Дар АДА или книга американского исследователя на азербайджанском языке

Издание на азербайджанском языке книги американского историка Фредерика Стара «Утраченное просвещение» вызвало большой интерес у научной общественности, а также широкой читательской аудитории. АЗЕРТАДЖ представляет заметки директора Центра Ататюрка в Азербайджане, академика Низами Джафарова об этом ценном издании, вышедшем в свет по инициативе и поддержке ректора университета АДА, профессора Хафиза Пашаева.

Недавно в университете АДА состоялась презентация книги американского историка-исследователя Фредерика Стара «Утраченное просвещение» на азербайджанском языке (Баку, издательский дом «Кавказ», 2017, перевод с английского Наримана Гасымоглу). Ректор университета, профессор Хафиз Пашаев в предисловии к этой объемистой, крайне ценной книге, высоко оценивая труд, отмечает, что «период моей работы в Вашингтоне совпал с первыми годами национальной независимости, главная и сложная задача, стоящая передо мной, была связана с ознакомлением американской общественности, а также политической элиты с Азербайджаном. Я говорю сложная задача потому, что должен был работать в среде, где не имели представления о нашей стране, во многих случаях даже имели негативное представление, и в такой сложной обстановке я должен был найти среди влиятельных лиц Вашингтона друзей, а также завоевать политические гарантии независимости для нашей страны. В этом деле мое знакомство со Ф.Старом сыграло важную роль. Это знакомство продолжилось и в плоскости личных отношений и внесло вклад в развитие азербайджано-американских отношений, а также наше взаимное сотрудничество».

Профессор Хафиз Пашаев добавляет, что, «учитывая научную весомость книги Ф.Стара «Утраченное просвещение: Золотой век Центральной Азии», мы решили, чтобы университет АДА осуществил перевод и издание труда. Верю, что наши азербайджанские читатели с интересом встретят этот труд».

А предисловие, адресованное автором книги, директором Института Центральной Азии и Кавказа при Совете американской внешней политики Фредериком Старом своему азербайджанскому читателю, начинается следующими словами:

«Испытываю чувство огромной чести от решения моего близкого друга, уважаемого коллеги, ректора-учредителя университета АДА в Баку доктора Хафиза Пашаева издать на азербайджанском языке мою книгу «Утраченное просвещение: Золотой век Центральной Азии»… Др. Пашаев этим и многими другими средствами всегда высоко держит факел науки и образования. Желаю, чтобы его благородная деятельность продолжалась еще долгие годы!».

Ф.Стар выражает уверенность в том, что азербайджанский читатель также не останется равнодушным к его исследованию, посвященному истории Центральной Азии. В первую очередь, потому, что «люди, живущие на территории Азербайджана, были участниками сложных взаимоотношений, происходящих между мусульманами и представителями других вероисповеданий. Речь идет о контактах, питающих интеллектуальную жизнь Центральной Азии… Оба берега Каспия на протяжении столетий были свидетелями разнообразия верований, а также в одинаковой степени деятельности как людей, принадлежащих различным религиям, так и религиозных скептиков.

…Мой первый ответ на вопрос «Что связывает Центральную Азию и Азербайджан?» обеспечивают факты о сети взаимосвязей между Азербайджаном и Центральной Азией. А второй мой ответ носит совершенно специфический характер… В какой степени это имеет отношение к Франции, Индии, Эквадору, или же Эфиопии, настолько же касается и Азербайджана. «Золотой век» Центральной Азии важен для всех этих стран, а также для всего культурного мира в глобальном масштабе».

«Свободный жанр» «Утраченного просвещения» (и его автора), не считающийся столь характерным для толкования таких серьезных научных вопросов, а также своеобразные импровизации повествования покоряют внимание читателя с первых же предложений книги. И это покорение создает всесторонние возможности для того, чтобы интерес к вопросам, обстоятельное осознание которых в большей или меньшей степени требует достаточно интеллектуальной энергии, не гаснул до конца:

«…Лично я с удовольствием прочитал бы такую книгу. Эта такая книга, что очень хотелось бы, чтобы ее написал кто-то другой, и я, оставив в сторону работу автора, получал бы удовольствие от ее чтения. Однако дело сложилось так, что кроме меня никто не взял на себя это».

Несмотря на то, что книга написана на основе богатых источников (их число исчисляется сотнями, только список составляет семьдесят пять страниц), его научную ценность, как видно, в первую очередь, определяют глубокое знакомство автора с регионом с различных сторон, такие впечатления, полученные, как он сам отмечает, от бесчисленного множества «походов» между «Пустыней Каракумы под палящим солнцем» и «сорокоградусным морозом Памирских гор», которые не смог бы предоставить даже самый влиятельный источник, требующий сегодня разностороннего критического подхода. И эти впечатления создали возможность для того, чтобы в труде, с одной стороны, вместе шагали историчность и современность, а с другой, – такие персоны Центральной Азии, как, к примеру, Мухаммед аль-Бухари, Абу Иса Мухаммед Тирмизи, Абу Зейд аль-Бальхи, Абу Наср аль-Фараби, Абульгасим Фирдовси, Абу Рейхан аль-Бируни, Абу Али ибн Сина, Абу Хасан ибн Али Низамульмульк, Махмуд Кашгари, Омар Хайям, Абу Хамид аль-Газали, Юсиф Баласагунлу, Ахмед Ясеви, Насреддин Туси, Джалаледдин Руми, Бахауддин Нагшбанд Бухари, Улугбек, Алишир Навои, не были представлены на сцене просветительской истории региона в качестве идолов, а были именно живо изображены со всеми особенностями.

В «Утраченном просвещении» Фредерик Стар не довольствуется быть лишь великим историком-исследователем и даже великим писателем-драматургом… Листая страницы книги, со всей ясностью ощущаешь, какую огромную энергию (и необыкновенный творческий талант!) он потратил для того, чтобы с истинным актерским мастерством вернуть к жизни своих героев.

Структура книги в принципе подчиняется хронологической последовательности, с первых же страниц автор указывает, что век просвещения Центральной Азии «создавшей мост между как географиями, так и различными временами», охватывает историю с 750 до 1150 годов, однако «до и после этого периода, хоть и в различной степени, происходили важные события».

Фредерик Стар пишет: «Центральные азиаты не являются просто проводниками достижений, относящихся к древнегреческому прошлому, они также являются создателями новых знаний в различных областях.

…Много, а быть может и большинство западных письменных памятников, дошедших до наших дней, представляют ибн Сину, Бируни, Харезма, Фараби, Газали и других арабами… Верно, в тот период большинство центрально-азиатских просветителей, а может и все писали свои произведения на арабском языке. Действительно, принятие арабского языка как средства особого общения для интеллектуального обмена во всем исламском мире имело большое значение с точки зрения создания рынка международных идей».

Автор «Утраченного просвещения» уверен, что в вышеуказанный период большинство центрально-азиатских просветителей, «являясь иранского происхождения, говорили на различных иранских языках, однако значительная их часть состояла из тюрков… Различные иранские и тюркские народы, прежде всего, встретились и перемешались на территории Великой Центральной Азии. Там они с самых ранних времен завоевали присущую им плюралистическую, однако крайне реальную и отличительную сущность».

Профессор Хафиз Пашаев, выражая отношение в предисловии к «Утраченному просвещению» к этим суждениям Фредерика Стара, пишет, что «автор исследует появление, развитие исламской культуры и корни исключительных заслуг тюрко- и персоязычных народов во влиянии на Западное возрождение, выдвигает в связи с этим интересные суждения, опирающиеся на конкретные факты. К примеру, как случилось, что тюрко- и персоязычные народы, адаптируясь к новой ситуации, вызванной нашествием арабов в Центральную Азию, приняли Ислам и за короткий промежуток времени превратились в лидеров исламской культуры; европейцы ознакомились с исламской культурой в лице таких мыслителей, как Ибн Сина, Бируни, Хорезми, Туси, Рудаки, Руми, Низами Гянджеви, Омар Хайям, Газали, которые не арабского происхождения, больше чем с помощью арабов, которые привели в регион Ислам; тюрки, взявшие в руки политическую инициативу в период подъема исламской культуры, на территориях, которые простираются от Средиземного моря до Индийского океана, создали три крупные империи – Османскую, Сефевидскую и Могольскую империи».

Профессор Хафиз Пашаев также привлекает внимание к еще одному важному моменту, непосредственно относящемуся к идее и содержанию труда: «Читая книгу, приходится проводить параллели между известными чертами европейского просветительского движения и признаками просвещения в географии мусульманского востока. Автор побуждает читателей задуматься над различными и содержательными деталями цивилизации, которая исторически не привела к устойчивому развитию, регрессировала, и по этой причине названной им «Утраченное просвещение».

Конечно, если одно из преимуществ Фредерика Стара, как исследователя, заключается в предоставлении широкого поля деятельности «различным и содержательным деталям», то второе преимущество (и мастерство!) связано с проведением очень важных обобщений на основе данных деталей. Выдвинутые в начале книги «три вопроса, которые легко поставить, но на которые трудно ответить» важны не только потому, что выявляют ясные (и достаточно ответственные) источники умственно-интеллектуальных импульсов для данных необходимых обобщений, но и потому, что, как заранее предусмотрено автором, обеспечиваются детали, идейно-методологическая целостность, включенная в эти три вопроса, а точнее, - в ответы на них.

Вопросы заключаются в следующем:

«Во-первых, чего добились ученые, философы и другие мыслители Центральной Азии в течение известных столетий? Во-вторых, когда это произошло? В-третьих, чем завершилось это движение плодотворных и горячих идей?».

Дело в том, что этническая, социальная, политическая и пр. история Центральной Азии уходит корнями гораздо глубже, чем период, непосредственно касающийся темы книги «Утраченное просвещение», данная доисламская история сопровождается серьезными спорами как в тюркологии, так и ирановедении. Однако известно, что споры идут вокруг деталей, конкретно говоря, того, к какому этносу относятся события культуры, а не такого стратегического вопроса, как существование той или иной культуры.

По сути, требовать от книги (и ее автора), поставившей перед собой четкие вопросы, ответов, которые удовлетворят отнюдь не всех современных преемников (и приверженцев!) было бы несправедливо. Однако, как результат исследовательской уверенности в себе автора (и его смелости!), он не стесняется «выходить за рамки темы». А главное в такие моменты он открыт для диалога и искренен.

«Некоторые читатели могли бы пожелать, чтобы наши очередные комментарии были полностью посвящены культурам кочевых народов, будь то иранского, монгольского или тюркского происхождения. Культуре народов, которые были расселены на всей территории Центральной Азии с первого тысячелетия до нашей эры до пятнадцатого столетия нашей эры. Те, что входили в группу тюркских народов, господствовавших в Центральной Азии в VI веке до Ислама, были настолько серьезны в вопросе сохранения своей власти, что вступили в дипломатические связи с Византией и Китаем. Другие императорства кочевых народов также объединили под своей властью обширные территории и различные народы».

Автор, считающий, что «с легкостью можно сказать, что интеллектуальные возможности кочевников находили свое выражение больше в появлении сложных космологических систем и верований, развитии всего этого в музыке и поэзии, чем в теории мышления Аристотеля», пишет:

«Тем не менее, очень интересные вопросы вокруг религии, общественных взглядов, мировоззрения и литературных памятников кочевников, оставаясь в пределах нашего исследования, будут определены с точки зрения формальных текстов, появившихся в оседлых городах, и произведений искусства, преследующих определенную творческую цель».

Характерно, что Фредерик Стар старается обозначить центрально-азиатский город исследуемого времени, в первую очередь, характером реакции на арабские походы. Прежде всего, потому что арабское вмешательство требовало сильного военного, духовно-нравственного, а также экономического сопротивления… Природу или менталитет центрально-азиатского города в широком смысле слова ничего не может отразить лучше, чем это сопротивление:

«Для центральных азиатов иностранное вмешательство было не впервой. Они веками изучали, как переваривать такие удары, как противостоять такому воздействию. Они одновременно рассчитывали на источники, культуру своего древнего края. Речь идет о тех источниках и той культуре, которые даровали центральным азиатам чувство уверенности в себе, необходимое для того, чтобы приобщиться ко всему полезному, что принесли с собой захватчики, и растворить это в себе».

Приходится соглашаться с автором «Утраченного просвещения» в том, что кочевой образ жизни, каким бы энергичным он ни был, не мог создать непреступную крепость, равно как не мог добиться совершенного синтеза различных мировоззрений и культур. Так что, автор, который приводит широкое описание центра-азиатских городов, совершенно прав, называя их «котлом, где кипят умения, идеи и верования». Однако он прав и в том, что эта «эклектика» открыла путь к интересу или практике самобытной культуры мышления. Так, «представляющая важное значение для зороастризма, буддизма, христианства доктрина свободной воли в такой степени повлияла на менталитет центральных азиатов, что они через много лет после распространения Ислама прославились среди тех, кто поддержал это учение».

Начиная с главы «Как арабы покорили Центральную Азию и как Центральная Азия впоследствии создала почву для покорения Багдада», Фредерик Стар описывает процесс исламизации Центральной Азии. Один из главных итогов заключается в том, что история повторяется: «Центральноазиаты, возобновляя работу после каждого покорения региона, потихоньку вновь захватывали функции самоуправления, возвращались к своей религии и ценностям».

Второй итог не менее значимый, чем первый: «Центральноазиаты «нейтрализируют» оккупантов не только на своей родине – в Центральной Азии, но и не чураются оказывать влияние на столицу арабско-мусульманской империи – Багдад… Дело дошло до того, что армия Центральной Азии, приведшая к власти Аббасидов, и состоявшая в основном из турков, продолжала оставаться стержнем военной мощи халифата. Халиф полностью осознавал, что воины с Востока больше властвуют над ним, чем он над ними».

Конечно, хотя этот факт достаточно значимый сам по себе, и решающий для понимания политического характера данного периода истории Центральной Азии, но не особенно важен с точки зрения темы произведения, решения проблемы, поднятой автором. Однако невозможно представить, что продолжавшиеся на протяжении столетий исторические победы «армии Центральной Азии, состоявшей в основном из турков», происходили в стороне от какого-либо культурного развития, технологического (и морального!) прогресса… Так, сразу возвращаясь к непосредственной теме произведения, автор пишет:

«Впереди мы увидим, что и сама культура подверглась воздействию этого сильного ветра с Востока, и значимая часть тех ярких «арабских» ученых, в целом, состояла не из арабов, а центральноазиатов, предпочитавших писать на арабском».

Как и обещал, Фредерик Стар представляет цельную (и динамичную) панораму достаточно высокого развития науки, культуры, технологий, происходившего с середины VIII века до середины XII века в Центральной Азии, а также сопредельных регионах. И в этой панораме отчетливо видны характерные черты творческой среды «Дома мудрости» халифа Мамуна, такие ученые, как аль-Харезми, аль-Кинди, аль-Фарабии др. Автор, предоставляющий подробную информацию о гении таких иранских ученых, как Абу Рейхан аль-Бируни, Абу Али ибн Сина, Абу Хамид аль-Газали, наконец переходит к туркам, а точнее, выражаясь в соответствии с идейно-поэтической структурой или эстетическим духом книги, «на сцену выходят турки: Махмуд Кашгари и Юсиф Баласагуни»...

Фредерик Стар пишет: «Уже в 900 году всем было понятно, что хотя халифы состояли из арабов, культуру Багдада в значительно степени развивали персы из Центральной Азии и самой Персии, реальная власть была в руках турков из Центральной Азии».

Естественно, это было хорошо известно и Махмуду Кашгари... План Кашгари заключался в признании этого факта халифом, а также всеми арабами и персами для осознания ими того, что уже настало время изучения ими турецкого языка и признания турецкой культуры».

Несомненно, что выход как Кашгари, так и Баласагунлу на сцену мусульманской культуры в середине XI века, в первую очередь, «в роли этнических пропагандистов» не был случайностью. Они пришли вслед за «удивительными гараханами»... Сказанное в книге об исторической роли Махмуда Газневи, «создавшего военную машину, которая, можно сказать, полностью состояла из рабов офицеров и солдат», во многих источниках представленного как «турецкий разбойник», по нашему мнению, трудно принять однозначно. Как он мог быть разбойником или командиром войска, состоявшего из рабов, если во время «беспощадных захватнических войн покровительствовал гениям своего времени, в частности Бируни и Фирдовси, а построенные им памятники архитектуры вызывали восхищение?». В действительности, автор «Утраченного просвещения» ищет «причину этой противоречивой странности», однако попытка найти это в наследии не турецкой, а больше иранской культуры, по нашему мнению, открывает простор для еще больших противоречий.

В произведении, подробно повествующем о времени правления Сельджуков, достаточно глубоко рассматривается деятельность, основные идеи таких гениальных мыслителей того периода, как Аль-Газалы, Низамюлмюлк, Омар Хайям, в целом идейно-культурный компонент того времени, в частности создается настолько ясное представление об исторических корнях, теории и практике суфизма, что своим совершенством (и оригинальностью!) оно способно во всех отношениях превзойти существующие стереотипы.

Автор, как ретроспективно, так и перспективно повествует и о «веке монголов», и о периоде «Тимура и его преемников», выходя за пределы тематики, и даже применяя собственный термин «сыны Тимура», вмешивается в дела империй Моголов, Сефевидов и Османов... И после характеристики всех трех империй как «сильно ограничивающих религиозный контроль над сферами знаний», пишет:

«Хотя эти империи и были открыты новым технологиям, они не прилагали усилий для создания этих технологий. Три великие империи нового периода, и прежде них Тимуриды, намного отставали от своих предшественников – Бухары, Нишапура, Марва, Ургенча, Туса, Газни, Самарканда и Баласагунлу. По сравнению с периодом просвещения Центральной Азии империя, занимавшая эти три обширные территории нового периода, выглядит бедной и отсталой с интеллектуальной точки зрения».

Этот «вид» трудно оспорить. И неслучайно, что главная цель просветительского движения, возникшего в тюркско-мусульманском мире с середины XIX века (Мирза Фатали Ахундзаде, Джамаледдин Афгани, Стамбульские просветители), заключалась именно в поиске причин отставания Востока от Запада в несравнимой степени.

Автор «Утраченного просвещения» и сам заинтересован в сравнении в рамках хронологических пределов темы технологического развития Востока и Запада. И хотя это сравнение внешне выглядит несколько фрагментарно, внутренне оно настолько цельное, логичное и осмысленное, что создает представление о планетарном масштабе познания (философии), науки, культуры.

Последняя глава книги Фредерика Стара «Ретроспектива: Песок и морская улитка» является самостоятельным эссе, раскрывающем поэтико-философскую суть темы. Здесь период просвещения истории Центральной Азии в единстве становления, эволюции и спада становится предметом обсуждения как некий феномен. Вновь вспоминаются три вопроса, поставленные в начале произведения... Однако на этот раз это представлено как уже определившиеся актуальные цели нашей современности:

«Новые государства Центральной Азии доказали собственный суверенитет... Значимая группа молодых мужчин и женщин региона – глубоко мыслящие и образованные люди. Образование, полученное ими, ознакомило их как с мировыми идеями и навыками мышления, так и с собственным интеллектуальным наследием».

Автор уверен, что «в основе этого наследия находится период просвещения». В то время их предки были первыми в мире во многих исследовательских сферах. Пусть этот героический этап – утраченный период. Однако сегодня видны его признаки, этот период вновь изучается молодежью. Возрождаются старинные навыки и ожидания, взгляды устремляются к дальним горизонтам».

Конечно, никогда не поздно извлекать уроки из как накопленного, так и утраченного исторического опыта. Несомненно, что книга «Утраченное просвещение» американского исследователя Фредерика Стара привлечет внимание молодых азербайджанских интеллектуалов как один из надежных источников этих уроков.

Низами Джафаров

Академик

Бакинский рабочийю-2020.- 10 января.- С.3.