Иветта Плям:
"Главное,
чтобы душа
"пела" как
рояль Шароева..."
На
девяностом
году ушла из
жизни
ученица легендарного
педагога по
фортепиано Г.
Шароева
профессор
Азербайджанской
государственной
консерватории
имени Узеира
Гаджибекова Иветта
Григорьевна Плям.
Она
родилась в
Баку,
окончила
консерваторию
по классу
фортепиано у
профессора Г.
Шароева. Работала
педагогом,
воспитала и
подготовила
300
преподавателей
музыки.
Работала
преподавателем
фортепианного
ансамбля,
бесплатно
помогала
детям овладевать
музыкальной
грамотой в
подшефном детдоме
N84 до 1991
года. Автор
обработок
для
фортепиано.
Известные
опубликованные
работы: К.Караев:
Сюита из
мюзикла
"Неистовый
гасконец". А. Бадалбейли:
Адажио из
балета "Гыз
галасы".
Песни
Т.Кулиева "Зибейда",
"Песня о
Баку". К.
Вебер
"Приглашение
к танцу"
(рукопись) и другие
произведения.
И дело
здесь не в
том, что
слава этого
человека
локальна. Автор
более 20
обработок
фортепианных
произведений
разных
авторов, она,
несмотря на возраст
- 90 лет и травмы
ног и рук,
неизменно приходила
в
консерваторию,
аура которой
позволяла
этой пожилой бакинке
находить
новые силы в
борьбе с
недугами. Предлагаем
последнее
интервью
профессора,
которое
состоялось в
прошлом году
с коррспондентом
газеты "Эхо".
- Как
получилось,
что вы,
готовясь
связать свое
будущее с
химической
наукой, стали
пианистом-наставником?
- Мои
родители:
мать Сима
Ионовна Кагнер
и отец
Григорий
Львович Плям
по вечерам
музицировали
в нашей
квартире. У
мамы было
высокое
драматическое
сопрано, а
отец играл на
рояле и
гитаре. К нам
в гости
приходили
сослуживцы
отца, он преподавал
в школе математику.
После чашки
чая гости
немного
поговорив, расслаблялись
и начинали
напевать. Отец
подхватывал
мелодию на
рояле, и
вечер проходил
незаметно.
Пели
цыганские
романсы и
песни из
репертуара
известных
певцов: А.
Вертинского, Нижальской,
Изабеллы
Юрьевой. Играя
с детьми во
дворе. я часто
видела и
слышала
исполнение
бродячих
музыкантов,
которые
заходили к
нам во двор. Среди
них были и
талантливые
исполнители. Когда
у меня бывали
деньги (мать
давала на мороженое),
то я без
сожаления
отдавала их
бродячим музыкантам.
Родители,
почувствовав
мою тягу к
музыке, определили
меня к
частным
учителям по
классу
фортепиано. Мой
первый
педагог Анна
Александровна
Александрова
научила меня
понимать
музыку. После
нее у меня
были
известные в
то время учителя:
один из первых
ректоров
Бакинской
консерватории
Илья Айсберг,
который в
свое время
учился у Н. Римского-Корсакова.
У него
учились Тофик
Кулиев, Джамиля
Мурадова,
Ева Эфрос и
другие
музыканты,
ставшие в будущем
известными
композиторами
и педагогами
музыки.
Занятия музыкой
тем не менее
не сразу
потеснили
мою мечту стать
химиком. Я
загадала
желание, если
поступлю в
музыкальный
техникум, год
подумаю, что
делать дальше.
Я поступила
на 3-й курс музтехникума
в класс
Регины
Ивановны Сирович,
которая
раскрыла мне
кое-какие
тайны из
техники игры
на рояле. Поэтому,
когда я затем
поступала в
консерваторию,
на
вступительных
экзаменах
педагоги
очень
удивились
моей технике.
В те годы в
консерватории
преподавали
такие
гиганты от
музыки, как С. Бретаницкий,
Г. Шароев,
А. Шварц, М.
Колотова. Л. Рудольф.
Мне, как
всегда,
повезло с
учителем. Я
попала в
класс
профессора
Георгия
Георгиевича Шароева,
замечательного
человека и
музыканта.
- Чем же
он был
знаменит
профессор Шароев?
- Это был
бескорыстный
человек,
готовый поделиться
последним куском
хлеба со
студентом. Кроме
этого у него
была
изумительная
техника звукоизвлечения
из
музыкального
инструмента. Рояль
под его
пальцами
"пел".
"Жемчужная", мелкая
техника,
унаследованная
от его педагога
А. Есиповой,
создавала
глубокое
мелодическое
звучание. Он
и от
студентов
добивался,
как нам
казалось, невозможного.
К примеру,
даже на
первом курсе
он добивался
от студента
передачи от
инструмента
тончайшей
нюансировки,
и очень
сердился, если
студент
играл
механически,
без "проникновения"
в
художественный
замысел
произведения.
Он придавал
исключительное
значение изучению
студентом
полифонии,
считая, что
эта работа
помогает
развитию
пластики
(легато),
способствует
развитию
интеллекта и
активизирует
мысль. Другие
педагоги
также имели
свою индивидуальность
как в
характере,
так и в
преподавании
музыки.
- А
правда, что в
годы Великой
Отечественной
войны вы были
сестрой
милосердия?
- Как и
многие
бакинцы, я
хотела
внести и свою
лепту в дело
победы над
врагом -
фашистской
Германией. Наша
консерватория
с первых дней
начала
военных
действий
превратилась
в военный
госпиталь. Кровати
с ранеными
были
установлены
даже на сцене
актового
зала. Расскажу
интересный
случай. На
сцене стоял
небольшой
польский
орган.
Ходячие
раненые в
часы досуга
разобрали
этот орган на
части,
используя
его медные
части-трубки
- для солдатских
зажигалок.
Я
записалась
на курсы
медсестер,
которыми руководил
главный врач
больницы
имени Семашко
Джагангиров.
Научилась
менять
повязки
раненым,
составлять
по рецептам медпрепараты,
несла
дежурство, когда
требовалось
на крыше
здания, чтобы
сбрасывать
на землю
зажигательные
бомбы на случай,
если
вражеский
самолет
прорвется от
Сталинграда
к Баку. Но
такого не
произошло.
Зато во время
охраны
госпиталя
(студентам
поручали и
такое дело)
натерла
пятикилограммовой
винтовкой
плечо. Да так
сильно, что
не могла
играть, когда
наш педагог,
профессор Г.Шароев
устраивал
для раненых
шефские
концерты. Однажды,
когда моя
подруга
пришла в
консерваторию
очень
ослабшая от
голода и не
могла играть,
Шароев
повел ее в
буфет и покормил
ее на свои
деньги. В тот
день она
играла с
большим
подъемом.
- А что
было после
войны?
- Мирная
жизнь, по
которой так
мы
истосковались.
С
обеспечением
питания в
городе было
не очень
хорошо. Зато
на базаре
много
продавали
семечек от подсолнуха
и жмых,
который мы
ели в те годы. На
улицах
города я
видела
нерадостную
картину:
много
изувеченных
и слепых
молодых еще
людей,
просивших
милостыню. Видела
как на Тезе
базаре дети,
чтобы подработать
деньги для
семьи,
продавали
холодную
воду из
ведер. Как
сейчас помню,
кружка воды
летом на базаре
стоила 5
копеек.
- С 1940 по 1955
год вы
работали и в Музшколе
имени Бюль-Бюля,
Говорят, что
раньше эта
школа носила
другое
название.
- Да.
Раньше ее
называли
именем Кякяб
ханым Сафаралиевой.
- У вас,
кажется, есть
сын. Помогает
ли он вам?
- Моего
сына зовут
Гриша. Он
журналист и
живет в
Израиле. Сколько
раз предлагал
мне
переехать к
нему. Но я не
могу. Ездила
на Землю
обетованную,
когда в
очередной
раз поломала
ногу. В Баку и
в
консерватории
вся моя
жизнь. Думаю,
что если
уеду, то буду
очень
скучать, как
и все
граждане
бывшего СССР.
И потом, как я
могу бросить моих
учеников? Тем
более что у
них на носу ответственные
выступления
перед
публикой. Да
вот недавно
мне подарили
кошку. Ей
тоже нужна
моя забота.
- А как вы
учите своих
учеников? Говорят,
что у вас
какой-то
особенный
метод...
- Я учу
так, как в
свое время
обучал меня
мой педагог Шароев. Он
говорил:
"Играй так,
как
понимаешь
это произведение".
Думаю, что он
был прав.
Только так, а
не иначе можно
играть любое
произведение
музыкантов-
классиков.
- Что
скажете
напоследок в
адрес
молодежи?
- Скажу,
что при любых
обстоятельствах
надо
оставаться
человеком. Не
очень
стремиться
за благами,
какие дают деньги.
Не в этом
главное. Главное,
чтобы душа
"пела", как
рояль Шароева.
И тогда все
будет хорошо.
С.КАСТРЮЛИН
Эхо. –
2010. – 16 марта. – С. 8