Тело вместо холста

Художник Фарид Алекперов известен в Баку как единственный мастер, работающий с неоновыми красками. Холстом ему могут служить стены, полотна и даже тело человека. Боди-арт, роспись стен, потолков – ему неважен материал, на котором работает. Гораздо важнее идея, мысль, которую несет собой та или иная работа. Гармония внутреннего мира и внешних его проявлений Фаридом Алекперовым достигнута давно. Об этом он и рассказал в интервью New Baku Post. – С чего началось знакомство с неоновыми красками – с цвета, света или в основе вашего интереса стоит коммерческая составляющая?– Прежде всего началось с обычного любопытства. Меня привлекла эстетика неоновой краски, то, как это будет выглядеть на стенах, полотне, теле. И вообще мне было интересно поработать в сфере, в которой никто себя не пробовал не только в Азербайджане, но и на всем Кавказе. Это достаточно новая инновационная технология в живописи. Ей всего лет десять. И мне было интересно попробовать свои силы в этом, сделать что-то новое. Это достаточно капризная технология и требует особого подхода. В основном у меня много времени ушло на то, чтобы приноровиться к самой технологии нанесения краски. Так как из-за органического пигмента в составе неоновая краска быстро высыхает. В моем распоряжении не более получаса, по истечении которого краска начинает кристаллизироваться.– Не отдаляют ли все эти технологические новшества художника от искусства? – Любая техника живописи – это прежде всего самовыражение художника. Например, в Вашингтоне я побывал в Музее современного искусства, где видел представленный турецким художником видео-арт. Казалось бы, на экране, разделенном на 4 сетки, показывается процесс того, как клерк ставит штампы на документах. Это его работа, и он настолько отточил ее, что за минуту делает 150 ударов. И эти звуки преображаются в симфонию. Это действо снято и сформировано на 4 экранах, на которых он делает разные печати разными штампами, и от них производятся разные звуки, смонтировав которые, получается музыка. Автор этого видео-арта удостоился премии музея, и под его ролик была выделена отдельная комната, в которой он постоянно крутится на экране. Буквально 10 лет назад никому и в голову не пришло бы такое! А сегодня и у нас уже есть художники, которые занимаются видео-артом. С ростом технологического процесса все меняется. Раньше художники выставляли свои картины в галереях. Сегодня же существуют тысячи онлайн-галерей, виртуальных студий, в которых выставляются миллионы художников. Это новые возможности. Да и техника изменилась. Сегодня есть художники, которые работают только в 3D Max с компьютерной графикой. Раньше этого не было. И говорить о том, что это не часть искусства, неправильно. Это, безусловно, искусство. Можно традиционными красками делать конъюнктуру. А можно использовать картонки из-под печенья и создавать произведения искусства. Любая вещь, которая создана художником, должна нести в себе месседж. Беда, когда пироги печет сапожник. Я сам экспериментатор по натуре. Пробовал себя и в графике, и в скульптуре, и в керамике, и в боди-арте, и в аэрографии. То есть попытался использовать все возможности, которые мне дает моя природа. Это поиск себя, творческих возможностей. Творческий рост невозможен без этого. Я знаю художников, которые, продав удачно одну свою картину, потом бесконечно повторяют себя. Это и есть конъюнктура. Искусство можно продавать. Но если ты только бизнесмен – это коммерция. И другое, когда ты вкладываешь свою душу, то это уже искусство. – Как-то вы сказали, что ваша настольная книга – Коран, который, к слову, отрицает любое вторжение в природу человека, в естественность. Насколько ваше увлечение пересекается с вашими религиозными взглядами?– Два года назад по приглашению Рамзана Кадырова я оформлял детский интернат в Гудермесе. У меня была картина, на которой изображена мечеть – копия мечети, которую Рамзан построил в память о своем отце в Грозном. И на фоне этой мечети виднелась надпись – «Бисмиллахи рахмани рахим». Когда я наносил на стену эту надпись, вдруг почувствовал, что я действительно мусульманин. И после приезда из Чечни стал совершать намаз. Моя жизнь сильно изменилась после этого. Наверное, обращение к Богу поменяло мои мировоззрение, психологию, ввело в другой ритм жизни. И я скажу, что благодаря этому ритму у меня в жизни произошли удивительные изменения. Теперь что касается сопоставимости моей веры в Аллаха с тем, что я делаю в искусстве. Для меня не существует рамок.– Но религия несет в основе своей определенные ограничения.– Я принял ислам. Я не ем свинину, не принимаю наркотики, не курю сигареты. Совершаю намаз. И это для меня и есть столпы ислама, которыми я руководствуюсь. А все остальное – спорные вопросы. Потому что я как художник не могу принимать догмы. Для творческого человека не существует рамок вообще. И я оставляю на собственное усмотрение, каких придерживаться, а какие отрицать. – Тот же самый боди-арт предполагает манипулирование с телом, демонстрацию его.– Преимущество неонового боди-арта в том, что тело не видно в ультрафиолете. Видны только рисунки. К тому же я не наношу рисунки на голое тело. Только на руки, лицо и на область декольте. И в большинстве случаев наношу на трико, которое обтягивает тело модели. К тому же в исламе тоже позволяется татуаж, но хной – на руки, ноги. И непозволителен татуаж, который не смывается. Если ты профессионал, не имеешь права что-то не делать. Ты обязан использовать весь свой потенциал. И самое главное – это идея. И только время покажет, останется этот вид искусства на века или лишь в истории трендов.

Гаджиева Айнур

Bakupost.- 2013.- 15 мая.- С.16