МИР ПЕРЕВОДОВ ТАИРЫ ДЖАФАРОВОЙ

ЗАМЕЧАТЕЛЬНАЯ АЗЕРБАЙДЖАНСКАЯ ПЕРЕВОДЧИЦА

И ПИСАТЕЛЬНИЦА ОТМЕТИЛА СВОЙ ЮБИЛЕЙ НОВОЙ КНИГОЙ

Литература в силу своей словесной природы — единственное из искусств, замкнутое языковыми границами. В отличие от музыки, живописи, скульптуры, танца и других форм и жанров художественной деятельности, литературное произведение доступно лишь тем, кто знает язык, на котором оно написано. Поэтому именно художественный перевод, как своеобразный мост между различными культурами, осуществляет важную функцию обеспечения взаимодействия народов и стран, преемственности разных поколений, времен и ценностей. Ответственной миссии переводчика посвящена деятельность нашей замечательной соотечественницы Таиры Джафаровой, много лет живущей в Финляндии. Она относится к числу женщин, о которых принято говорить: добилась всего сама. По окончании бакинской 134-й школы с золотой медалью одинаково увлекалась как техническими, так и гуманитарными дисциплинами.

С подобной «всемасштабностью» связан и уникальный набор ее высших образований (одно из которых — даже с «красным дипломом»): физический факультет Азербайджанского государственного университета, факультет английского языка Азербайджанского института иностранных языков, факультет прозы Литературного института имени Горького в Москве, аспирантура физфака МГУ; и пожалуй, главное — очевидные успехи на литературном поприще. Но именно художественный перевод как «первоэлемент литературы» оказался той самой профессиональной вершиной, к которой Таира Джафарова интуитивно, но верно шла все эти годы. «Самое важное в жизни человека — найти и занять свою нишу», — считает Таира ханум. И это стало девизом всей ее жизни.

В творческом активе Таиры Джафаровой — более десятка книг; помимо переводов, есть и сборники собственных сочинений. Cамый же первый ее перевод был опубликован еще в начале 80-х годов прошлого столетия в «Литературной газете», под рубрикой «Зарубежный рассказ». С тех пор финские переводы Таиры Джафаровой широко популяризируются как в России (в издательствах «Художественная литература», «Радуга», «КРУГЪ», «Деан», «Геликон плюс», «Лимбус пресс» и др., сериях библиотеки «Иностранная литература»), так и в Финляндии (Таира ханум — постоянный автор финского альманаха «Literarus», о ней неоднократно писали в финской прессе). В Азербайджане также хорошо знакомы с творчеством Таиры Джафаровой: в частности, в журнале «Литературный Азербайджан» было опубликовано немало ее переводов финских романов и пьес. Всякий раз, приезжая в Баку, она привозит с собой ворох новостей и впечатлений и все новые прекрасные переводы: новелл, рассказов, романов, пьес финских авторов Вуоко Толонен, Арто Сеппяля, Лайлы Хиетамиес, Тимо Малми и многих других, неизменно вызывающих широкий резонанс — причем, не только в нашей республике, но и в далекой Финляндии. Во многом, благодаря переводам Таиры Джафаровой, в 1993 году «Литературный Азербайджан» даже был внесен в каталог печатных русскоязычных изданий мира. Таким образом, обладая высоким профессионализмом, Таира Джафарова осуществляет важную консолидирующую функцию своеобразного диалога между разными государствами и народами. Знакомясь с ее произведениями, доподлинно раскрывающими смысл и суть финской культуры, мы вновь и вновь открываем для себя чудесный, загадочный мир страны Суоми.

Обо всем этом говорилось на вечере, посвященном юбилею замечательной писательницы и переводчицы, организованном в Доме писателей России в Москве. В мероприятии приняли участие известные писатели и поэты, включая редактора издательства «КРУГЪ» Бориса Романова, финскую писательницу Вуоко Толонен, поэта и переводчика Михаила Синельникова, поэта и литературного критика Сергея Зенкевича, журналистов из «Литературной газеты» и «Литературной России», представителей азербайджанской и финской диаспор России... Запоминающимся было выступление атташе по культуре при посольстве Азербайджана в России Нигяр Ахундовой. И конечно, виновница торжества — Таира Джафарова — рассказала о своих творческих планах и проектах. Мероприятие было приурочено к презентации новой книги Таиры ханум — перевода романа замечательной финской писательницы Вуоко Толонен «Климат города Тампере», выпущенной издательством «КРУГЪ». Об этой книге нам хотелось бы рассказать несколько подробнее.

…Спокойный, уравновешенный, по-фински размеренный Тампере… На первый взгляд, этот город — воплощение простирающейся до самого горизонта безмятежности и идиллии, душевного и социального баланса на тему «все люди — братья». Не случайно сюда из делового и суетного Хельсинки приезжает или, вернее, сбегает «от светской суеты» главная героиня романа Ирма, кстати, по следам (а быть может, и примеру), самого автора романа Вуоко Толонен, охотно сменившей шумную деловую столицу на умиротворенную изысканность Тампере. (К слову, здесь долгое время проживала и переводчица романа на русский язык Таира Джафарова, так что особый климат этого города знаком и близок и ей не понаслышке).

Соответственно, и по описанию природы (прозрачных, как слеза, озер и широких долин), и всего необыкновенного духа, вкуса Тампере, климата — в широком смысле этого слова — ощущается, что и автор, и переводчица, и, конечно, все герои романа очень любят и ценят свой город, искренне привязаны к нему, слыша и видя его каждой клеточкой, что называется, всеми фибрами души. И это неудивительно: в Тампере не только природа особенная, но и архитектура, и сам климат, соответственно, нрав и характер жителей.

С повествовательной неторопливостью автор раскрывает историю непростой судьбы каждого из героев — главным образом, касаясь личностного плана характера (и в этом, как известно, заключается особенность всех «женских пьес»). При этом, пожеланием автора, читатель постоянно перевоплощается, вживаясь в образы сразу трех главных героев, от лица которых поочередно ведется повествование: девушки Ирмы — без определенного рода занятий, искренней и доброй; ученого и преподавателя-почасовика Антти Мутанена и фото художника Волшебницы.

В незатейливой и, одновременно, столь сложной (а для кого-то и непостижимой) морали Ирмы слишком много мудрости «маленького человека». Одновременно характер героини сложен. Даже неоднократно, волей автора, побывав в ее «лице» и прочитав роман до конца, мы так и не постигаем полностью ее образа. Свобода духа, свобода творчества, свобода личности — вот что определяет жизненное кредо Ирмы, и этим она, несомненно, привлекает и располагает к себе. Что касается другого героя, ученого-преподавателя Мутанена, то недаром он много лет в США изучал особенности жизни и быта индейцев-шошонов, обретя в своих исследованиях не только бесценные знания и опыт, проникнув в аскетичный и по-своему загадочный образ и стиль жизни аборигенов северо-американского континента, но и встретив женщину, ставшую ему женой и верным другом, — индианку Эйлен, которую, впрочем, он так же скоропалительно и как-то почти случайно (!) теряет. Эйлен была найдена мертвой одним ноябрьским утром в снежном сугробе. Ее дом был сожжен. «Самоубийство было инсценировано, но убийство осталось нераскрытым… Все остальное он уже выяснил. Что его исследование спонсировала для отвода глаз та же фирма, которая собиралась сначала очистить резервацию от индейцев, затем — от полезных ископаемых и, наконец, открыть там казино. И что Винсента, известного деятеля в радикальном движении индейцев, посадили в тюрьму как раз вовремя, когда он хотел обнародовать планы фирмы. Эйлен сделала бы это, если бы успела».

Был безвозвратно утерян (а вернее, украден) и труд всей жизни Мутанена с затейливым названием — «Массовые движения и управление ими в Финляндии во времена автономии, беспартийного государства и полноправного члена ЕС». Вернее, официально его отстранили от этой научной темы. «Он пришел явить миру свое полуготовое исследование о племени шошонов, провентилировать возможность стать педагогом и почасовиком, и оказался иностранцем». Наверное, правильно говорили древние: «Ни к чему не привязывайся»... Повествовательность романа сменяется пронзительностью, ирония — грустью, и кажется, что уже никогда не наступит спасительный рассвет… Однако жизненные удары не мешают Мутанену оставаться тонким и восприимчивым человеком, сохранить душевную чуткость и доброту. Личные треволнения не ожесточили его, не надломили его силы, Мутанену хватает нежности и любви и для Аннели, и для двух незнакомых, но нуждающихся в помощи женщин, томящихся в застенках Центра, где он работает. Преодолев непроницаемую стену недоверия, зависти и клеветы, а еще равнодушия (что, порой, куда опаснее оголтелой ненависти), Мутанен, проявив гуманность и справедливость, протягивает жертвам своих коллег руку помощи, а быть может, и спасения, разыскав и обнародовав важные фотодокументы...

…Героев романа — жалко, у каждого из них — свой «скелет в шкафу», а стало быть, свои «заморочки» и «узелки», которые так не хочется вновь и вновь теребить, пытаясь развязать. Порой кажется: а может быть, речь и вовсе идет об одном герое, только в различных ипостасях, комбинациях и ситуациях?.. В принципе, всех их вполне можно назвать неудачниками. Что-то когда-то задумывалось — и не получалось, созидалось — и безвозвратно утрачивалось, и с тех пор — пошло-поехало, приведя к невеселому финалу положения «маленьких людей», полностью беззащитных и открытых «всем ветрам назло», в том числе, шквальным и пронизывающим. Один из них — с терпким романтическим шармом, называемым «любовью», и послужил причиной трагедии Волшебницы, ни за что, ни про что ставшей объектом пыток и издевательств «любимого человека», но главное — жертвой собственных романтических грез. Волшебница — еще одно «я» в романе — великая труженица и фантазерка, практичная и романтичная одновременно, завораживающая всех вокруг настоящим фанатизмом к такой непростой профессии — фотохудожника, полной самоотдачи, неустанного, кропотливого творческого поиска, когда даже трагедия в Ледовом дворце спорта, приведшая к массовому травматизму и панике зрителей, в числе которых оказался раненым и маленький сын Волшебницы, не помешала ей исполнять свой профессиональный долг: запечатлевать происходящее в мельчайших деталях на фотопленку. В самом деле, как часто наша жизнь, ее бессистемность и хаотическая мозаика представляют собой единственно объективное воспроизведение фрагментарности наших представлений и одновременно всемогущества искусства, стремящегося постичь тайну бытия!

Момент поиска (вот только чего?) присутствует у всех героев романа; наверное, это и есть Истина. Ведь ищем мы в течение всей своей жизни. Как Ирма — сносного жилья и работы, или как Мутанен — ответа на вопросы: «Почему его и Аннели отстранили от разрабатываемой исследовательской темы?» и «Кто убил Эйлен». Но «экран компьютера мерцает зеленой пустотой, единственное, что ему удается «вытащить», это «Климат города Тампере» и длинный перечень источников, в котором он ни слова не понимает».

А еще — все вместе и каждый из них в отдельности — живут в ожидании Любви… Но чем же оборачивается «любовь к Давиду» для Волшебницы и ее друзей? Не исходными ли разочарованиями и потерями, как правило, сопровождающими нас в этом бурном, мутном мире — отчаянных поисков и ненаходок? Когда, по сути, происходит столкновения прямо противоположных миров: огромного, самоуверенного и наглого, налитого пороками, как хищное насекомое — кровью, и хрупкого, но такого живучего, а потому вечного, верного — мира искренности и доброты. Которые всегда и во всем побеждают зло, хоть и, параллельно, доказывая призрачность и эфемерность Любви (или, скорее, подобия этого Великого Чувства, о котором так мечтают, во что беззаветно верят и в чем не хотят, не умеют разочаровываться люди). Cловами Волшебницы, «любовь, — возможно, частичная потеря рассудка, ну и пусть, если можешь черпать взамен новые силы».

История объединяется с философией. Правда — с вымыслом, быль — с небылью, сны — с явью. Автор не отвлекается на детали рассуждений, не мелочится, теряя в остроте, а ведет читателя по главной линии повествования — очищения души, прозрения жизненного смысла. Три линии, три «я» в романе — словно три параллельные линии судьбы, которые, согласно закону относительности, когда-нибудь, обязательно пересекутся. Вспоминается пастернаковское — «Сплетенья рук, сплетенья ног, судьбы сплетенья…». И герои, действительно, сталкиваются, да еще так, что оказываются накрепко скрученными в самый, что ни на есть, мертвый морской узел. Плавная бытовая повествовательность внезапно наливается драматизмом и брызжет слезами сюжета на страницы романа. На фоне описательных размышлений назревает крутой поворот, изменивший привычную жизнь и всю судьбу героев... Как сквозь лакмусовую бумагу, постепенно проступает зловещий сюрреалистический абрис: со скрежетом адских шестерен «государственной машины» раскрывает свои двери (но только по «персональной и доверительной» магнитной карте с затейливым штрих-кодом!) механизм Центра, запускающий смертельные корни (то бишь, научные исследования) все шире и глубже — словно метастазы, в прекрасный чистый организм мирного-доброго Тампере. Центр располагает не только целым штатом «агентов и тайных сотрудников», но разветвленной сетью пещер и тоннелей, подземных ходов, «вытянутых в линию, как сторожевые башни», КПП и «кодов безопасности». Еще — это «темные коридоры, закрытые двери, лифты, опознавательное устройство у главного входа».

В Тампере происходят драматические события: внезапно исчезают и погибают люди, причем, по самым противоестественным причинам. Организуются слежки и тайная запись разговоров, обыски рабочих кабинетов и перлюстрация важных писем, на отдельных «подозрительных лиц» заводятся досье и даже… ведутся соответствующие дознания в специальных камерах пыток, расположенных на нижних этажах НИИ. В частности, с этим связана деятельность кафедры социологии Центра, направленной на наблюдение за жителями Тампере. При этом лицемерно провозглашаются «единственные вещи, под эгидой которых мы можем работать и в которые можем верить, это — равенство, открытость, критичность и демократические решения… (так, речь идет об изобретении счетчика относительного довольства, и это изобретение было одобрено авторитетами; он измеряет и устанавливает ту границу, при которой массы еще можно удержать в их закутках и они не прыгают через барьер. Граница эта нестабильна...)». В чем-то напрашивается аналогия с «Мы» Оруэлла. При всем реализме сюжета «Климата города Тампере», он напоминает и не менее знаменитый «Улисс» Джойса; об этом косвенно, кстати, напоминает сам автор романа в одном из эпизодов: «…он не может удержаться от того, чтобы не поправить ведущего программы — короля танго, который неверно произносит наименование приза — сочинения любимого писателя Мяки. «Джеймс Джойс» — поправляет Мяки, как воспитанник, прошедший выучку в Оксфорде».

К слову будет отметить, что роман создавался в период, предшествующий вступлению Финляндии в Евросоюз, и это историческое решение давалось привыкшим к определенности и обстоятельности, тщательно взвешивающим все «за» и «против» финнам отнюдь не легко, сопровождаясь массой сомнений и предположений, далеко не всегда радужных. На страницах романа «Климат города Тампере» Вуоко Толонен отразила свои мрачно-утопические прогнозы относительно того, насколько демократичным и вообще целесообразным может быть вступление Финляндии в Евросоюз, и чем это грозит обернуться для граждан страны Суоми: например, созданием некоего особого координирующего всеобщую жизнь Центра, проведением пыток «несогласных» в его потаенных подвалах, многочисленных слежек и арестов, социологических выкладок «кровавых данных» на компьютерах сотрудниками Центра и т.д. Так что все это — не более, чем фантазия писательницы, но фантазия, основанная на вполне реальных опасениях!

Конечно, в действительности картина получилась далеко не столь мрачной, за исключением, разве что, скачка цен в результате приравнивания финской марки к вездесущему евро. Однако ни Центра, ни цепей с наручниками, ни пыточных камер, конечно, не возникло, и нет никаких сомнений, что все эти страшные атрибуты анти-человечности никогда не напомнят о себе в эпоху объединенной Европы! Тема Центра — особой зловещей организации — звучит в остром диссонансе с темой Ирмы, Мутанена и Волшебницы, их гуманистическим настроем и философским всепрощением.

И как в каждом страшном и жестоком, доведенном до автоматизма, прагматизма и карьеризма мире тотального подозрения и коварства, где царят подлость и лицемерие, показное благополучие, довольство и роскошь, на фоне пронзительной картины материальной нищеты людской (эдакого, «дна общества» по-фински), словно сквозь бетон черствости и жесткости (вплоть до жестокости) окружающих неизменно прорастают, пробиваются ростки взаимопонимания и взаимовыручки и даже некоего оптимизма и позитива — на первый взгляд, таких никчемных и невзрачных людей, люмпенов и маргиналов — Войлочной шляпы, Абди, Парикмахерши, Эркки, Малу, Рампе, Вейкко… Отсюда особенность «Климата города Тампере» становится все более выразительной в динамике человеческой души, лишний раз убеждая нас в том, что, невзирая на времена и нравы, извечные высокие понятия не только не отрицают мировосприятие людей разных эпох и государств, возрастов и социальных сословий, но, напротив, гармонично их дополняют и развивают.

Вуоко Толонен правдиво и образно черпает вдохновение и одухотворение в своеобразном величии и цельности современных «народных образов». Обрамляющие основной сюжет сочные высказывания и реплики, несомненно, колоритно дополняют основное действо, создавая особое настроение и выражая несомненное торжество вечного, а значит, верного в коловращении сиюминутного и преходящего. Можно сказать, что черно-белое сукно основного сюжета романа дополняет и по-своему преобразует бахрома многочисленных «коллективных вкраплений»; в целом же, получается замечательный беллетристический конгломерат. Своеобразное «включение» «простых человеческих ценностей» в систему прагматичной государственной машины многопланово, оно осуществляется в различных формах и на соответствующих уровнях, что сказывается и в напряженном ритме повествования, и почти фактурной атмосфере сюжетного антуража. Объектом же повествования становится простой человек, вброшенный в поражающий, недоступный его пониманию мир.

…Общеизвестно, что наша жизнь издревле ограничивается не слишком длинным перечнем прописных «фундаментальных истин», очерчивающих ее общепринятый «горизонт». И с этой точки зрения, «Климат города Тампере» глубоко поучителен и гуманистичен. Постигающий и раскрывающий самые потаенные струнки человеческой души, время — пространство бытия, роман обладает прекрасным стилем и замечательным слогом, и в этом во многом заслуга переводчицы книги Таиры Джафаровой, сумевшей передать тончайшие оттенки и нюансы творческого почерка Вуоко Толонен, как и особенности финского менталитета, всего колорита климата города Тампере.

Джейла ИБРАГИМОВА

Бакинский рабочий.- 2010.- 18 июня.- С. 4.