Участвовать в "Участке"

Состоялся показ азербайджанского фильма, снятого продюсерским центром "Нариманфильм"

Вечером 29 ноября в Центре мугама состоялся показ азербайджанского фильма "Участок", снятого продюсерским центром "Нариманфильм" (автор сценария и режиссер картины Ильгар Сафат). Показ проводился по инициативе Министерства культуры и туризма Азербайджана, и в просмотровом зале, помимо обычных зрителей, можно было увидеть большое число известных деятелей искусства, имеющих отношение к кино. В просмотровом зале можно было увидеть и меня. Все дело в том, что я исполнил в картине эпизодическую роль. И когда на сцену попросили выйти всех участников съемочной группы, вышел и ваш покорный слуга. Ильгар Сафат поприветствовал всех собравшихся, представил съемочную группу и сообщил весть: фильм с 3 декабря выйдет в недельный прокат в кинотеатрах Лос- Анджелеса, состоялись уже два просмотра для прессы, молодой актер Теймур Одышев, занятый в картине, обратил на себя внимание специалистов из Голливуда, и, вообще, отзывы американцев о фильме самые благожелательные! Потом погасили свет, и началась демонстрация фильма. Я смотрел на экран и попутно вспоминал все обстоятельства своего участия в картине "Участок". Около пяти лет я имею дело с продюсерским центром "Нариманфильм" и столько же времени знаком с Ильгаром Сафатом, сценаристом, режиссером, поэтом, рок-бардом. Он окончил ВГИК и является учеником знаменитого режиссера Владимира Хотиненко. Я видел некоторые работы Ильгара, и документальные ("На пажитях небесных", "Возвращение в Гобустан", "Корни неба"), и два короткометражных игровых фильма "Внук горы" и "Пери- гала". А "Участок" должен был стать первым полнометражным игровым фильмом Ильгара. Совершенно неожиданно он предложил мне сыграть эпизодическую роль дежурного врача. Ильгар серьезно сказал, что у меня лицо бакинского интеллигента, и что оно подходит для данного эпизода, как нельзя лучше. Я, разумеется, согласился. В конце концов не Боги горшки обжигают, и, пусть я писатель и журналист, почему бы мне не сыграть роль врача? Впрочем, сначала следовало пройти кинопробы. Я их прошел, и меня утвердили на роль. Потом начался долгий процесс кинопроизводства, разрозненная информация о котором доносилась до меня от разных лиц. Я занимался своими делами и терпеливо ждал своей очереди. И в ноябре прошлого года мой черед наконец подошел.

Для съемок отвели техническое крыло железнодорожной больницы в Баладжары и снимали ночью, чтобы не мешать персоналу больницы работать. В это время никого, кроме дежурных, в крыле не было.

Лишь выйдя на съемочную площадку, я сразу же увидел израненного брюнета, сильно ободранного и окровавленного, который сидел на стуле и с задумчивым видом пил чай. Я ужаснулся. Потом я увидел молодую красивую женщину, еще более ободранную и окровавленную, и ужаснулся еще сильнее. Правда, очень скоро я узнал, что это актеры, Заза Бежашвили из Грузии и француженка турецкого происхождения Мелисса Папель, а жуткие раны на их лицах и телах - искусно нанесенный грим. По сюжету они попадают в больницу после автокатастрофы. Я успокоился, и мы с ассистентами режиссера принялись искать для меня подходящее докторское одеяние. Учитывая мою комплекцию, это было непросто, но, к счастью, большинство из врачей тоже далеко не дистрофики, и вскоре удалось найти светло-салатового цвета балахон, штаны и докторский колпак. Я облачился во все это. Две веселые грузинки-гримерши подравняли мне усы, подстригли брови, попудрили лицо и кончик носа, чтобы не бликовали под светом мощных ламп. Потом я уселся на стуле и принялся медленно коченеть. Дело, повторяю, было поздней осенью, ночью, и окна больничного крыла были приоткрыты - через них тянулись к киносъемочным приборам толстые кабели из длинных, похожих на вагоны машин, стоявших во дворе. Все вокруг были заняты делом, деловито сновали туда-сюда, где-то в конце коридора снимались какие-то эпизоды, а я терпеливо ждал своей очереди, поглощая огромное количество горячего чая (его обеспечивали ассистенты). Я наблюдал за тем, как специальные рабочие в фирменных комбинезонах и бейсболках, обвешанные мотками проводов, рулонами скотча, всякими инструментами, готовят коридор к проходу реанимационной бригады. Мучительно долго ставили свет, постоянно споря то с оператором, то с режиссером... Сцена должна была выглядеть таким образом. Героиню в бессознательном состоянии привозят в больницу, ее сопровождает сильно пораненный герой, по сюжету - жених. Далее - я, дежурный врач, с видом хмурым и деловитым стремительно иду по коридору, за мной санитары катят каталку с женщиной, им помогает жених; медики вкатывают пострадавшую в реанимацию, герой машинально пытается сунуться туда же, но я решительно останавливаю жениха и захлопываю перед ним дверь со словами "Вам сюда нельзя". Вначале несколько раз прорепетировали проход. Выяснилось, что я иду недостаточно стремительно, и санитары чувствительно поддавали мне в спину каталкой. Потом удалось отрегулировать скорость движения каждого из нас, и начались, собственно, съемки. Было дублей двадцать, не меньше. Сначала нас снимали издали. Потом вблизи. Снимали спереди и снимали со спины. Камеру устанавливали то над каталками, то внизу. Оператор стоял на месте с большой камерой, а в другом случае его с маленькой камерой на плече катили перед нами на специальной тележке... Дубль за дублем мы терпеливо повторяли проход, подчиняясь указаниям режиссера. Мелисса Папель в разорванном платье и искусственной кровью на лице раз за разом укладывалась на каталку, изящными движениями ног разбрасывая теплые шлепанцы в разные стороны; впрочем, к концу каждого дубля шлепанцы тут же приносили ей, чтобы защитить ноги актрисы от холода. Один раз, когда Мелисса уже лежала на каталке, а режиссер с оператором затеяли какой-то спор, я не выдержал и укутал ступни Мелиссы простыней. Она сердито дрыгнула ногой и сказала по- турецки, чтобы я ее не щупал. Я извинился и сказал, что хотел, как лучше. Но больше не щупал. Мелисса показалась мне женщиной крайне решительной. Потом предстояло отснять вторую сцену. Усталая бригада выходит из реанимационной, шествие замыкаю я и говорю взволнованному жениху, что девушка спасена, и что он может ее видеть. С этой сценой тоже намаялись, было снято дублей шесть или семь. Особую пикантность ситуации придавал тот факт, что Заза к тому времени (было уже около 5 часов утра) уехал в гостиницу и произносил свою реплику, глядя не на Зазу, а на веселого грузинского оператора. Ну и что? В конце концов, как говаривал один мой добрый приятель, "кино - это сплошная мистификация". Потом, в седьмом часу утра, меня на машине отвезли домой, где я завалился спать. Забегая вперед, скажу: сцены с моим участием, на съемки которых потратили несколько часов, на экране длятся всего несколько секунд. Но! Такова сила режиссерского мастерства Ильгара Сафата, что мое мимолетное появление в кадре запомнилось зрителями и вызвала массу одобрительных откликов. Говорят, что у меня получился настоящий дежурный врач - немолодой, усталый профессионал, в меру деликатный и в меру жесткий, которому нет дела до душевных перипетий героев истории и который занимается тем, что чинит доставленные ему поврежденные тела... Так состоялся мой дебют в кино. Я благодарен судьбе, что дебютировал в фильме Ильгара Сафата. Я видел, как он работает, пусть даже и в малой степени, но видел. Ильгар - человек деликатный, но в то же время жесткий и бескомпромиссный, чем-то сродни тому самому врачу, которого он вывел в своем сценарии... Потом я выбыл из киносъемочного процесса и вновь окунулся в свои дела. Но был привлечен к кинопроцессу еще раз, для озвучивания самого себя. В специальном помещении для записи звука (он называется тон-зал), я, подобно настоящим актерам, надевал наушники, смотрел на экран и пытался "уложить" произносимую мною фразу так, чтобы она по синхронности совпадала с артикуляцией моих губ на экране. Вообще-то, я уже имел дело со звукозаписывающими студиями. Некогда я играл в рок-группах, и в составе бакинских команд "Закат", The Score и Gilavar записывал отдельные песни и даже целые альбомы. Но там я в основном играл на бас-гитаре и иногда подпевал вторым голосом. Подпевать и озвучивать роль - это, как говорят в Одессе, две большие разницы. К своему изумлению, я справился со своей работой успешно. Пришлось, правда, попотеть с азербайджаноязычной версией (азербайджанский текст оказался чуть длиннее русского и требовалось уложить его в синхронизацию так, чтобы и комар носу не подточил). Однако после нескольких дублей мне удалось и это. После чего Ильгар пожал мне руку и сказал: "Вы - прирожденный актер". Я горжусь этими его словами, потому что заслужить похвалу такого профи очень и очень непросто.

После окончания просмотра я познакомился с Сашей Климашевым, мальчиком, лет 9-10. В фильме он играет роль слабоумного ребенка. Признаюсь, поначалу я думал, что в картине использовали настоящего слабоумного, и даже возмущался - как, мол, не стыдно мучить несчастного больного мальчика (прецеденты имелись: так, известный российский режиссер Константин Лопушанский для съемок одного из своих фильмов собрал несколько сотен умственно отсталых людей, специально свезенных из нескольких больниц). Но я убедился самолично, что это не больной мальчик, а здоровый и очень талантливый маленький артист. Саша очень веселый и жизнерадостный, совсем как Буратино. Он учится в 145-й школе, занимается в школьном драмкружке, а "Участок" - его кинодебют. На мой вопрос: "Не собирается ли он в будущем стать актером" Саша честно ответил: "Пока не решил". Я крепко пожал ему руку и пожелал успехов во всем, чем бы он ни решил заниматься...

А.ХАКИМОВ

Эхо. – 2010. -1 декабря. – С. 8.