Фуад Салаев: «Нормально воспринимаю критику»

С Фуадом Салаевым можно говорить долго, и беседа вам не наскучит. Народный художник, профессор и просто человек с огромным жизненным опытом принял

нас в прекрасно отреставрированном здании Академии художеств Азербайджана, в которой занимает должность проректора. – Вашим первым большим произведением был памятник Сергею Есенину. Скажите, вы беретесь за ту или иную скульптуру выдающегося человека, предварительно глубоко изучив личность, его внутренний мир?

– Безусловно. Если вы создаете чей-то образ, то он должен быть похож не только внешне, но и внутренне. Иначе получится футляр от образа. Есть примеры, когда человек вроде бы похож, но в то же время и не похож. Черты лица, фигура те же, а образ не тот. Это не всегда по причине непрофессионализма. Просто скульптор может не прочувствовать человека. Конечно, я читал стихи Есенина, вникал, переживал с ним. По-другому творить невозможно. – Кстати, о чтении. Вы педагог и, наверное, лучше других

знаете, читает ли сегодня молодежь? – Естественно, сегодня читает значительно меньше. Почему? Потому что чтение когда-то было одним из главных средств получения информации. К тому же раньше не только читали, но и писали. Ну кто сегодня, скажем, пишет классические почтовые письма? Куда легче позвонить, отправить короткое СМС. Я в восхищении от эпистолярного наследия в виде писем выдающихся людей. Когда их читаешь, открывается целый мир. Но читают их сегодня все меньше и меньше. Я считаю,

что хорошо владею, к примеру, русским языком, но когда слышу сегодняшнюю речь, то ловлю себя на мысли, что многое просто не понимаю. Это очень печально. Читая, человек развивает образное мышление. А что сейчас? Тебе из телевизора дают пережеванный продукт, и ты его проглатываешь, даже не задумываясь. – Насколько вы терпимы к

критике? Ведь как творческая личность вы не можете не признать, что на вкус и цвет товарищей нет. И не всем могут нравиться ваши работы. – Нормально воспринимаю

критику. – Тогда не могли бы сказать, что символизирует металлическая конструкция за вашим авторством, которая установлена рядом с площадью Фонтанов? Поясню, что

сам стал свидетелем беседы молодых людей, которые, как принято говорить в их среде, «прикалывались» над ней. – Я вам так скажу. В советское время у нас был социали-

стический реализм. Что это такое, ни один словарь толком не объяснял. Но этот реализм служил системе. Мы привыкли, что любой образ, Ленин, Дзержинский, Нариманов, Низами, Сабир… словом, должны быть люди. Почему скульптура не может изображать что-то другое? Скульптура – это образ мышления художника, это объем и пространство, которое он заполняет. А что касается указанной вами работы, то она называется «Дыхание земли». Я когда то наблюдал, как дышат грязевые вулканы, и их всплески навеяли на меня мысли о создании этой работы. Что до критики, то все хотят все понять, не вникая в суть вещей. Никто же не говорит физику, что ты там за формулу накалякал, сотри

немедленно, никто не судит гениального Бетховена за Тре тью симфонию. Чтобы понять картину или скульптуру, надо открыть сердце. А многим этого не хочется. Люди привыкли все пощупать и с ходу понять. – У вас колоссальный жизненный опыт. Не пробовали себя в большой политике? Скажем, баллотироваться в депутаты? – Я люблю заниматься тем, на что горазд. А если не умею чего-то делать, для чего оно мне? То есть политика – не моя стезя. Хотя читаю политические статьи, интересуюсь новостями. Это мне интересно. К тому же, если займусь чем-то другим, той же политикой, вероятно, должен буду забросить свое любимое занятие. – У вас не складывается впечатление, что наша творческая интеллигенция недостаточно активно участвует в общественно-политической жизни страны? – Интересный вопрос. Мне кажется, в этом ментальность народа. Вспомните, что большая часть советских диссидентов была в Москве, где не так сильно закручивались гайки, как в союзных республиках. В центре жизнь бурлила: концерты, гастроли мировых звезд, театры, грандиозные выставки. Все это оживляло и подпитывало интеллигенцию к активной жизненной позиции, не так, как на периферии. Так что

у нас вроде как наследие прошлого. Кроме того, Азербайджан – мусульманская страна, и это тоже накладывает свой отпечаток на отношения властьинтеллигенция.

– Не кажется ли вам, что общественные организации вроде как Союз писателей, Союз кинематографистов, Союз художников – это анахронизм? – Я сам член Союза художников, Союза дизайнеров и хочу сказать, что творческие союзы всегда были островком свободы, отдушиной. В них творческие люди чувствовали себя раскованнее и говорили свободнее, читали запрещеную литературу. Советское государство уделяло творческой интеллигенции огромное внимание, была поддержка, исходившая от понимания взрывоопасности этого материала. И сегодня эти организации сохранились, в том числе и в Азербайджане. И будут еще существовать, пока не появится альтернатива. Так что говорить, что союзы как явление умерли, неправильно. Хотя надо признать, что такого внимания, как раньше, им уже не уделяется, в том числе и в плане финансовой поддержки. Кстати, молодые талантливые люди тоже стремятся стать членами Союза художников, а значит, интерес к нему сохраняется. – Довольны ли вы уровнем современной азербайджанской архитектуры? – К счастью, уже стали появляться высокопрофессиональные современные произведения молодых азербайджанских художников. Из числа тех, кто получил образование в Азербайджане. Знаете, балерина может в 20 лет стать примой, юноша с прекрасным голосом в 18 лет – мировым оперным исполнителем. А художнику, как и писателю, надо долго оттачивать мастерство, чтобы талант раскрылся полностью. Здесь необходим жизненный опыт. Главное, чтобы был свой неповторимый образ мышления. К тому же в век информационных технологий чужое произведение не присвоишь, даже видоизменив. Это давно кто-то в Америке мог изобрести велосипед и даже не знать, что его уже изобрели в Европе. – А некоторые до сих пор изобретают.

– Да, не без этого.

НАМИК ИБРАГИМОВ

Bakupost.- 2012.- 1 декабря.- С.25.