Дурдана Балакишиева: «Мечтаю стать первым азербайджанским ученым, получившим Нобелевскую премию»

Гость рубрики «Наши за рубежом» — физик-экспериментатор Дурдана Балакишиева, наша соотечественница, проживающая в штате Флорида (США) — Почему вы уехали из Азербайджана? — Я уехала в 1997-м учиться в Международный центр теоретической физики, который находится в Италии, в городе Триест. Получив диплом, я подала документы в докторантуру Университета Сиракьюс (США). Я бы не смогла поступить в докторантуру в США, не имея на руках этого диплома и рекомендательных писем от известных профессоров. Хотя, честно говоря, на тот момент мне больше хотелось остаться в Европе и продолжить образование там, но, к сожалению, я вынуждена была уехать… Супругу предложили преподавать в Университете Флориды, и нам пришлось перебраться в этот штат. Вскоре я подала документы в Университет Флориды, где хотела проводить исследовательскую работу. Но муж был против того, чтобы я работала, а тем более — занималась научной деятельностью. На этом наши пути с ним разошлись… Жизнь во Флориде кардинально отличается от быстрого, продвинутого и просвещенного Нью-Йорка. Здесь все было по-другому: жизнь как в замедленной киносъемке. В Нью-Йорке я жаловалась на школьное образование, требовала более усиленной программы для своих детей. Во Флориде образование оказалось хуже в раз десять. Вообще Флорида является предпоследним штатом по уровню школьного образования в рейтинге США. Но есть и плюсы: погода и природа здесь просто восхитительны — несмотря на ураганы и штормы, большая часть года протекает при достаточно благоприятной температуре. — Стал ли ваш путь в науку продолжением семейной традиции или вы — первый в семье человек, выбравший эту стезю? — Всю свою жизнь я страдала от того, что не могла решить, на чем сконцентрироваться. В школе я обожала иностранные языки, музыку, рисование, спорт, книги. Читала новеллы, детективы, книги по законодательству и медицине. Любила алгебру, геометрию и физику. Всегда готовила дополнительные материалы к урокам истории и биологии. Каждый из педагогов советовал выбрать именно их предмет в качестве будущей профессии. Родители, как и учителя, советовали следовать их примеру и стать врачом. Я даже ходила на лекции в Медицинский университет и сдавала экзамены (на «отлично») в течение двух лет, пока училась в школе. Педагоги в университете говорили, что у меня талант. Но мой талант не спасал меня от обмороков при виде крови. Несмотря на это, в выпускном классе я все-таки решила стать врачом, однако по стечению обстоятельств и из-за сложной ситуации, сложившейся в те годы в стране, я попала на физико-математический факультет БГУ. Поначалу я была, конечно, в ярости, но через год изменила свое мнение об этой профессии. Родители долго меня убеждали сменить профессию, но безрезультатно. Единственная профессия, на которую я согласилась бы, кроме физики, это профессия юриста, но мои родители об этом и слышать не желали. В итоге я осталась на физфаке. Я — первый физик в нашей семье. — Физик-экспериментатор звучит несколько экстремально… — На третьем курсе я выбрала экспериментальную физику как специализацию, но мои профессора и родители опять были недовольны. Помню, как декан физфака говорил мне о теоретической физике высоких энергий и о том, что я смогу сделать хорошую карьеру, выбрав этот путь. Я согласилась с его доводами… Докторантуру в Университете Сиракьюс я начала как теоретик на кафедре физики высоких энергий. Но, как известно, все теоретики должны пройти хотя бы один курс экспериментальной физики, который мне очень понравился. Кроме того, мой профессор Арнольд Хониг предложил сделать докторскую под его руководством, сказав, что у меня есть способности к эксперименту, ну как бы некое чутье, которое редко встречается. Я решила перейти к нему на факультет экспериментальной физики твердого тела. Мои исследования велись в нескольких направлениях. Основной целью являлось добиться высокой резолюции в MRI (magnetic resonance imaging), EPR (electron paramagnetic resonance) и DMR (double magnetic resonance). В своих экспериментах я использовала ксенон, который смешивала с разными элементами, в основном — с кислородом. Я разработала технологию, при которой парамагнитные добавки передавали свою поляризацию ксенону. Идея заключалась в том, что резолюция имиджа магнитного резонанса после вдоха поляризованного ксенона была намного выше при обычном магнитном поле обычной машины в 1,5 Тесла. — Сейчас вы занимаетесь только этим исследованием? — Когда я начала работать во Флориде, то сменила направление на экспериментальную астрофизику, занялась поиском «Темной материи» (dark matter search), присоединилась к коллаборации CDMS. До 2010 года этот эксперимент лидировал в сфере поиска «Темной материи» и до сих пор остается таковым. На данный момент идут очень серьезные дискуссии о результатах нескольких экспериментов и их точности. Одновременно я начала работу над новым экспериментом по поиску аксионов. Это исследование я проводила в лаборатории Ферми, рядом с Чикаго. Университет Флориды и эта лаборатория спонсировали данный проект Solid Xenon R&D (research and development). В прошлом многие физики пытались создать детектор из ксенона, в котором можно было бы регистрировать электроны и фотоны. Мне это удалось. — Какими своими достижениями вы можете похвастать? — Я горжусь всеми своими достижениями. Многие мои коллеги не окончили магистратуру, не имеют степень доктора. Я смогла добиться всего этого с двумя маленькими детьми на руках, в чужой стране, без какой-либо помощи. Я провожу исследования, от которых получаю большое удовольствие. Быть частью такого лидирующего эксперимента, как CDMS, — большая ответственность. А начать собственный эксперимент, которому предсказывают большое будущее, — не каждому физику под силу. Я очень надеюсь довести эксперимент Solid Xenon до конца. В настоящее время США из-за экономического кризиса приостановили очень многие эксперименты. Что нас ждет в будущем, неизвестно, но я надеюсь, что мне удастся найти частных инвесторов для продолжения эксперимента. — Какое значение имеет для вас оценка вашей деятельности? — Это важно для любого ученого. Ведь мы хотим узнать, как возник наш мир, и донести это до всего человечества. Этого легче добиться, если вас считают знающим, признанным, серьезным ученым. И чем выше награда, тем выше признание в глазах простых людей и тем больше грантов можно получить для будущих исследований. Как и любой физик, я мечтаю о Нобелевской премии, но только лишь из-за престижа. Это было бы пиком моей карьеры — стать первой азербайджанской женщиной-ученым, получившим эту премию. Но самая большая моя гордость — это мои дети, двое умных, талантливых детей, которые в школе были удостоены грамот по различным предметам. Мой младший не раз побеждал на различных соревнованиях по бегу, которые приравниваются к детской Олимпиаде. — Как вы думаете, ваши дети пойдут по вашим стопам? — Моей дочери исполнилось 15 лет. Она очень добрая и общительная, очень гордится тем, что она — азербайджанка. Раскрашивает свои тетради и портфели в цвета нашего флага, рассказывает друзьям о нашей кухне и традициях. Сыну в этом году исполнится 13. Он — отличник, спортсмен и тоже гордится своей национальностью. Они оба очень любят азербайджанскую музыку и обожают приезжать в Баку на каникулы. Считают Азербайджан самой красивой страной в мире. У нас с детьми общие интересы. Я и мой сын любим спорт (особенно футбол и теннис), ходим на рыбалку и картинг. С дочерью катаемся на сумасшедших каруселях, чем круче — тем лучше. Втроем мы любим рисовать картины маслом, ходить в кино и на концерты. Дети растут не по дням, а по часам, и очень скоро они станут совсем самостоятельными. Я очень счастлива, что пока они считают время, проведенное со мной, самым лучшим отдыхом на свете. И какой бы путь они ни выбрали, я всегда их поддержу… Первая половина моего дня посвящается работе, вторая — детям. Мои коллеги уже давно поняли, что, в отличие от них, я на работе отдыхаю. Суббота и воскресенье — самые напряженные дни. Особенно весной и летом, так как каждую неделю мы уезжаем в другой город — на соревнования сына по бегу. Короче — жизнь — марафон. И это то, что мне нужно. — Есть ли вопросы, на которые вы пока не нашли ответов? — У меня больше вопросов, чем ответов. Иногда я завидую ученым XVIII века. Все науки были слиты в одну, как и должно быть. Это мы разбили науку на мелкие части, так как узнавали все больше и больше. Разве можно быть химиком, не зная физики? Как можно понять физиологию живого организма, не зная химии? — Если бы вам представилась возможность вернуться в прошлое, какой науке, за исключением физики, вы посвятили бы жизнь? — Если бы существовала такая наука, как теоретическая медицина, то я бы выбрала бы ее. Но, к сожалению, это то же самое, что и виртуальная кулинария. — Что вы думаете о людях в целом? — Умные становятся умнее, остальные деградируют с невероятной скоростью. Людей средних умственных способностей все меньше и меньше. Они были очень важны, так как были, что называется, связующим звеном между умными и глупыми. Знания, если можно так выразиться, циркулировали, что позволяло выстроить диалог между людьми. Сейчас этого уже нет. — Вы верующий человек? — Я недолюбливаю религию, причем речь идет обо всех религиях. — Скажите, а во Флориде много азербайджанцев, поддерживаете ли вы с ними отношения? — Во Флориде живет не так много азербайджанцев, я очень редко встречаю соотечественников. Поддерживаю отношения со всеми азербайджанцами, с которыми знакома, и с удовольствием завожу новые знакомства. — О чем мечтаете? — Мечтаю об освобождении Карабаха, мечтаю о том, чтобы не осталось в мире человека, не знающего об Азербайджане. Мечтаю, чтобы не было коррупции. Хочу, чтобы наша страна была лидером в науке и спорте. Мечтаю, чтобы люди были смелее, честнее, чтобы в них было больше гордости. — Как давно вы были в Баку? — Мы приезжали в Баку в конце 2012 года. Моя мама живет в Баку. — И последний вопрос: что вы пожелали бы нашим соотечественникам, проживающим за рубежом? — Мне бы хотелось, чтобы все азербайджанцы, живущие за пределами своей страны, объединили усилия во имя наших национальных интересов.

Ругия АШРАФЛИ

Бакинский рабочий.- 2014.- 5 марта.- С.3-4.