Слово о Давиде Пашаеве — Герое России

«Субмарины Давида Пашаева» — так называлась статья, опубликованная недавно в «Вестнике Кавказа» и рассказывавшая об организаторском, научном и инженерном таланте человека, которого после его преждевременной кончины в Правде.РУ назвали гениальным азербайджанцем, настоящим героем, специалистом, равных которому нет в в российском подводном кораблестроении. Давид Гусейнович Пашаев — Герой России, лауреат двух государственных премий, кавалер орденов Октябрьской революции и Трудового Красного Знамени. Во время вручения в Кремле одной из этих наград его назвали легендарным директором, а в одной из российских газет — отцом российских субмарин, и это самые скромные из всех эпитетов, которых он удостаивался.

Данная публикация всколыхнула во мне воспоминания более чем двадцатилетней давности, когда мне посчастливилось лично познакомиться с этим необыкновенным человеком, уникальной личностью.

...В графе «национальность» у него записано «азербайджанец», но все свои награды, заслуженные любовь, уважение и славу он завоевал, служа верой и правдой России, избранной им профессии корабела на всем протяжении своей производственной биографии, а затем — более двух десятилетий — на посту генерального директора главного и единственного в России предприятия, строящего атомные подводные лодки — государственного производственного объединения «Северное машиностроительное предприятие». Пик признания заслуг Давида Пашаева пришелся на конец 1990-х—начало 2000-х годов, а в начале 1990-х главным в его продолжавшейся биографии было то, что он стал первым в истории знаменитого корабельного предприятия директором не назначенным «сверху», а избранным единогласным решением всего огромного (около 500.000 человек) прославленного коллектива корабелов — так его уважали и любили. Этими чувствами были пронизаны и строки письма в редакцию газеты «Вышка», где я тогда работала, жителя Северодвинска, заслуженного работника культуры РСФСР, бывшего бакинца Леонида Степановича Павлова, в котором он писал о любви к городу своей молодости Баку и о том, что крупнейшим судостроительным предприятием СССР руководит азербайджанец Давид Гусейнович Пашаев.

Письмо взбудоражило журналистский коллектив, и тогдашний редактор газеты Юрий Иванов принял решение отправить в далекую Архангельскую область, в Северодвинск, корреспондента. Эта честь выпала мне, и я с большим опозданием, обращаясь к памяти Юрия Михайловича, благодарю его за оказанное мне тогда доверие. «Для нас будет большой честью первыми среди других газет рассказать об этом, несомненно, с необычной судьбой человеке», — сказал он, подписывая командировочное удостоверение. Так в сентябре 1990 года я оказалась в городе, расположенном в устье Двины, месте, где во времена Петра Первого зарождался будущий российский флот.

Северодвинск оказался красавцем-городом с притягательной аурой.

В тот день, когда я приехала, он был залит ярким солнечным светом. Город меня удивил и сразу же расположил к себе своими широкими, просторными проспектами и утопающими в зелени уютными улочками, необычайной простоты и сердечности людьми.

Я, конечно, волновалась и не запомнила те первые слова, с которыми Давид Пашаев обратился к приезжему корреспонденту. Было одиннадцать утра, он только вернулся с обхода цехов, расположенных на огромной заводской территории, но чувствовалось, что его сердце остается беспокойным, потому что в кабинете беспрестанно звонили телефоны, и он отдавал лаконично и четко какие-то распоряжения. Это сейчас по публикациям в Интернете я знаю, до какой степени нелегким выдался тот и последующие годы для самого Пашаева и всего руководимого им коллектива. Будучи в одной связке и движимые единой задачей они победили, преодолев все трудности, а тогда я терпеливо ждала, когда, наконец, звонки смолкнут. И вот первый мой вопрос — о родителях, о том, как азербайджанская семья оказалась на далеком Севере, на берегах Белого моря. Давид Гусейнович ответил на него скупо, не вдаваясь в подробности — не было времени.

Отец, Гусейн Кязимович Пашаев, был уроженцем Газаха, из бекской семьи. По образованию — зоотехник и агроном. В 20-е годы прошлого века судьба забросила его в Россию. Как? Здесь мне придется перенестись в Баку и рассказать об этом более подробно со слов старшей его дочери Пери и младшей Нины — сестер Давида Гусейновича.

— Отец в то время служил в Красной армии, был командиром артиллерийского дивизиона и был год как женат, — рассказывает Нина ханум. — Неожиданно его вызвали в Баку и привели к Мирджафару Багирову. Тот его спросил: «Что ты там натворил?» Отец ответил: «Ничего, я служу народу». Багиров в ответ: «С каких это пор сыновья беков стали служить советской власти?», и, указав пальцем на дверь, сказал «Иди отсюда!» Отец вышел, пошел в свою бакинскую квартиру поел, прилег, а когда стемнело, к дому подъехала машина, и его увезли. Потом выяснилось, что в его жену влюбился мужчина, который и написал на отца донос, что он притворяется, никогда слугой народа не был и является членом мусаватской партии, которая тогда была в подполье. Когда отец был на Соловках, туда пришло письмо от его жены, где она писала, что не хочет быть женой врага народа. Их заочно развели, и она вышла замуж за своего воздыхателя. Отец очень переживал и хотел даже покончить с собой.

— Помню, он нам рассказал о случае, после которого его вскоре освободили, — вспоминала Пери ханум. — Как-то колонна заключенных под конвоем шла по дороге. Отцу захотелось пить, и он попросил у конвоира воды. Тот дал ему фляжку, но только отец поднес ее к губам, выбил ударом сапога, Отец, не вытерпев, набросился на него и был посажен в карцер. В эти же дни на Соловки приехал всесоюзный староста Калинин. Ему показали огород, который в условиях Севера разбил мой отец — он специально подходил к начальнику лагеря с просьбой помочь в этом деле. «Здесь ничего не растет, — сказал он, — а если баржами натаскать земли, я, агроном, смогу выращивать здесь овощи для заключенных». Его предложение восприняли положительно, выделили ему 10 соток и отец стал выращивать картошку, репу, свеклу, огурцы, зелень... Калинин, когда увидел эти посадки, спросил: «Кто разбил этот огород?» Ему ответили: «У нас есть заключенный Пашаев, это его рук дело». «Такой человек не может быть врагом советской власти, и у меня на него как раз есть помилование». Оказалось, что он приехал на Соловки со списком кандидатов на помилование, среди которых был и мой отец. Каким образом? Его родной брат работал на бензоскладе. Там случился сильный пожар и он, спасая добро, сгорел сам. Погиб, оставив беременную жену. Это повлияло на отношение к моему отцу: как же, его брат погиб, спасая советское добро, а он сидит как враг народа. Было решено его помиловать. Вот так он и попал в список, с которым Калинин приехал на Соловки. Когда отца вызвали к нему, он спросил: «А вы не хотели бы работать директором совхоза имени Сталина? Мы его создали, чтобы кормить заключенных, строителей канала Москва — Волга». Отец согласился, и вначале работал агрономом, а потом его назначили директором совхоза.

Там он встретил нашу маму, Варвару Сергеевну. В 1935 году они поженились, а через год у них родился первенец, наш старший брат Кязим. В 1940 году родился Давид.

Когда канал был построен и началась война, совхоз был расформирован. Отец попросился добровольцем на фронт, но, поскольку ему, как бывшему заключенному, не доверяли, отправили на трудовой фронт в Вятку, в Кировскую область на строительство моста в Кирово-Чепецке.

Сюда же, когда немцы подступали к Москве, в Кировскую область к Гусейну Кязимовичу присоединилась эвакуированная из Москвы семья. Прожили здесь Пашаевы около 20 лет. С трудового фронта Гусейна Пашаева вскоре вернули: на Север из оккупированных районов пригнали много спасенного скота и необходимо было организовать подсобные хозяйства, специалистов не хватало, особенно таких, как Гусейн Пашаев.

— Жили мы в дикой глуши, среди коровников и свинарников подсобного хозяйства, которое организовал отец, — рассказывал мне Давид Гусейнович. — Голодали, ели крапиву, как все… После войны остались в Кирове.

В послевоенные годы Гусейна Пашаева направили в самый захудалый колхоз Кировской области, который, по иронии судьбы, назывался «Маяк». Гусейн Пашаев превратил-таки этот «маяк» в быль: объединив несколько деревень (более 10) области в единый колхоз, он вывел его в «миллионеры», то есть сделал прибыльным и удостоился высшей награды СССР — ордена Ленина.

— В 1959 году отец в последний раз побывал в Газахе и, вернувшись, много рассказывал о родственниках, о городе, — делился воспоминаниями об отце Давид Пашаев. — После этой поездки сильно затосковал по родине и принял твердое решение уехать в Азербайджан. Когда мне пришла пора получать паспорт, я спросил его, какую национальность записать, он ответил: «Конечно, азербайджанец». Так и записал, только в моем имени допустили ошибку и я стал вместо Давуда Давидом. Когда я впервые поехал в Азербайджан, отец дал мне большой список родственников, которых обязательно мне нужно было навестить. А сестер моих он отправил учиться в Баку, получать медицинское образование. Кязим же окончил Горьковский политехнический институт, а я — Свердловский.

На «Севмашпредприятие» Давид Пашаев пришел в возрасте 23 лет после окончания Уральского политехнического института, куда он вначале поступил на энергетический факультет, а на третьем курсе, по предложению декана, перешел на только открывшуюся — в связи со строительством в России атомных станций и развития атомного подводного флота — кафедру атомной энергетики. Как он сказал в одном из интервью, его привлекли абсолютная новизна будущего дела, «непаханое поле». После защиты на «отлично» диплома ему на выбор предложили для работы четыре предприятия, из которых он выбрал «Севмаш», поскольку один из педагогов сказал ему, что там строят атомные подводные лодки. На «Севмаше» вновь поставили перед выбором — предложили три варианта работы: поммастера в цехе, где строились первые поколения атомных подлодок; инженером-физиком в заводской лаборатории и инженером-оператором реакторных установок. Он выбрал первый вариант и стал работать под руководством легендарного начальника цеха, будущего лауреата Ленинской премии, первого своего учителя на «Севмаше» Израиля Лазаревича Камая.

Через несколько месяцев он впервые на атомной подводной лодке первого поколения погрузился в море и прошел обряд посвящения в подводники, выпив, как он сказал, «чистейшей забортной воды».

Я спросила тогда у Давида Гусейновича, какие качества он перенял у отца.

— Отец воспитал в нас прежде всего любовь к труду. Он работал с утра до поздней ночи, приходил усталый, весь в пыли. Когда речь заходила о душевном отношении к человеку, он всегда говорил об Азербайджане, рассказывал, как ценят на его родине доброту, участие в делах ближнего, как приходят на помощь друг другу. Там, в Газахе, в родном селе Дашсалахлы отец вырос среди крестьян и хорошо знал их труд, заботы, чаяния. Земля всегда притягивала его, не зря он получил сельскохозяйственное образование. Он легко находил общий язык с колхозниками и понимал, как лучше организовать дела. Он выводил в миллионеры самые захудалые, отсталые колхозы, причем в кратчайшие сроки. Его опыт распространяли, о нем писали книги. И еще, он всегда заступался за тружеников перед, как сейчас принято говорить, аппаратом, за что часто набивал себе шишки. Но изменить себе не мог. В 1961 году он вернулся на родину и возглавил совхоз в Пиршаги, вновь с отличными результатами.

Давид Гусейнович, наследовав человеческие, душевные качества отца и его интеллект, значительно приумножил их и своим данным от Бога талантом, и невероятной трудоспособностью. «Я — трудоголик», — подчеркнул он особо при беседе со мной. Он не сказал только, что в основе этого его качества лежат не только отцовские гены, любовь к избранной профессии, но и редчайшее чувство ответственности за все и вся, умение и желание заботиться о людях, думать об интересах государства, умение заглядывать далеко вперед, в чем проявлялись качества руководителя государственного масштаба. Тут необходимо пояснить, что крупнейший в России судостроительный завод является градообразующим предприятием, и в конце 1980-х и в роковые 90-е годы, когда в стране воцарилась неразбериха и завод почти лишился госзаказов, городу заслуженно повезло, что у руля «Севмаша» оказался руководитель с необходимым «набором» качеств. Давид Гусейнович Пашаев не стал ждать «милостей от природы», его творческая мысль искала пути выхода из создавшегося положения, и они были найдены. Во-первых, он повернул производство лицом также и к бытовым потребностям людей и оперативно наладил выпуск товаров народного потребления. После безвременной кончины Давида Пашаева (сказалась полученная им доза облучения) в посмертных статьях, прослеживавших его жизненный путь, вклад в науку и создание атомных подлодок, ни слова об этом не встречается.

В том, 1990 году я спросила Давида Гусейновича, чем, какой главной заботой он ныне живет. И я видела, как посветлело его лицо, как загорелись глаза, когда он стал рассказывать о том, как они пытаются выжить в нелегких условиях нарастающего распада страны, в ситуации, когда коллектив, можно сказать, подолгу не получал зарплату. Пришлось изучать потребности народного хозяйства того времени и имевшиеся возможности.

— Мы готовимся внедрить в производство подводный туристический аппарат на 42 человека, — говорил Давид Гусейнович. — Подобные аппараты сейчас пользуются большим спросом в мире. С их помощью можно совершать подводные экскурсии на глубину до 40 метров. Итальянцы уже предлагают провести у них презентацию. Первый в мире выпуск таких аппаратов освоила японская фирма «Мицубиси», а мы начнем первыми в СССР. Выпуск аппарата даст нам возможность выходить на внешний рынок, зарабатывать валюту.

Будущий экскурсионно-прогулочный аппарат был назван «Ихтиандром». Помню еще, как женщины — работницы предприятия особо подчеркивали, что многие вопросы, особенно связанные с условиями труда женщин, стали решаться только после того, как директором «Севмаша» стал Пашаев. Говорили мне люди и о том, что при новом директоре (Пашаев заступил на должность директора в 1988-м) стало возможным показывать детям, где и как трудятся их родители, что имело воспитательное значение. Неслучайно Давида Пашаева тогда избрали председателем Северодвинского детского фонда. Среди первоочередных забот Пашаева было и благоустройство города, ведь предприятие строило основные объекты в городе, водоочистные сооружения, около 50 процентов жилья и много чего другого.

И все же главной его заботой было в той экстремальной ситуации продолжить выпуск атомных подводных лодок, сохранить ценные кадры судостроителей. Это потом скажут, что он сыграл особую роль в спасении «Севмашпредприятия» — главной оборонной верфи СССР, а затем России, а тогда он задействовал все, чтобы удержаться на плаву. Один из его замов вспоминал, как они с Пашаевым, несмотря на то, что у него уже была звезда Героя, до глубокой ночи стояли в приемной некоторых министерств, выбивали для завода госзаказы для того, чтобы люди могли получать зарплату. Именно тогда в ход были пущены заводские сертификаты — талоны, которые сразу назвали «пашаевками». Благодаря им люди смогли получать необходимые продукты в счет будущей зарплаты, и это помогало им выстоять, не искать новые места работы. В тяжелейшие для предприятия годы — с 1995-го по 1997 год Пашаев занялся также и строительством в Северодвинске детской больницы. Этим он также снискал уважение людей. А главное, именно в 90-е годы он взялся за строительство первой в мире морской ледостойкой стационарной платформы, занялся модернизацией головной атомной подлодки, строительством морской платформы для добычи нефти и газа. Государственную премию в области науки и техники он получил за разработку и создание трех поколений атомных подводных ракетоносцев, а вообще он принимал участие в строительстве, испытаниях и сдаче Военно-морскому флоту атомных подлодок всех четырех поколений. И не просто «принимал», отсиживаясь в кабинете. Он работал непосредственно на испытаниях и сдаче атомных подводных лодок, проводя в условиях радиационной вредности более 7000 часов, десятки раз в составе команд для сдачи выходил на испытания в море, проведя под водой 1000 часов. При возникновении аварийных ситуаций принимал оперативные и правильные решения, предотвращавшие катастрофу атомного реактора. Он делал многое для сокращения сроков постройки и сдачи ВМФ России атомных подлодок, а также повышения их качества и надежности. И это лишь краткий перечень его дел, в которых проявлялся его мощный интеллект, выдающиеся организаторские способности, государственное мышление. И надо сказать, его имя было известно не только в России, но и в мире. Кстати, он стал первым директором «Севмаша», чью должность стало возможным полностью называть. До него директоров этого предприятия называли просто «инженерами».

В 2004 году Давид Гусейнович Пашаев ушел по состоянию здоровья с поста генерального директора и возглавил созданный по его инициативе Государственный российский центр атомного судостроения. Он входил в состав Общественной палаты при Президенте РФ, был членом комиссии общественной палаты по вопросам интеллектуального потенциала нации и по инновациям, высокотехнологических научных и инженерных проектов. Он скончался в 2010 году после продолжительной болезни и похоронен в Северодвинске, одна из площадей которого названа его именем.

Франгиз ХАНДЖАНБЕКОВА

Бакинский рабочий.- 2013.- 7 февраля.- С.4-5.