ИЗ КОГОРТЫ ПЕРВОПРОХОДЦЕВ

Когда мы с гордостью говорим о природных богатствах республики, их освоении и добыче, подчас забываем, что не будь человеческой воли и зачастую героического труда людей, земля не рассталась бы со своими сокровищами, не раскрыла бы многие свои тайны. Ветеран войны и труда Федор Григорьевич Похил 52 года своей жизни отдал служению морской геологии, а точнее, геологическому картированию дна всего Каспийского моря. На базе этой работы создавались геологические карты — основные документы, которыми по сей день пользуются искатели залежей нефти и полезных ископаемых. Коллеги называют Федора Григорьевича патриархом морской геологии. Сегодня в свои 86 лет он душой и сердцем в воспоминаниях о далеких и близких годах героического освоения Каспия, а тем более в эти дни, когда отмечается своеобразный юбилей — 60 лет со дня создания при объединении «Азнефть» союзной государственной геолого-поисковой конторы в море, благодаря чему было положено начало широким и планомерным геолого-поисковым работам на море методом картировочного бурения. В чем же суть этой работы, каково ее значение? На эти и другие вопросы мы и попросили ответить Федора Григорьевича Похила — одного из тех, кто закладывал в Азербайджане основы нового дела.

— Федор Григорьевич, как все начиналось, как вы пришли в геологоразведку?

— По окончании войны я демобилизовался из армии и поступил на геологоразведочный факультет нефтяного техникума, а окончив его, получил квалификацию горного техника-геолога и по распределению попал в «Азнефть». Тогда — это был конец 1949 года — работы по картированию морского дня только разворачивались, а с января 1950 года по инициативе и при непосредственном руководстве министра нефтяной промышленности СССР Николая Байбакова была организована союзная геолого-поисковая контора в море. Открытию Нефтяных Камней предшествовали наши поисковые работы, которые велись широким фронтом.

— Вы сами в те годы в каком качестве работали?

— Сначала техником-геологом, а спустя чуть более года меня назначили начальником разведочной партии по геологическому картированию.

— Такой резкий карьерный рост! Видно, вы себя отлично проявили?

— Работа ведь организовывалась на пустом месте, специалистов не было, когда я пришел в эту контору, было всего 2—3 специалиста с высшим образованием. Мы вели разведочные поисковые работы на море, а они начинаются с геологического картирования, составления геологических карт, по которым уже выбирают места для поиска будь-то нефти или полезных ископаемых. Поскольку специальных судов не было, мы приспосабливали под эти работы поначалу рыболовецкий сейнер, установив на нем бурильный агрегат, затем и другие суда, набирались опыта, знаний. Это потом я, будучи начальником партии, окончил заочное отделение геолого-географического факультета АГУ имени С.М.Кирова.

— Я читала, что картировочного бурение на Каспии было начато еще до войны.

— Да, в далеком 1934 году, когда впервые в СССР на Каспийском море для составления геологической карты между о.Песчаный (Гум адасы) и берегом было начато картировочное бурение с крупного деревянного понтона, в центре которого стоял бурильный агрегат с вышкой. Понтон удерживали при бурении на месте с помощью четырех и более якорей. Сооружение это по сегодняшним представлениям было весьма примитивным, но оно уже позволило вести бурение картировочных скважин при глубине воды 10—15 метров в закрытой части моря. Когда же по рекомендации И.М.Губкина потребовалось закартировать дно на мардакянском побережье Абшеронского полуострова, открытого для господствующих северных ветров, было решено переоборудовать для бурения в открытой части моря двухвинтовой баркас «Азнефтеразведка» с мощными двигателями. Судно было переоборудовано за 56 дней и в мае 1935 года приступило к бурению. За несколько месяцев 1935 года всего было пробурено 60 скважин глубиной от 25 до 60 метров.

В 1937 году в качестве опыта в районе острова Нарген с баркаса методом повторной постановки судна к забуренной колонне была пробурена скважина глубиной

220 м, которая затем была прокартирована до глубины 180 метров. По тому времени это было выдающееся достижение по изучению морских недр при поисках нефти и газа не только в отечественной, но и мировой практике.

В 1939 году впервые в геологической практике по результатам картировочного бурения с судов велась работа по составлению геологической карты морского дна со снятием наносов для районов Мардакяны-море, Гюргяны-море, о.Артем-море до банки Дарвина и Хамамдаг-море.

— В чем вообще заключается ценность геологических карт?

— В том, что без них трудно вести поиск полезных ископаемых. Ведь мы вели поиск площадей, перспективных для поиска нефтяных залежей. Геологическая карта по сей день является наиболее емким, универсальным и объективным источником информации о составе, строении и возрасте литосферы, а также заключенных в ней полезных ископаемых, достоверным геологическим документом долговременного пользования. При поисках, разведке и разработке всех полезных ископаемых, в том числе углеводородов, геологическая карта представляет основу геологического освоения минерально-сырьевых ресурсов. Она и сейчас хранится в фонде секретных документов нашей конторы, которая ныне названа геологоразведочной и топографической. Это самые достоверные геологические документы, таких больше нет. После нас никто их не переуточнял, по ним до сих пор работают...

— Вернемся к тем годам, когда вы только начали осваивать новое дело.

— Должен напомнить, что годы были послевоенные и, учитывая, что с 1939 года по 1949-й работы были приостановлены, картировочное бурение с судов в море не велось, многое приходилось начинать с нуля, осваивать по ходу работы. Природа задавала немало загадок, которые нам с трудом приходилось расшифровывать. Большую помощь нам, в частности, мне, оказывал главный геолог конторы Амбергий Лукич Путкарадзе. Мало-помалу я набирался практического опыта, который очень мне пригодился позже при переоборудовании судов под картировочное бурение. Ведь специалистов — корабельных инженеров — не хватало, поэтому этим занимались мы, самоучки, не уступающие им ни в знаниях, ни в смекалке. Мне очень пригодился и опыт работы на машиностроительном заводе имени Ф.Дзержинского (это параллельно с учебой в техникуме), где я получил колоссальные навыки обращения с самыми современными механизмами. Ведь завод выпускал глубинные насосы для нефтяных скважин всего Советского Союза. Я обеспечивал работу фрезерных, токарных и сверлильных станков, занимался текущим и капитальным их ремонтом. Это очень пригодилось мне в новом деле. Когда на заводах шла работа по переоборудованию судов для картировочного бурения, я контролировал ее как специалист и обмануть меня было невозможно.

Первый пароход, на котором я работал, был «Петр Аброскин», названный в честь матроса-нефтяника, утонувшего во время шторма в море. «Аброскин» первый пароход, который был переоборудован по моему эскизу.

Потом были пароходы «Лев Толстой», военный корабль-тральщик «Генерал Багратион», оборудованный по моему проекту. За эту работу мне дали денежную премию, на которую я купил телевизор. Под моим руководством и эскизам в последующие годы под картировочное бурение были переоборудованы суда нового класса с более мощными техническими данными: тральщики «Генерал Багратион», «Александр Невский», «Адмирал Нахимов», «Адмирал Лазарев», буксирные теплоходы «Скорый», «Скромный», «Имант Судмалис», «Казах», «Таджик». С помощью этих судов геологическая съемка проводилась на площадях Абшеронского и Бакинского архипелагов, дагестанском побережье, подводном склоне Прикаспийско-Губинской нефтегазоносной области, на восточном шельфе Каспия. В ходе этих работ сделан ряд важных открытий, предоставивших нефтяникам необходимую информацию, способствовавших облегчению их труда.

Последнее судно, на котором я работал, было «Джумшуд Ибрагимов». Оно было построено в Финляндии по заказу «Союзморинжгеология» со всеми коммунальными удобствами. На нем была установлена современная аппаратура с итальянскими компьютерами «Оливетти», электрооборудование, различные автоматы. С его помощью можно было бурить скважины на акватории моря с глубинами от 80 до 300 метров. В Мурманске до сих пор работает подобное судно, а наше было раскурочено, растащено на части во времена Народного фронта. На Каспий это судно я привел сам — провел под ленинградскими мостами, делал демонтаж в Выборге, вел по Волго-Балту. Работу курировал Хошбахт Юсифзаде.

— Наверное, работа ваша была не из легких? В чем самая большая трудность?

— Знаете, очень трудно переносить качку, особенно если приходится по месяцу находиться в море. Ведь бывало так: работаешь в Казахстане, а база снабжения находится в Азербайджане.

— А вам приходилось попадать в какие-либо экстремальные ситуации?

— Я однажды тонул, сутки пробыл в воде, это когда на судне случился пожар, тогда утонули капитан судна Л.Широв и повариха. А еще, это было на первом судне 9 мая 1952 года, мы попали в сильнейший, в 10—11 баллов, шторм и у нас разбило шлюпку, круги спасательные снесло. В такую погоду диспетчер «Каспморфлота» определяет дислокацию судов, а у нас радиостанцию забило водой, и мы оказались без связи, один на один с разбушевавшимся морем. Кое-как подошли под Туркяны. А в это время в «Каспморфлоте» забили тревогу: все суда передали свои координаты, а наше — нет. Потом мы узнали, что начальник объединения Алиханов сообщил в ЦК, что пропало судно, а там тут же доложили Багирову, благо он еще находился в своем рабочем кабинете. Тот вызвал всех, пригрозил, что если не найдут нас живыми или мертвыми, он всех загонит туда, где Макар телят не гонял. Была создана комиссия во главе с председателем президиума Верховного Совета. Через каждые два часа в наш адрес отправляли циркулярную телеграмму с одним и тем же текстом — укажите свое местонахождение. Утром ветер немного притих, выслали военные корабли до иранской границы тралить, то есть искать наше судно, над нами пролетел гидросамолет.

— Это огромное ЧП было?

— Нас нашли только на следующий день, когда радист наладил наконец связь сначала на прием, а потом на передачу и сообщил, где мы находимся и сейчас направляемся к острову Артема — ныне Пираллахи. Нам повезло, что судно не отнесло штормом в сторону Ирана.

— Может, потому и была поднята такая тревога и создана правительственная комиссия?

— Да, потому что уже был случай с маленьким деревянным судном «Киржим», которое тянули на буксире. Вот его унесло с тремя членами экипажа и их не могли найти. Оказалось, они попали в Иран. Об этом в 50-х годах писали наши газеты. Их, конечно, арестовали как нарушителей границы, так что им пришлось несладко. «Киржим» был обычным судном, а ведь мы представляли собой разведочную партию, у нас были документы, которые ни в коем случае не должны были попасть в чужие руки.

— Они до сих пор считаются секретными?

— Да, они составлены многолетним добросовестным трудом десятков людей. Хочется, чтобы о тех, кто работал во благо своей родины, не забывали.

Интервью вела Ф.Ханджанбекова

Бакинский рабочий.- 2010.- 5 февраля.- С. 2.