связана с общим развитием и в мире, и в регионе, а также с потребностью Запада в энергоресурсах, насколько они решительно отнесутся к идеям диверсификации источников энергоресурсов. Сейчас в мире идут широкие дискуссии по этим вопросам, и многое будет зависеть от развития этих процессов.

Азербайджанские известия.- 2009.- 9 сентября.- С. 1-2.