Хирург-трансплантолог Мирджалал Кязими: «Число больных гепатитом растет с каждым годом во всем мире»

Трансплантация органов — шанс на жизнь для многих тысяч людей. И очень животрепещущая тема, рождающая множество ожесточенных споров и обсуждений. Насколько этична пересадка органов от живого донора? А как насчет посмертной трансплантации? Не доберутся ли до людей «черные трансплантологи», если завещать свои органы посмертно? Какую оценку можно дать этому поступку с религиозной точки зрения? Это далеко не все вопросы, возникающие у людей, когда речь идет о пересадке органов. Ну а пока мы спорим, сотни людей погибают, так и не дождавшись донорского органа. Закон Азербайджанской Республики «О трансплантации человеческих органов и (или) тканей» был принят еще 28 октября 1999 года. Несмотря на это, первые шаги в области трансплантации органов азербайджанские медики начали делать лишь в 2008 году — именно тогда в Азербайджане была проведена первая на Кавказе и в Средней Азии операция по трансплантации печени от живого донора. Мы представляем вашему вниманию интервью с главой отдела хирургии и трансплантации Центральной больницы нефтяников, хирургом-трансплантологом, который провел не только ту, но и несколько сотен других операций по пересадке органов, Мирджалалом Кязими. — Начну с неприятного: скажите, пожалуйста, случаются ли в вашей практике неудачные операции и какой процент смертности пациентов? — Операции по трансплантации органов не бывают удачными и неудачными. Все зависит от состояния больного в предоперационный период. В принципе, если больной в нормальном состоянии, на собственных ногах заходит на операцию, то процент осложнений и вероятность летального исхода минимальны. Если же пациент поступает с кровотечением или в коматозном состоянии, процент осложнений, естественно, повышается. Если брать в процентах, то выживаемость наших больных на первый год после трансплантации печени где-то 90%, трехгодичная выживаемость — 76%, а пятигодичных итогов пока нет, потому что начали мы только в 2008 году, и у нас не очень много больных, которые оперировались 5 лет назад. С почками эти показатели еще выше, на первый год выживаемость 98—96%, а трехгодичная — 85—86%. Наши данные в послеоперационном периоде соответствуют мировым стандартам. Поэтому нас приняли в Европейский регистр трансплантации печени (European Liver Transplant Register). И это несмотря на то, что в Азербайджане на данный момент нет социального страхования, и больные в основном обращаются к нам соматически уже не в очень хорошем состоянии, в терминальной стадии. Это, разумеется, влияет на результаты. Согласно мировой статистике, у 20% пациентов после трансплантации печени могут быть самые разные осложнения, в том числе и летальный исход. У нас эта цифра составляет 20—22%. — Кстати, об обязательном медицинском страховании. Насколько я понимаю, отсутствие денег — одна из основных причин, по которой люди вынуждены отказываться от этой операции? — Проблема отсутствия у нас обязательного страхования отражается на всех отраслях медицины. Наш Президент, господин Ильхам Алиев говорил о том, что в Азербайджане существует необходимость в разработке концепции государственного страхования. Насколько я знаю, соответствующие структуры в настоящий момент осуществляют эту разработку, это очень большая работа, и, я думаю, где-то через два-три года проблема социального страхования граждан Азербайджана будет решена. Введение обязательного страхования решит ряд вопросов в сфере медицины, потому что очень многое зависит именно от финансирования. С 2006 года по Распоряжению Президента Ильхама Алиева Кабинет Министров принял Государственную программу по хронической почечной недостаточности. В эту программу было включено обеспечение больных гемодиализным лечением, а теперь в нее входит также и трансплантация почек. Около 3 тысяч больных в настоящий момент обеспечиваются гемодиализом по госпрограмме. Начиная с нынешнего, 2015 года, Министерство здравоохранения отправляет к нам больных на трансплантацию почек. К примеру, вчера у нас была операция по госпрограмме. Сегодня будет еще две таких операции. Совершенно бесплатно для больных. — Это очень радостная новость. — Да. Есть еще одна хорошая новость — в ближайшее время, может, даже в этом году, государством будет принята программа по трансплантации печени. И Министерство здравоохранения, и государство работают над тем, чтобы людям не приходилось искать материальные средства на подобные операции. Трансплантация и медицинские препараты, необходимые в послеоперационный период, к сожалению, очень дорого стоят. Кстати, все пациенты, поступающие на операцию по госпрограмме, обеспечиваются иммуносупрессивными препаратами за счет Минздрава до конца жизни. — Правда ли, что на лечение гемодиализных больных уходит больше средств, чем на трансплантацию почки? — Да, это так. Кроме того, при пересадке почки гораздо выше и продолжительность, и качество жизни реципиента. — Пока мы сидели в приемной, я услышала разговор пациентов о том, что если больной уже на диализе, это дает какие-то осложнения, что лучше этого не допускать… — Мы всегда говорим: диализ — это не лечение, это как бы мост для трансплантации, временная поддержка человека. Если судить логически, наши почки работают 7 дней, 24 часа, а на гемодиализной программе больные бывают три или четыре раза в неделю по 6—8 часов. То есть все остальное время почки не работают. По этой причине больные отходят от социальной жизни, от семьи. Представьте, годами 4 раза в неделю по 8 часов они вынуждены тратить на гемодиализ. И кто-то должен с ними работать, кто-то — ухаживать, отвозить и привозить на лечение. Это очень тяжело как для самих больных, так и для их семей. После трансплантации пациент становится практически здоровым и самостоятельным, полезным для общества человеком. У нас есть одна пациентка, которая родила дочь после пересадки почки, несколько человек работают учителями в селах, среди реципиентов есть врачи, бизнесмены. Эти люди живут полноценной жизнью и после трансплантации почки, и после пересадки печени. Кроме того, есть еще один момент — на гемодиализной программе в среднем у 30% больных обнаруживается заражение гепатитами «В» или «С». Это официальная статистика от Минздрава. И это очень большой процент. Если больной инфицирован гепатитом на гемодиализной программе, то когда он приходит к нам на операцию, мы вынуждены его вначале лечить, а потом уже трансплантировать почку, а это — дополнительные и немалые расходы. — Почему происходит заражение? — Точно я сказать не могу, можно лишь предположить: на гемодиализной программе очень много больных, в основном инфицирование гепатитом происходит через кровь и лечение сопряжено с кровью. Так что все работники и больные находятся в группе риска заражения гепатитом. — Кстати, в последнее время мы постоянно слышим о заражении гепатитом. Такое ощущение, что это прямо эпидемия какая-то… — Число больных гепатитом с каждым годом растет во всем мире. В Америке больше гепатита «С», в восточной части планеты больше распространено заражение гепатитом «В». Знаете, я всем говорю, даже принуждаю делать вакцину от гепатита «В». Это обязательно. У нас есть эта вакцина, Минздрав ее завез, во всех аптеках и поликлиниках она есть, даже новорожденным бесплатно делают эту вакцину. Представьте себе, всего три укола гарантируют, что в 90% случаев вы не заразитесь гепатитом «В», даже если будете контактировать с больным. А ведь гепатитом «В» заразиться очень легко — через полотенце, пот, поцелуи, зубную щетку, бритву. — А как дела обстоят с гепатитом «С»? — К сожалению, вакцины от гепатита «С» пока не существует. Но я очень надеюсь, что в будущем ее изобретут. Это будет огромное открытие. Заражения гепатитом «С» происходят через кровь — часто в стоматологических кабинетах, женских консультациях, салонах красоты. Он может передаваться в ходе таких процедур, как пирсинг и тату. — Но гепатит «С» опаснее гепатита «В»? — Оба влекут за собой плачевные последствия. — Вернемся к трансплантации органов. Насколько я знаю, у нас сейчас возможна пересадка исключительно родственная пересадка? — В 1999 году в Азербайджане был принят Закон «О трансплантации человеческих органов и (или) тканей. В нем отмечено, что при пересадке можно использовать органы, как живых, так и мертвых доноров. То есть закон дает нам право использовать органы умерших людей, но нет процедуры производства трупной трансплантации. Мы пока к этому не готовы. В настоящий момент Министерство здравоохранения работает над концепцией осуществления этой процедуры. И, конечно, есть некоторые вопросы, решить которые не так просто. — Какие, например? — Трансплантация — это отрасль медицины, в которой есть не только медицинская, но и этическая составляющая, а также законодательный момент. Чтобы не возникало проблем, надо продумать все по этим трем направлениям. К сожалению, пока еще не готово к этому и наше общество. Надо говорить об этой проблеме как можно больше, информировать общество. Я как врач, заведующий отделением и как человек, который делает это дело, все время об этом говорю. И вы как журналист делаете свою работу. Но есть еще гражданские обязательства. К этой теме надо периодически возвращаться. Потому что завтра, когда концепция будет готова, должно быть готово и население. Одного указа для того, чтобы начать трупную трансплантацию в Азербайджане, недостаточно. — Мы как-то делали материал на эту тему и с удивлением обнаружили, что большинство людей готовы к тому, чтобы завещать свои органы после смерти. То есть люди понимают, что это благое дело, и в принципе готовы к этому, но у них возникает множество вопросов. — Очень важно информировать общественность и объяснять, что это благое, хорошее дело. Объяснять, что это — гарантия того, что и у каких-то близких им людей не будет недостатка в органах, если им вдруг понадобится пересадка. Каждый из нас может оказаться в такой ситуации, никто от этого не застрахован. Есть ведь еще и экстренные случаи, когда элементарно нет времени для подготовки родственного донора. На это уходит дней пять, в среднем. Или, к примеру, у человека нет родственников, нет подходящих родственников, или есть, но они не хотят жертвовать свои органы. В таких случаях должна быть возможность использовать трупные органы. — Многих волнует оценка операций по трансплантации органов с религиозной точки зрения. — В Коране есть некоторые аяты, указывающие на то, что трансплантацию делать можно. В 1988 году в Саудовской Аравии в городе Джидда прошла Исламская конференция на тему «Трансплантация органов живого или умершего человека», где было принято решение разрешить трансплантацию органов как от живых, так и от умерших людей, если это служит сохранению жизни пациента. Ислам вообще всегда ставит во главу угла все, что составляет благо для человека и общества. Кроме того, сам за себя говорит тот факт, что операции эти делают во всех мусульманских странах: в Турции, Иране, Пакистане, Саудовской Аравии. — Могу себе представить, какая сложная у вас работа. И не столько технически, сколько эмоционально… — Очень сложная. Потому что мы каждый день встречаемся с больными в крайне тяжелом состоянии. И все они знают, что если операцию не проведут, они умрут. Каждый день эти люди ждут своей смерти. И, конечно очень трудно работать с такими больными. Все они разные, и подход к каждому из них нужен особый, с учетом его психологического состояния. Например, у нас сейчас лежит больной, мы еле удерживаем его в больнице. Он поступил к нам в состоянии печеночной комы, а теперь, слава Богу, пришел в себя и даже воюет с персоналом, потому что его не хотят отпускать домой. А еще, и это самое, наверное, сложное — каждый приходит и просит дать гарантию. Как будто от меня это зависит. Сейчас вот, прямо до вас приходили родственники совсем молоденькой девушки, ей 19 лет. Нужно делать трансплантацию печени. А у нее шансов — 1 процент. И ее родственники пытаются торговаться со мной, просят дать гарантию. Объясняю, говорю: решение принимать вам, я могу лишь сказать, что на 99% операция может привести к летальному исходу. А ее дядя говорит: «Вы убили мою надежду, я пришел, чтобы вы мне сказали, что все будет хорошо». Мы весь день проводим в больнице. А больные с нами всегда, даже ночью. Они звонят все время. Звонят, если пошли к стоматологу, если закашлялись, если хотят поехать за границу, спрашивают, можно ли. Один известный профессор по трансплантологии говорит: «Трансплантология — как брак у католиков. С пациентами разойтись нельзя». — Как вы выбрали свою профессию, мечтали ли стать хирургом? — С детства мечтал. Я родился в семье врачей, и ни о чем другом даже не думал. А вот трансплантологией занялся случайно. Когда мы сдали экзамен и поехали в Турцию, известный сейчас кардиохирург Рашад Махмудов (он работает у нас в больнице) был на последнем году обучения, и я спросил, есть ли возможность поприсутствовать, посмотреть, как они работают. В ту же ночь сказали, что в какой-то больнице в городе Измир есть труп, родственники завещали органы, нужно их забрать. Рашад сказал: «Поезжай и ты с нами». Я поехал, посмотрел, и с того самого момента решил заняться трансплантацией. Поступил на кафедру общей хирургии и трансплантации органов в Эгейском университете в городе Измир. Тогда в Азербайджане даже не думали о таких операциях. — Но вы планировали вернуться в Азербайджан? — Я поехал в Турцию в 2002 году. И всегда думал, что вернусь и буду работать в Азербайджане. Так получилось, что пошел учиться в общую хирургию и трансплантацию органов и влюбился в эту работу. И, конечно, мечтал применить свои знания здесь. После обучения, в 2008 году я вернулся в Азербайджан, и 12 декабря 2008 года мы сделали первую не только в Азербайджане, но и на Кавказе и в Средней Азии операцию по трансплантации печени от живого донора. В 2009—2010 годах мы организовали команду, собрались все наши врачи, получавшие образование в Турции и Японии. Собрались все энтузиасты. Так и начали работать. — Спасибо вам за вашу работу. Надеюсь, что в ближайшем времени решатся все проблемы и удастся спасти как можно больше людей.

Лейла Лейсан

Бакинский рабочий.-2015.- 1 мая. - С. 5.