ЗИЯ ШИХЛИНСКИЙ:

«ВСЕ СВОИ ФИЛЬМЫ Я СНИМАЛ ТОЛЬКО ПО ВЕЛЕНИЮ СЕРДЦА»

Известный кинорежиссер Зия Шихлинский в эти дни завершает работу над очередным фильмом. На этот раз он будет посвящен одному из выдающихся художников современности, первому вице-президенту Российской академии художеств, почетному президенту ЮНЕСКО по вопросам изящных искусств, Герою Социалистического Труда, народному художнику СССР, Азербайджана и России, лауреату Государственной премии СССР, кавалеру высших государственных наград Азербайджанской Республики и Российской Федерации — орденов «Истиглал» и «За заслуги перед Отечеством» 2-й и 3-й степеней Таиру Салахову. Корреспондент «БР» обратился к режиссеру с просьбой рассказать о своей новой работе и ответить на другие вопросы.

— Зия муаллим, вы уже около месяца ведете съемки, близка ли работа к завершению, с чем связано ваше обращение к личности Таира Салахова?

— Идея снять фильм о Таире Салахове у меня возникла во время съемок фильма о писателе Имране Касумове, когда, наряду с другими задействованными в фильме людьми, Таир Теймурович рассказывал о своем знакомстве, встречах с Имраном Касумовым, тогда же дал предварительное согласие на создание фильма о нем. Затем вместе со сценаристом Тогрулом Джуварлы мы побывали в мастерской художника в Ичери шэхэр, обстоятельно побеседовали с ним, и в августе Министерство культуры и туризма запустило проект в жизнь на студии «Яддаш» («Память»).

— И когда, предположительно, этот фильм выйдет на экран?

— Трудно сказать, у нас система кинопроката пока не работает, а картина, я думаю, к концу сентября будет готова. Это будет первый фильм, созданный в Азербайджане, о нашем выдающемся соотечественнике. Его презентацию планируется провести в Росзарубежцентре и в Союзе кинематографистов, а Министерство культуры и туризма примет решение о его официальном показе.

— Известно, что Таир Салахов — человек немногословный, легко ли было вам разговорить его?

— Очень трудно, но, к счастью, как мне кажется, нам удалось расположить его к беседе. Есть три вида документальных фильмов — в одном присутствует дикторский тест, в фильмах-портретах о главном герое обычно рассказывают сподвижники, коллеги, члены семьи. Я остановился на третьем варианте, когда герой сам рассказывает о себе, о прожитой жизни, о творчестве. Вы знаете, у меня есть фильмы, в которых дикторский текст заменяет музыка, по-своему, эмоционально раскрывающая содержание, смысл фильма, здесь же нами руководило желание услышать и донести до зрителя живое слово, мысль, размышления мэтра, мастера, а он в фильме говорит интересно, весомо, своеобразно.

— Вы снимали фильмы об известных людях Азербайджана...

— Позволю себе заметить, что в одной из газет в свое время было написано, что для меня характерно снимать фильмы о людях со знаковой фигурой, добавлю — и при этом, не по заказу, а по велению сердца, потому что мне случалось и отвергать какие-то, на первый взгляд, выгодные предложения, если что-то не соответствовало моему вкусу, мировоззрению.

— Мне хотелось бы узнать, в ходе работы над этим фильмом было что-то, возможно, вызвавшее у вас удивление или особое удовлетворение?

— Вернусь опять к фильму о Салахове. Из семи снятых мной фильмов-портретов это, пожалуй, единственная картина, где мне вживую приходилось общаться с героем фильма. Такой непосредственный контакт действует стимулирующе, дает толчок режиссерской мысли. Должен сказать, что у Таира Салахова очень хорошая аура, удивительная пластика, манера говорить, слушать.

— Приходилось ли вам в ходе съемок различных ваших документальных фильмов находить какие-то неизвестные, неожиданные, редкие документы?

— Конечно, и не раз, например, при съемках фильма о генерале Алиаге Шихлинском в архиве кинофотодокументов я обнаружил редкую фотографию. Снимая фильм об академике Мамедалиеве, в Москве я нашел очень интересную кинохронику, связанную с чествованием академика Зелинского и вручением ковра с его изображением — подарка из Азербайджана. Мне сказали, что Юсиф Мамедалиев первым внес идею создать ковер с изображением человека. Это потом уже были созданы ковровые портреты Сталина, Ленина и других. Во всяком случае специалисты мне так сказали. В этой кинохронике был запечатлен и сам академик Мамедалиев.

В ходе съемок фильма о Мстиславе Ростроповиче благодаря Тамаре Гумбатовой — автору интересных книг «Баку и немцы», «Жизнь немцев-колонистов за Кавказом» и других — в архиве были обнаружены важные сведения о его отце, а именно, что с 1914-го по 1916 год отец выдающегося виолончелиста Леопольд Ростропович жил в Баку на нынешней улице Буниата Сардарова, 5, в доме с балконом на втором этаже преподавал, давал мастер-классы, благотворительные концерты. Он тесно общался с Узеиром Гаджибековым, другими представителями азербайджанской интеллигенции. Обо всем этом даже в музее, носящем имя Ростроповичей, не знали.

Когда я снимал фильм об Исмаиле Шихлы, нашел копию 11-й части кинофильма «Кура неукратимая», которая в свое время была подвергнута цензуре и не вошла в фильм. 30 лет она пролежала на складе у оператора Юрия Варновского, и никто не интересовался ее судьбой.

— Зия муаллим, за какие встречи с известными людьми вы благодарны судьбе?

— Незабываемые впечатления у меня остались от тех четырех дней, когда я сопровождал знаменитых Микеланджело Антониони и Тонино Гуэрра в дни их пребывания в Баку. Они приезжали в наш город в ноябре 1976 года и выбирали натуру для фильма «Бумажный змей». Это должен был быть совместный итало-советский проект. Я сопровождал их все четыре дня, можно сказать, с утра до ночи: в 9—10 утра мы встречались в вестибюле нового «Интуриста», которого уже не существует, и расставались только в 12 часов ночи. Я их попросил предварительно рассказать о содержании будущего фильма, чтобы знать, что именно, какие пейзажи им показать. В то время я работал ассистентом режиссера, и у меня уже был опыт выбора натуры, хорошее знание ландшафта Абшерона. Я им показал Храм огнепоклонников, кладбище в Умбаки, от которых они были в восторге. Огромное впечатление на них произвел Гобустан. Их приятно удивила эстетика абшеронских сел, особенно побережье в районе Бильгя, Нардарана, Загульбы, там, где скалы. Сейчас она стала безликой, потому что эти дачи, заборы, которые там построили, разрушили то, что было. Тогда все, может быть, было малоприглядным, но очень своеобразным и имело свое лицо. Внимание итальянских кинематографистов привлекли дороги, не столько трассы, а, например, те, где проложена электричка, также и сельские дороги, настолько извилистые, что «никогда не знаешь, куда они выведут». Так написал впоследствии Тонино Гуэрра в выходившем тогда в СССР журнале «Искусство кино». В один из вечеров прогулялись мы и по Ичери шэхэр, аура и своеобразная архитектура которого обворожили их. Кстати, необычное свойство, настроение, состояние удивительного уголка старого Баку удалось передать в своей музыке Вагифу Мустафазаде. Сильное впечатление на итальянских гостей произвел ритуал жертвоприношения в пире Мир Мовсум Ага.

К сожалению, по различным причинам этот проект так и не удалось реализовать, а они придерживались четкого мнения, что если он будет воплощен в жизнь, то определенную часть этого фильма будут снимать в Баку. И все же их воспоминание о поездке в Баку отразилось в снятом Антониони и Гуэрра фильме «Идентификация женщины», там был эпизод, где героиня сидит у зажженного камина и говорит молодому человеку: «Я читала, что под Баку есть храм, где постоянно горит огонь». Мои друзья, видевшие его, сразу позвонили мне домой и спросили: «Твоя работа?»

— А чем же их заинтересовало кладбище в Умбаки?

— Это цветное кладбище, и там на могильных плитах, «баш даши», нарисована атрибутика, символизирующая профессию покойного: если портной, — то ножницы, водитель — машина, ученый — книги и т.д. Все кладбище цветное, гамма разнообразная, смотрится очень эстетично, а когда в Гобустане поднимается ветерочек, кладбище напоминает своеобразную долину сфинксов из-за шумного ветра, свойственного только для пустыни. На этом же кладбище гости посетили и небольшой пир, где стоит скульптура белого верблюда.

— Зия муаллим, вы представитель известного рода Шихлинских, давших Азербайджану выдающихся своими талантами, высочайшим профессионализмом людей. Несомненно, может, подсознательно, а может, напрямую, кто-то из них своей жизнью или каким-то поступком повлиял на формирование вашего характера, личности. Кто именно, как и в какой степени?

— Я горжусь тем, что ношу фамилию, которая берет свое начало в XV веке. Всегда чувствовал свою ответственность и старался делать по возможности все, для того чтобы не бросить на нее тень. Самое большое влияние на меня оказал отец своей честностью. Более честного человека я не знал, и это, наверное, могли бы подтвердить все члены его коллектива. Мой отец 10 лет был директором техникума связи, 18 лет возглавлял Республиканское управление по ремонту радио- и телевизионной аппаратуры — и он не брал взяток. Это в Азербайджане все знали. Честность была самой главной его чертой.

Особое место в нашем роду после генерала Шихлинского занимал профессор Абдулла Шихлинский. Он был ведущим специалистом, главным отоларингологом республики. Я ему обязан многим, в том числе и именем, которое ношу. Я в жизни видел много приличных, порядочных, интеллигентных людей, являющихся знаковыми фигурами, но трудно было поставить кого-либо рядом с ним. Более культурного человека я не встречал. Когда он сидел за общим столом, то неизменно украшал его всем своим обликом, манерами, умением говорить и слушать. Он был неординарной личностью. Своей высочайшей культурой он оказал на меня большое влияние, но такой культурой как у него мне уже не пришлось обладать, потому что дело не то что бы в генах, а в уникальности его индивидуальности. Он умел быть настоящим другом, а для своих пациентов — не только чутким, внимательным врачом, но и милосердным человеком.

Могу назвать Исмаила Шихлы, который не всегда, но часто проявлял принципиальность. Кстати, мы были первыми читателями его романа «Буйная Кура».

Когда мы несколько лет подряд вместе отдыхали в Нальчике и жили по соседству, он поздним вечером, когда не работал, читал нам отрывки из своего романа.

— Вы часто вспоминаете Алиша Джамильевича Лемберанского. Когда и при каких обстоятельствах вы с ним познакомились? Лемберанский был любимым мэром бакинцев, поэтому любая информация о нем всегда вызывает интерес.

— Лемберанский в моей жизни — это одна отдельная большая глава. Впервые я с ним встретился в январе 1969 года, когда приехал в Москву и оказался, как говорится, на улице из-за того, что не смог устроиться в гостиницу. Я обратился за помощью к своему другу Эльмару Лемберанскому, который в те годы вместе с отцом жил в Москве.

...Это была удивительная встреча. Был воскресный день, когда я пришел к Лемберанскому домой. Алиш Джамильевич сидел в большой комнате, подперев кулачком подбородок, и слушал азербайджанскую музыку. Он тогда работал первым заместителем начальника главы управления микробиологии Совмина СССР. В Москве у него была прекрасная

4-комнатная квартира, служебная машина, правительственный магазин, все условия для работы и жизни, но он скучал по Азербайджану и, конечно, по Баку, который очень любил. Когда были времена «оттепели», конец 80-х, частенько бывал у них и, пользуясь случаем, пытался расположить его к откровенному разговору. Он рассказывал о годах войны, о своей работе, друзьях.

Расскажу один поведанный им эпизод. В годы войны он работал директором Азнефтезавода. В 3 часа ночи ему звонил Багиров, расспрашивал, и он отчитывался о работе за день. В конце руководитель республики говорил: «Ну ладно, можешь отдыхать» — и он под утро уезжал домой. Они жили на одной улице с Самедом Вургуном, на бывшей улице Мясникова, ныне генерала Алиярбекова, причем дома их стояли напротив друг друга. «Самед Вургун словно бы сидел и ждал, когда я трижды включу свет, — рассказывал Алиш Джамильевич. — Тут же выходил на балкон и кричал: «Алиш! Алиш!» — «Что, Самед?» — «Приходи к нам, Хавер котлеты приготовила». Они вместе завтракали, разговаривали, а в 7 утра за Алишем Джамильевичем приезжала машина, и он уезжал на завод. Вообще, Алиш Джамильевич Лемберанский во всем — в культуре, работоспособности, знаниях — был образцом для подражания, уникальной, редкой по благородству личностью, перед которой я всегда преклонялся.

— О чем или о ком будет следующий ваш фильм?

— Об этом, пока не завершил фильм о Таире Салахове, думать пока рано. Скажу только, что весь фильм будет построен на музыке Кара Караева. Не потому только, что они с Таиром Салаховым были друзьями, а потому, что она очень хорошо ложится на картину, на рассказ художника. Будут использованы малоизвестные произведения Кара Караева.

Интервью вела

Франгиз ХАНДЖАНБЕКОВА

Бакинский рабочий.- 2010.- 7 сентября.- С. 4.