Сафа Мирзагасанов: «Безумие – самое ужасное, что может произойти с человеком»

Русский драматический театр имени Самеда Вургуна постепенно «оживает» после летних каникул. Актеры возвращаются в свои родные гримерки. Но пока не для того, чтобы готовиться к вечерним спектаклям. А, например, чтобы дать интервью New Baku Post, как это сделал народный артист Азербайджана Сафа Мирзагасанов.

– Помните, как в школе каждый новый учебный год начинался с сочинения на тему: «Как я провел лето»… Так как же провел лето Сафа Мирзагасанов?

– Хорошо. Первую половину – на даче у друзей, а вторую – в Тольятти у сестры, которая отмечала серебряную свадьбу. Хотя, честно говоря, лето для меня – довольно трудное время, потому что я не люблю солнце и жару. Но все же стараюсь отдохнуть. Как-никак, это каникулы, отпуск.

– И этот отпуск закончился… В новом театральном сезоне вас ожидают какие-то новые роли?

– Пока нет, никаких новых ролей я не получил. Но, честно говоря, с меня вполне достаточно уже имеющихся. Прошлый год оказался очень насыщенным, я сыграл (и буду продолжать играть в новом сезоне) девять спектаклей, в двух из которых исполняю главные роли. Это «Детектор лжи» и «Гордость и предубеждение».

– Когда говорят о главной роли в «Гордости и предубеждении», на ум первым делом приходит мистер Дарси…

– Нет, конечно. Какой из меня сейчас мистер Дарси. Эту роль играет замечательный молодой актер Олег Амирбеков, а я – мистера Беннета, почтенного отца пяти дочерей.

– Вот, собственно, об этом я и хотела спросить. Надеюсь, мой вопрос не прозвучит бестактно. Всем известно, что для актрис переход от ролей романтичных героинь к героиням старшего возраста, как правило, бывает довольно болезненным. На эту тему много всего написано и снято, например, тот же роман Моэма «Театр». А как обстоят дела с актерами, то есть с мужчинами?

– Это, конечно, сложновато, но ничего ужасного в этом нет. Рано или поздно любой актер начинает играть «возрастные» роли: не героев-любовников, а отцов, например. Просто надо уметь это пережить. И не ассоциировать со старостью. Да и вообще, на мой взгляд, нет молодых и старых, есть здоровые и больные. А я, слава Богу, здоров. Что же касается театра, то в моей жизни было очень много «молодых», пылких ролей. Так что теперь я со спокойной душой и тем же интересом могу выступать и в другом амплуа. Например, в спектакле «Плутни Скапена» я когда-то играл молодого человека, совершающего всякие безумства, а теперь – роль Арганта, рассудительного взрослого человека. Все это совершенно естественно, я думаю…

– Наверно, и среди «возрастных» ролей есть те, которые вам хотелось бы сыграть. Что-то очень заманчивое.

– Есть, конечно.

– Король Лир, например?

– Н-у-у-у, до возраста короля Лира мне еще лет двадцать осталось. Кстати, вы сейчас как раз сидите на месте покойного Нодара Шашигоглу, который играл эту роль в нашем театре. Я счастлив, что мне довелось дважды выходить с ним на сцену, в том числе – и в спектакле «Король Лир». Я играл там Эдмонда, своеобразного «антипода» Лира. И что ж… Если повезет, то когда-нибудь, быть может, сыграю и самого короля. Но это случится еще очень нескоро.

– В последнее время театры в целом, и Русскую драму в частности, нередко обвиняют в том, что, дескать, спектакли пошли сплошь «низкого качества»: комедии, водевили…

– Комедии, капустники и т.д. действительно очень спасали наш театр в трудные 90-е годы, когда зал всегда был полупустым, и мы просто не знали, как привлечь публику, что ей показать. Но сейчас наравне с комедиями в нашем театре идет также масса серьезных классических постановок, драм. Те же «Гордость и предубеждение», «Братья Карамазовы» и множество других. Так что я считаю эти упреки беспочвенными. И, кстати говоря, играть комедию, то есть заставить людей смеяться, так же сложно, как и заставить их плакать.

Да и вообще, очень трудно вызывать какие-то сильные эмоции у публики. И в этом, на мой взгляд, заключается верх актерского мастерства. Наибольшим достижением для актера являются не те слезы, которые он может вызвать у себя самого на сцене, а те, которые выступят на глазах людей, сидящих в зале.

– Раз уж заговорили об обвинениях, позвольте поближе «рассмотреть» еще один камешек, который не так давно полетел в театральный огород. Я имею в виду спектакль «Убийца» по пьесе Эльчина, который идет сейчас в Аздраме, и в котором некоторые усмотрели порнографию, пошлость и прочие «смертные грехи». А каково ваше мнение на этот счет? Ведь спектакль по этой пьесе шел и в Русской драме, и главную роль в ней исполняли именно вы.

– Да, это был спектакль под названием «Звезда, любовь и шампанское», и, кстати говоря, он является для меня своего рода знаковым. Но об этом скажу позже. Спектакль «Убийца» в Аздраме мне очень понравился. Великолепная актерская игра. Я сам не любитель пошлости и скабрезности на сцене. Но в данном случае ничего такого нет. И в том спектакле, который играли мы здесь, в Русской драме, ее тоже не было. Несмотря на то что, например, мой герой показывал на сцене стриптиз. Но это не было пошло! Это было дерзко, нагловато, это помогало раскрыть характер героя и понять, почему в итоге героиня его убивает. А все эти обвинения, которые периодически появляются в прессе… По-моему, для того, чтобы оценить спектакль, нужно иметь специальное образование, быть профессиональным театральным критиком. Если же этим занимаются простые журналисты, то часто возникают недоразумения.

– Вы упомянули, что «Звезда, любовь и шампанское» был для вас знаковым спектаклем…

– Это был 2006 год, очень трудный и важный для меня. Почти сразу после премьеры не стало моей мамы, а еще через несколько месяцев меня представили к званию народного артиста…

– А еще какие-то роли, о которых вы можете сказать то же самое, у вас были?

– Было несколько таких ролей. Например, Иван Карамазов.

– У вас с этим персонажем есть что-то общее?

– Нет, абсолютно ничего. Но одна из сцен, когда Иван после гибели отца говорит о том, что он не убивал его, хотя и желал ему смерти… В тот день, когда умер мой папа, я должен был в очередной раз играть в «Братьях Карамазовых». Спектакль отменили. В отличие от Ивана, я очень любил своего отца. Но все равно это совпадение оказало на меня очень сильное впечатление. Да и вообще это очень сложный и яркий образ. Особенно – ближе к концу, когда Иван сходит с ума.

– А вы сами боитесь безумия?

– Безумие – самое ужасное, что может произойти с человеком. Самая жестокая кара, которой Бог или природа могут наказать человека, – это лишить его разума. Такого не пожалею даже своим врагам. Которых, впрочем, у меня нет.

Нигяр Мусаева

BakuPost.-2013.- 7 сентября. - S.24.