Ее ссылка —месть Мирджафара Багирова

Часть I Гюлара Кадырбекова (Кейлю гызы Гюлара). Легендарная личность. Она относилась к той породе людей, которых Господь Бог производит как «штучный товар», как сверхдорогой, бесценный образец своего искусства и отправляет в мир, дабы украшать его — красотой, поступками, делами. В 20-х—30-х годах ХХ века она прославилась как ярчайший лидер женского движения в Азербайджане, как талантливый организатор, руководитель Центрального женского клуба имени Али Байрамова, как главный редактор журнала «Шарг гадыны» («Женщина Востока»), наконец, как известная своими публицистическими статьями журналистка. Даже одной из этих ее ипостасей, сторон кипучей деятельности было бы достаточно, чтобы войти в особые анналы истории Азербайджана, однако итогом всей ее короткой, но яркой жизни, «наградой» за заслуги перед государством и народом стала ссылка в Сибирь и последовавшая вскоре смерть. Она не дожила всего года до своего 40-летия, а ее кипучая, направленная на благо людей и государства, деятельность была пресечена, когда ей было всего 34 года. Гюлара Кейлю гызы родилась в 1903 году в горном селе Баш-Гейнюк близ Шеки, в богатой и религиозной семье. Ее отец, Ибрагим Халил, был деревенским старостой. Он был убит деревенскими беками через год после рождения младшей дочери Гюлары. Девочку воспитал отчим, который позаботился о том, чтобы дать ей какое-то начальное образование. Гюларе было 17 лет, когда она поступила на открывшиеся в Нухе педагогические курсы, на которых она проучилась два года и получила право преподавать. (Родные же утверждают, что в начальной школе она училась отлично и преподавать начала с 14—15 лет). Однако ее рано проявившейся деятельной натуре этого было мало. Она не просто обучала сельских детей грамоте, но и старалась пробудить в них любознательность, интерес к учебе. Когда в Азербайджане установилась советская власть, по собственной воле она ходила по домам, беседовала с родителями, убеждала их, находя для этого нужные слова, уделять обучению детей внимание. Ей самой хотелось продолжить свое образование, но работники Нухинского райкома партии, видя необычайную активность деревенской девушки, энергичность, умение доверительно разговаривать с людьми, находить ключи к их сердцам, поспешили принять ее в 1923 году в партию и назначить вскоре заведующей женотделом Нухинского комитета партии. В те годы, будучи 20-летней девушкой, она на арбе, лошадях ездила по деревням, открывала клубы на 5—10 человек, обучала детей грамоте. Она учила даже танцам, сама была очень музыкальным человеком, любила музыку, в ее семье, по словам родственников, кто-то играл на скрипке, а кто-то на гармони. Она ходила в брюках, комбинезоне, когда же ей говорили, что это женщине как-то не к лицу, она отвечала, что ей так удобно ездить по деревням, не в юбке же садиться на лошадь. — А вот когда работала в Баку, следила за собой, одевалась аккуратно, по моде, подавала в этом пример другим, — рассказывает ее родственница Севиль Багирова. — Не надо забывать, что такая ее активность и линия поведения были для нее смертельно опасны. Ведь тогда женщины, снявшие чадру, и тех, кто за них заступался, убивали их мужья, братья, в них стреляли. Где-то через год ее направили, как пишет в своей переполненной эмоциями статье о судьбе Гюлары Кейлю гызы известная наша писательница Азиза Джафарзаде, в один из самых трудных и, вероятно, опасных в то время районов — Шамхорский и далее — в Губу с целью агитации среди женщин, вовлечения их в новую жизнь, в трудовую деятельность, в учебные классы для ликвидации безграмотности, разъяснения данных им новой властью прав, учить отстаивать их и помогать в этом. Это происходило вначале в Нухе, а потом и в других районах республики, куда ее направляла власть. Воздействие ее личности на людей играло неменьшую роль, чем сила ее пламенного слова. «Наша защитница», — говорили о ней женщины. И это действительно было так, но защищая женщин, Гюлара нажила себе и немало врагов среди мужчин с закоснелыми взглядами, которые делали все, чтобы опорочить ее. Вовлечь женщин в строительство новой жизни было одной из задач советской власти, и она совпадала с личным стремлением юной Гюлары к свету новой жизни, с ее природной потребностью в получении образования, необходимых знаний, в развитии личности. Именно поэтому она умела находить нужные слова, чтобы убедить женщин в необходимости выхода из болота рабской подчиненности вековым традициям. Она призывала их, отбросив страх, сделать шаг в сторону новой жизни, обрести чувство собственного достоинства, значимости своей жизни, и они, преодолевая страх и несмотря на угрозы смерти, избиений и оскорблений, осознанно шли за Гюларой, полностью доверяя ей. Помимо ораторского таланта, умения убеждать, Гюлара имела и другой — талант отзывчивости, уважения, любви к людям. Их доверие к ее пламенным речам в неменьшей степени было обусловлено и этими, редко встречающимися качествами. Это благодаря им она завоевала тот огромный авторитет, воздействие которого, прорываясь сквозь ушедшие годы, до сих пор ощущается в рассказах, знавших ее или слышавших отзывы о ней людей, впечатления о ее личности от других. Как рассказывают родственники Гюлары ханум по воспоминаниям своих близких, она не ограничивалась лишь проповедью новых ценностей для женщин, а конкретно помогала тем из них, кто после снятия чадры подвергался угрозам, избиениям, осуждению как со стороны родственников, так и невежественного окружения, не бросала их в беде, нередко предоставляя им свой кров, делясь хлебом. Морально поддерживала, устраивала на работу, словом, помогала, как могла. Она чувствовала личную ответственность за судьбу тех, кто поверил в возможность лучшей, более осмысленной жизни. Случалось, что за день она посещала верхом на коне несколько сел, и однажды упала, получив травму позвоночника, что отразилось на ее здоровье, возможности иметь детей. О первых годах ее общественной деятельности рассказал мне бывший партийный работник, шекинец Фируддин Заманов: «Я знаю ее как одну из первых после революции интеллигентных женщин в Шекинском районе. Как-то я спросил своего отца, какой он запомнил Гюлару Кейлю гызы, и он рассказал, как она приезжала в Астару, где он в то время работал директором школы, куда был направлен после окончания шекинской гимназии. Прошел слух, что приехала женщина, которая борется против ношения чадры, она хочет просветить по этому вопросу учениц, среди которых были и взрослые женщины. Отец созвал всех на встречу с приезжей. Она пришла с несколькими людьми. Отец подошел к ней и спросил, кто она и с чем приехала. Сказал, что он родом из Шеки. Она переспросила: «Из самого Шеки?» Он ответил: «Нет, из села Баш-Гейнюк». «И я оттуда», — сказала она. Так они познакомились. Это было приблизительно в 1928 году. Отцу было около 24 лет и Гюларе ханум — почти столько же. На встрече она говорила, что пока женщина под чадрой, она не сможет развиваться. «Если хотите видеть свет, снимите чадру, и вы увидите все богатство мира, будете жить с открытыми глазами. Вот я снимаю чадру, вы тоже снимите!» Отец рассказывал, что все женщины сняли чадру, в том числе и его невеста вместе с подругой. Отец взял чадру Гюлары и сказал: «Пусть это будет для меня памятным подарком от вас». Потом снял с головы папаху и отдал ей. Она сказала: «А это будет мне подарком от вас, я сделаю себе из нее воротник на пальто». Отец говорил, что она была очень красивой и никого не боялась, хотя население Астары в те годы было очень религиозным, потому Гюлару ханум, зная ее ораторский талант, и направили специально туда из Баку. Я не думаю, что она проповедовала безбожие. Будучи свободной духом, она просто стремилась пробудить желание этой свободы, стремление жить осознанно, достойно и в других женщинах. Это ей и ее единомышленницам мы обязаны тем, что в историю науки, культуры, здравоохранения, во все области жизни нашей республики вписаны имена женщин, способствовавших прогрессу народа — врачей, инженеров, ученых, художников, представителей всех профессий, оставивших своим трудом и талантом яркий след. Об этом мечтали все азербайджанские просветители. Имя Гюлары, очень рано заявившей о себе как о ярком лидере, пропагандисте, вскоре стало известно и высшему руководству республики и ее пригласили для работы в Баку. В 1924 году Гюлара вместе с мужем Ахмедом Кадырбековым переезжает в Баку для работы инспектором в партийном комитете Фабрично-заводского района Баку, а через два—три года она уже была заведующей женотделом ЦИК Азербайджана. В 1928 году с целью окончательного решения женского вопроса при Центральном исполнительном комитете партии под председательством Самеда Агамалы оглы создается специальная комиссия, одним из членов которой была и Гюлара Кадырбекова. Ей было тогда всего 25 лет, а она уже имела большой опыт работы, свои взгляды, наблюдения. Их у нее было через край, и она их выплескивала в статьях, рассказах, публиковавшихся в газетах и журналах, а назначение ее в том же 1928 году на должность директора широко известного уже тогда Центрального женского клуба имени Али Байрамова (значит, отдавали должное ее лидерству в женском движении) позволило воплощать свои идеи еще и на практике. Организованный в 1920 году Али и Джейран Байрамовыми клуб (у себя на дому), получивший потом официальное название Центрального женского клуба имени Али Байрамова, сыграл особую роль в вовлечении женщины-азербайджанки в общественную жизнь, раскрепощении ее сознания, приобретении самых разнообразных профессий, а главное, в том, чтобы она «освободилась от гнета чадры», как мечтал Джалил Мамедкулизаде, от «передвижной тюрьмы», как образно выразилась Азиза ханум. Вообще против ношения чадры еще в Х1Х веке выступали азербайджанские просветители, прогрессивные деятели Азербайджана. На первом собрании клуба семь азербайджанок сняли чадру, что послужило началом движения за снятие чадры в Азербайджане, а в ходе избирательной кампании 1928—1929 годов уже свыше 10 тысяч азербайджанок сняли чадру. В обращении ЦИК и СНК Аз.ССР «Ко всем трудящимся Азербайджана!» (1января 1929 года) были такие слова: «...Поддерживаемая Советской властью тюрчанка из Азербайджана вступила в решительную борьбу с вековыми обычаями, держащими ее на положении рабыни (многоженство, ранние браки и т.д.), одерживая один за другим успехи на фронте этой борьбы». Гюлара Кейлю гызы шла в авангарде этой борьбы подобно горящему факелу, при том, что свой вклад в эту борьбу внесли основательница клуба имени Али Байрамова Джейран Байрамова, ее соратница Хавер Шабанова-Караева и другие смелые и прогрессивные женщины, имена которых также вписаны в историю женского движения в Азербайджане. Но Гюлара была особая. Во всем. Она была разносторонней личностью и, главное, сверхэнергичной, вдохновенной. Параллельно с общественной деятельностью Гюлара Кадырбекова успешно проявляла себя и на журналистском поприще. Еще работая в районе, она публиковалась в газетах «Ени фикир» («Новая мысль»), «Кяндли газети» («Сельская газета»), а также в других изданиях, подписываясь псевдонимом «Гюлара Кейлю гызы». (Кто-то сказал, что «Кейлю» на турецком означает «деревня» и псевдоним переводится как «Деревенская девушка Гюлара». На ее литературный талант сразу же обратили внимание Гусейн Джавид, Ахмед Джавад и другие известные литераторы. Как рассказала мне недавно одна из ее родственниц Зохра Мамедова (по воспоминаниям сводной сестры Гюлары ханум Аминат Багировой), Гюлара писала также и стихи, причем некоторые из них на русском языке, в то время как обращенные к людям газетные статьи — на азербайджанском. Как свидетельствует в своей, написанной с болью в душе статье, Азиза ханум, интерес Гюлары к поэзии превратил ее дом в один из видов литературного кружка. В крохотных комнатах ее квартиры бывали Микаил Мушвиг, Гусейн Джавид, Ахмед Джавад — гордость азербайджанского народа. Годы спустя Гюларе Кадырбековой это драгоценное знакомство и общение с интеллектуалами того времени, ведущими литераторами, объявленными через некоторое время врагами народа, выйдет, мягко говоря, боком.

Франгиз ХАНДЖАНБЕКОВА

Бакинский рабочий.- 2013.- 1 ноября.- С.10.